Эла сидела на пригорке, болтая ногами в воде. Она ждала Говорящего от имени Мертвых. Ограждение было всего в нескольких метрах, оно пересекало реку, перегораживая ее стальной сеткой, блокируя возможность подплыть под ней. Как будто у кого-то возникало желание сделать это. Многие в Милагре вообще не замечали ограды. Никогда не подходили к ней. Именно поэтому она предложила Говорящему встретиться здесь. Не смотря на то, что день был теплым и школьные занятия окончились, дети не хотели плавать здесь, в Вилла Ультима, где ограда проходила по реке, а лес начинался сразу за оградой. Только мыловары, гончары и каменщики приходили сюда, но они уходили в конце рабочего дня. Она могла говорить, что хотела, без оглядки, что за ней подсматривают и подслушивают.
Ей не пришлось ждать слишком долго. Говорящий плыл по реке в маленькой лодчонке, какими пользуются фермеры из дальних мест, не признающие проезжих дорог. Кожа на его спине была потрясающе белой. Даже светлые льюсосы, называемые белыми лотосами казались более темнокожими на его фоне. Его белизна производила впечатление болезненности и слабости. Но она заметила, как быстро двигалась его лодка против течения, как слаженно работали весла, взлетая и опускаясь на нужную глубину, как долго плыла лодка между гребками. Его мускулы рельефно врезались в кожу. На какой-то момент горе волной накатилось на нее. Она поняла, что горюет по отцу, а не ненавидит его. Она не осознавала, что все таки немного любила его. Она горевала по силе, крепости его плеч и спины, по глянцу его кожи, сверкающей на солнце как стекло.
Нет, молча сказала она себе, я не буду оплакивать твою смерть, Рам. Я горюю, что ты не был похож на Говорящего, который не знал нас совсем, но за три дня сделал нам столько добра, сколько ты не сделал за всю жизнь. Я горюю, что твое красивое тело заживо сгнило изнутри.
Эндер увидел ее и причалил лодку к берегу. Она подошла по вязкому берегу и помогла ему втащить лодку на берег.
– Прости, что заставил тебя выпачкаться, – сказал он, – но я не занимался физической работой вот уже две недели, а вода так манила…
– Вы хорошо гребете, – произнесла она.
– Мир, где я жил, почти весь состоит из льда и воды. Таков Трондейм, острые пики скал, немного почвы. Каждый, кто не умеет грести, презираем больше, нежели не умеющий ходить.
– ВЫ родились там?
– Нет. Там я последний раз Говорил. – Он сел на стенную траву лицом к воде.
Она села рядом с ним.
– Мама злится на вас.
Его губы изобразили подобие улыбки.
– Она говорила мне.
Не задумываясь, она сразу же бросилась оправдывать свою мать.
– Вы пытались прочитать ее файлы.
– Я прочитал их. Большинство из них. Все кроме самых главных.
– Я знаю, Квим говорил об этом. – Она вдруг ощутила гордость, что матери удалось столь надежно защитить информацию. Затем она вспомнила, что находится по другую сторону баррикад. Она годами пыталась добиться у матери открыть для нее эти файлы. Вдруг на нее что-то нашло и она перескочила на другую тему. – Олхейдо часами сидит с закрытыми глазами, слушая музыку. Он очень расстроен.
– Да, я знаю, он считает, что я предал его.
– Вы предали? – Она хотела сказать совсем другое.
– Я – Говорящий от Имени Мертвых, поэтому всегда говорю правду в любом случае, и не держу секретов от других людей.
– Я знаю, именно поэтому я вызвала Говорящего. Вы не должны никого щадить.
Он выглядел раздосадованным.
– Зачем ты пригласила меня? – спросил он.
Все шло наперекосяк. Она говорила с ним, как будто была против него, как будто не была благодарна за все то доброе, что он сделал для семьи.
Она говорила с ним, как с врагом. Неужели Квиму удалось заразить меня так, что я говорю не то, что хотелось бы?
– Ты приглашаешь меня сюда к реке. Никто из вашей семьи не разговаривает со мной, затем я получаю записку от тебя. Скрасить мое одиночество? Сказать, чтобы не щадил никого?
– Нет, – с горечью сказала она. – Я не предполагала, что так получится.
– Неужели ты думаешь, что я смог бы стать Говорящим, не уважая людей?
Окончательно расстроившись, она дала полную волю словам:
– Я хочу, чтобы вторгались во все ее файлы! Я хочу, чтобы вы опубликовали каждый ее секрет по всей вселенной! – На ее глаза навернулись слезы.
– Я понимаю. От тебя она тоже скрыла эти файлы.
– Сколько я ее уговаривала! Просила!
– У меня нет привычки заставлять плакать людей, Эла, – мягко сказал он. В его голосе чувствовалась забота. Это было подобно легкому рукопожатию в поддержку. – Скажи мне правду, почему ты плачешь?
– Я ужасная дочь…
– Да, ты неблагодарная ужасная дочь, – заговорил он с легкой иронией.
– Все эти годы хаоса и заброшенности ты боролась за единство семьи, одна, без всякой поддержки со стороны матери. Когда ты пошла по ее стопам и выбрала ту же профессию, она не захотела поделиться с тобой важной информацией. Ты заслужила любовь и доверие, она же платила тебе бесконечной руганью и запретами дома и на работе. Затем ты находишь человека и жалуешься ему, как тебе все надоело. Да, ты – самая страшная личность, которую мне довелось встречать.
Она вдруг почувствовала, что смеется над собственным приговором.
– Не опекайте меня. – Она старалась придать своему голосу как можно больше презрения.
Он заметил это. Его глаза сделались далекими и холодными. – Не нужно плевать в друзей.
Она не хотела его отчужденности. Но она не могла остановиться, ее тон становился все злее и надменнее.
– Вы не мой друг.
На мгновение она испугалась, что он поверит ей. Но на его лице появилась улыбка.
– Не всегда распознаешь друга с первого взгляда.
Да, я распознаю, думала она. Я уже знала одного. Она улыбнулась в ответ.
– Эла, а ты хороший зенобиолог? – спросил он.
– Да.
– Тебе восемнадцать лет. Экзаменационную квалификационную комиссию можно было пройти в шестнадцать. Почему ты не сдаешь экзамены?
– Мне не разрешает мать. Она говорит, что я еще не готова.
– После шестнадцати лет можно сдавать экзамены без родительского согласия.
– Ученик должен получить разрешение своего наставника.
– Но тебе уже восемнадцать, тебе не нужно этого разрешения.
– Она до сих пор остается зенобиологом Луситании. Это ее лаборатория.
Если я сдам экзамены, она не впустит меня в свою лабораторию до самой своей смерти.
– Она грозила этим тебе?
– Она дала понять, что я все равно не сдам экзамены.
– Потому что перестав быть учеником, и, если она признает тебя как коллегу и приемника, ты получишь полный доступ…
– Ко всем ее рабочим файлам. Ко всем защищенным файлам.
– Таким образом она задерживает начало карьеры собственной дочери, ставит ей пожизненное клеймо не готовности к экзаменам, и все ради сохранения тайны этих файлов.
– Да.
– Почему?
– Она помешалась.
– Нет, какой бы не была Новинха, она не сумасшедшая.
