- Это действительно было бы возможно, да только Ахилл очень здорово разбирается в людях. Не знаю, сумеет ли Петра ему соврать. Никогда не видел, чтобы она врала хоть кому-нибудь. И не знаю, умеет ли она это.
- Хоть кому-нибудь? - переспросил Сурьявонг. Боб пожал плечами:
- К концу войны мы были добрыми друзьями. Она говорит начистоту. Может чего-то не сказать, но известит тебя об этом. Ни дыма, ни зеркал - дверь либо открыта, либо закрыта.
- Умение врать требует практики, - заметил Сурьявонг.
- Ты про чакри?
- Такую должность одними военными заслугами не получить. Надо быть очень хорошим для очень многих. И очень многое делать скрытно.
- Ты ведь не хочешь сказать, что Таиландом правят коррупционеры? - серьезно спросил Боб.
- Я хочу сказать, что Таиландом правят политики. Надеюсь, тебя это не удивит - я слыхал, что ты мальчик сообразительный.
В город они поехали на машине - у Сурьявонга было право в любое время требовать машину с шофером, хотя раньше он никогда этого не делал.
- Так где будем есть? - спросил Боб. - Кажется, знатока ресторанов в этом коллективе нет.
- Я вырос в семье, где повара лучше, чем в любом ресторане, - гордо ответил Сурьявонг.
- Так мы едем к тебе домой?
- Моя семья живет возле Чанг-Мая.
- Там будет зона боев.
- Вот почему я думаю, что они сейчас уже во Вьентьяне, хотя правила секретности не позволили им мне сказать. Мой отец заведует сетью патронных заводов. - Сурьявонг усмехнулся. - Я постарался кое-какие оборонные заказы сплавить своей семье.
- Иначе говоря, твой отец для этой работы лучшая кандидатура.
- Лучшая кандидатура - моя мать, но Таиланд есть Таиланд. Наш роман с западной культурой кончился лет сто назад.
Пришлось спросить солдат, а они знали только такие места, которые жалованье им позволяло. Поэтому все четверо оказались в круглосуточной забегаловке не в самой худшей части города, но и не в лучшей. Все было настолько дешево, что практически бесплатно.
Сурьявонг и солдаты набросились на еду так, будто никогда ничего лучше не ели.
- Правда, здорово? - спросил Сурьявонг. - Когда мои родители обедали с гостями в столовой, мы ели в кухне, то, что едят слуги. Вот именно это. Настоящую еду.
Наверняка именно поэтому американцы в 'Ням-няме' в Гринсборо тоже были в восторге от того, что там подавали. Воспоминания детства. У еды вкус защиты и любви, награды за хорошее поведение. Вкус праздника - мы едим в ресторане. У Боба, конечно, таких воспоминаний не было. Не было ностальгии по пустым оберткам и слизыванию сахара с пластика.
А по чему у него была ностальгия? Жизнь в Ахилловой 'семье'? Вряд ли. А семья в Греции появилась слишком поздно, чтобы стать воспоминаниями раннего детства. Ему нравилось жить на Крите, семью свою он любил, но единственные хорошие воспоминания детства были связаны с домом сестры Карлотты, когда она забрала его с улицы, накормила и приютила и помогла пройти тесты Боевой школы - билет с Земли, туда, где ему не грозил Ахилл.
Единственный момент из всего детства, когда он был в безопасности. И хотя в то время он не верил в это и не понимал, это было время, когда его любили. Если бы можно было в ресторане получить еду, которую готовила в Роттердаме сестра Карлотта, может быть, он бы тоже чувствовал себя как те американцы в 'Ням-няме' или эти тайцы здесь.
- Нашему другу Бороммакоту наша еда не нравится, - сказал Сурьявонг. Говорил он по-тайски, потому что Боб довольно быстро усвоил этот язык, а солдаты на общем говорили хуже.
- Может быть, она ему не нравится, но от нее растут, - сказал один солдат.
- Он скоро будет с тебя ростом, - добавил другой.
- А какой рост бывает у греков? - спросил первый. Боб замер. Сурьявонг тоже.
Солдаты поглядели на них встревоженно.
- Вы что-то заметили, сэр?
- Откуда вы знаете, что он грек? - спросил Сурьявонг. Солдаты переглянулись и сумели подавить улыбку.
- Думаю, они не дураки, - сказал Боб.
- Мы видели все фильмы о войне с жукерами, видели ваше лицо. Разве вы не знаете, что вы знамениты?
- Но вы никогда этого не говорили, - сказал Боб.
- Это было бы невежливо.
Боб подумал, сколько людей узнали его в Араракуаре и в Гринсборо и промолчали из вежливости.
В аэропорт они приехали в три часа ночи. Самолет прилетал в шесть. Боб слишком был на взводе, чтобы заснуть. Он остался дежурить, дав солдатам и Сурьявонгу подремать.
Поэтому именно Боб заметил какую-то суету минут за сорок пять до ожидаемого прибытия самолета и подошел спросить.
- Подожди, пожалуйста, мы объявим, - сказал билетный агент. - А где твои родители? Они здесь?
Боб вздохнул. Вот тебе и слава. Хотя бы Сурьявонга они должны узнать. И опять же, они всю ночь были на дежурстве и вряд ли глядели новости, где его лицо то и дело мелькало. Он вернулся, разбудил одного солдата, чтобы тот как взрослый у взрослого выяснил, в чем дело.
Мундир солдата, очевидно, добыл ему сведения, которые штатскому не сообщили бы. Он вернулся мрачный.
- Самолет упал.
У Боба сердце провалилось вниз. Ахилл? Мог он добраться до сестры Карлотты?
Не может быть. Откуда ему было бы знать? Не может же он следить за всеми рейсами в мире?
Письмо. Письмо, которое Боб отправил из казармы. Чакри мог его видеть. Если еще не был тогда арестован. У него было время передать информацию Ахиллу или какому-то посреднику. Как иначе мог бы Ахилл узнать, что Карлотта летит сюда?
- На этот раз не он, - сказал Сурьявонг, когда Боб поделился с ним своими мыслями. - Самолет по многим причинам может выпасть с экрана радара.
- Она не сказала 'выпал', - напомнил солдат. - Она сказала 'упал'.
Сурьявонг был искренне огорчен:
- Бороммакот, мне очень жаль.
Он подошел к телефону и позвонил в кабинет премьера. Быть радостью и гордостью Таиланда, человеком, который только что избежал покушения, имеет свои хорошие стороны. Через пару минут их провели в зал совещаний аэропорта, где сидели официальные лица из правительства и армии, проводя онлайновое расследование по всему миру.
Самолет рухнул над Южным Китаем. Это был рейс компании 'Эйр Шанхай', и Китай считал это своим внутренним делом, отказываясь допускать на место катастрофы международную комиссию. Но спутники, наблюдающие за полетами, дали информацию - был взрыв, мощный, и самолет развалился на мелкие фрагменты прямо в воздухе. Уцелеть не мог никто.
Оставалась одна слабая надежда. Быть может, она не успела. Может быть, ее не было на борту.
Была.
'Я мог остановить ее, - подумал Боб. - Когда я согласился поверить премьеру, не ожидая Карлотты, я мог тут же послать ей письмо, чтобы не приезжала'. А он вместо этого смотрел новости и поехал развеяться в город. Потому что хотел ее видеть. Потому что боялся и хотел, чтобы она была рядом.
Потому что был слишком занят собой, чтобы подумать о той опасности, которой подвергает ее. Она летела под своим именем - когда они были вместе, она никогда так не делала. И это тоже его вина?
Да. Он позвал ее настолько срочно, что у нее не было времени на прикрытие. Она заказывала билеты
