— Ответ прост — потому что вы победитель, — мягко произнесла Люсия.
Маркиз хмыкнул:
— Вижу, у вас на все есть ответ. Однако в Англии меня ждет столько дел, что времени ни на что другое просто не останется.
— Но вы попытайтесь… пожалуйста, обещайте, что попытаетесь!
Слово «обещайте» резануло ему слух, напомнив замечание Франчески о том, что англичане всегда держат слово, и собственный ответ — мол, он-то свое сдержит.
Маркиз решил, что Люсия пытается загнать его в угол, выбраться из которого будет очень трудно.
— Если я когда-нибудь стану таким же фанатичным приверженцем реформ, как Корбетт и Уилберфорс, — заметил он, — вы наверняка сочтете меня невероятно скучным.
Люсия рассмеялась. Смех у нее оказался на удивление красивый.
— Скучным вы не будете никогда, — ответила она. — Но чем больше я узнаю о нынешней обстановке в Англии, тем больше я беспокоюсь о том, что такие замечательные люди, как вы, не обращают на это внимания.
— Почему вы решили, что я «замечательный»? — поинтересовался маркиз.
Люсия выразительно развела руками.
— Трудно объяснить… Но я знаю, что солнце встанет завтра из-за горизонта и море не утечет за ночь.
— Уж на это я надеюсь!
Люсия пропустила его замечание мимо ушей. Она подперла рукой щеку.
— Как-то папенька сказал мне, что все люди распространяют вокруг себя жизненную силу, но одни больше, а другие меньше. Те, кто дает больше, становятся великими, как, например. Будда, Христос или Магомет, ну а из людей, например — Марко Поло и Христофор Колумб.
— И вы уже зачислили меня в эту компанию? — насмешливо спросил маркиз.
Наступила тишина. Потом Люсия негромко произнесла:
— Я поняла, что вы… другой… как только увидела вас.
А когда я заговорила с вами на пьяцца Сан-Марко, я почувствовала, что вы… «излучаете», как сказал бы папенька… совсем не то, что все другие люди, каких я видела.
— Я польщен, — сухо заметил маркиз, — но уверен, вы сами себе это внушили.
— Может быть, но вы так же уверены, что и говорю правду.
Маркиз докинул руки в насмешливо-умоляющем жесте.
— Вы меня пугаете, — сказал он. — И еще вы пытаетесь заставить меня делать то, чего мне делать не хочется.
Я просто вынужден сопротивляться.
Люсия покачала головой:
— Думайте, что хотите, но вы — это вы, рано или поздно вы поймете, в чем состоит ваш долг и выполните его.
— Если вы и дальше будете так меня изводить, — пригрозил маркиз, — я еще до конца путешествия выброшу вас за борт и не стану вылавливать.
Маркиз понимал, что теперь просто пытается увернуться от слов Люсии и бьется, точно рыба, попавшая на крючок. Он вспомнил как рассказывал Аластеру о причинах своей неприязни к браку, но происходившее сейчас было еще более обременительно, и он произнес:
— Хотелось бы заметить вам, Люсия, что, когда вы ужинаете наедине с мужчиной, вы должны развлекать и смешить его, но никак не заставлять думать о неприятных вещах в то время, когда он мог бы думать о вас.
Щеки девушки моментально залились краской. Люсия тихо ответила:
— Я… прошу прощения, милорд… Маменька всегда говорила, что мужчине скучно… когда женщина слишком много говорит, Почувствовав, что был слишком резок, маркиз протянул девушке руку.
— Мне нисколько не скучно, — произнес он. — Я только боюсь, что еще до возвращения в Англию стану правоверным миссионером.
Он положил на стол открытую ладонь, и пальчики Люсии скользнули в нее.
— Я попытаюсь… развлекать вас, — сказала она, — но вы же знаете, я так глупа…
— Ни в коем случае.
— Я не умею развлекать утонченных джентльменов.
Его пальцы сомкнулись вокруг ее ладони.
— Теперь вы откровенно заставляете меня рассказать вам об этом, — улыбнулся маркиз, — но позвольте, Люсия, я получил огромное удовольствие от нашего совместного ужина и надеюсь наслаждаться, вашим обществом и дальше.
Он говорил совершенно серьезно, и Люсия вновь покраснела, отдернув руку.
— Вам пора спать, — произнес маркиз. — Сегодня у вас был тяжелый день и вы, конечно, устали, хоть и не признаетесь в этом. Бегите, дитя мое, и оставьте меня наедине с моими мыслями, которых я совершенно не ожидал.
Люсия встала, чувствуя себя не слишком уверенно из-за изменившегося тона маркиза. На миг она застыла у стула, глядя на маркиза, а затем произнесла:
— Спасибо вам за вашу доброту… и за то, что вы устроили похороны папеньки. Я… я никогда не забуду, что вы для меня сделали, и… и буду молиться за вас!
Тут она наклонилась и коснулась губами руки маркиза, все еще лежавшей на столе.
Маркиз не успел вымолвить ни слова, Люсия уже выбежала из кают-компании, и он услышал, как она бежит к своей каюте.
Маркиз слушал ее шаги до конца.
Потом он облокотился на стол, задумался, и долго думал, пока свечи не догорели, и звезды одна за другой не начали исчезать с неба.
Вбежав к себе в каюту, Люсия застыла, прижимая ладони к щекам.
Она не могла понять, что вогнало ее в краску — совершенные ли ею многочисленные ошибки или нежный голос маркиза, когда он отправлял ее спать.
«Он замечательный. Он мог бы завоевать целую страну ч стать ее королем, и в этой стране никогда не было бы несправедливости, голода и жестокости».
И чем больше она думала о маркизе и о том, что он сделал для нее, тем значительнее становился его образ, и рос до тех пор, пока не заполнил всего неба и в мире не осталось никого другого, кроме него.
Люсия подошла к иллюминатору, отодвинула портьеру и посмотрела на ночное небо.
«Может быть, он и прав, мне следовало развлекать и смешить его», — говорила она себе. Однако что- то подсказывало Люсии, несмотря на внешние неуязвимость и протест, в глубине души он согласен с нею, но почему-то боится или не хочет выразить это словами.
«Он все понял, — утверждала Люсия. — Он понял, в чем состоит его долг».
Люсия с матушкой раньше постоянно читали парламентские доклады и газеты. Они знали, как бедствуют рабочие и во что вылился их протест в Петерлоо. Необходима была реформа, но парламент все медлил, не желая никаких изменений.
Даже в Литтл-Мордене было известно о бездействии правительства после войны и о страданиях искалеченных и оставленных без пенсии людей, не получивших никакой компенсации за жертвы, которые они принесли в борьбе за родину. А кроме того, эти люди боялись порабощения, их ужасала перспектива стать трубочистом или угодить в «веселый дом» из тех, что существовали теперь в любом большом городе, и хуже всего отдать своих детей в рабство на угольные шахты.
Люсия очень переживала и не могла мириться с тем, что аристократы играют, развлекаются, а некоторые, подобно королю, накапливают долги, тем временем в стране происходят подобные вещи. Впервые увидев маркиза на стипль-чезе, Люсия поняла, что он отличается от остальных. Его имя редко мелькало в списках собиравшихся в Палате лордов, но девушка верила, что именно он в силах бороться с несправедливостью, которая так угнетала ее и ее мать: Когда же маркиз пришел Люсии на помощь, когда так тонко сумел оценить картины отца и был так добр с ней, Люсия решила, что он по-настоящему великодушен и благороден. Однако… появилась Франческа, а потом маркиз за ужином заявил, что не
