— Хорошо, милорд.
Дворецкий уже собирался закрыть за собой дверь, когда рядом с ним возник один из лакеев. Дворецкий принял из его рук серебряный поднос, на котором лежал конверт, и передал его маркизу.
— Милорд, это письмо получено несколько минут назад. Насколько я могу судить, оно прибыло на почтовую станцию слишком поздно, чтобы его отправили в обычное время, но на конверте стоит пометка «Срочное», и оно пришло из-за границы, поэтому начальник почты прислал с ним своего сына.
Маркиз взял конверт с подноса.
— Поблагодарите его, — сказал он дворецкому, — и наградите мальчика.
— Я прослежу за этим, милорд.
Маркиз взглянул на конверт и сказал с улыбкой:
— Это письмо из Рима. Оно, должно быть, касается моей подопечной, Мирабел.
Он снова улыбнулся Кистне и добавил:
— Теперь, моя дорогая, вам не нужно изображать ни ее, ни еще кого-нибудь. Все, чего я хочу, — это чтобы вы были самой собой и моей женой!
— К-когда… мы сможем… пожениться?
— Я не собираюсь ждать дольше, чем это необходимо, — ответил маркиз. — И я не настаиваю на том, чтобы свадьба была слишком пышной.
Кистна вскрикнула:
— О да… пожалуйста… пусть там не будет никого… кроме нас.
— И Перегрина, — добавил маркиз. — Он будет вашим посаженным отцом и шафером!
— Благодарю, — сказал Уоллингхем сдержанно — Удивительно, что вы не требуете, чтобы я еще и играл на органе!
— Я бы потребовал, если бы думал, что вы на это способны! — поддразнил его маркиз.
— Конечно, мы хотим, чтобы вы присутствовали на нашей свадьбе, — сказала Кистна.
Затем она посмотрела на маркиза и, волнуясь, спросила:
— Это… правда? Вы действительно… вправду собираетесь… жениться на мне?
— Это правда! — заверил ее маркиз.
Затем, словно не в силах справиться с собой, он обнял Кистну за плечи и прижал к себе.
Она несмело прислонилась щекой к плечу маркиза и тут же, словно смущенная таким открытым проявлением своих чувств, сказала:
— Вскройте письмо, ведь на нем пометка «Срочное».
На самом деле она очень боялась, что в конверте окажется известие, которое помешает маркизу жениться на ней так скоро, как он намеревался.
Маркиз, похоже, тоже испытывал беспокойство по этому поводу. Во всяком случае, он подошел к столу и, взяв золотой нож для разрезания бумаги, украшенный драгоценными камнями, вскрыл конверт и вынул тонкий лист бумаги.
Пока маркиз читал письмо, Кистна не отрываясь смотрела на него, и ее глаза, по мнению Перегрина, весьма красноречиво говорили о любви. Закончив чтение, маркиз поднял глаза и улыбнулся:
— Говорят, что молния никогда не ударит дважды в одно и то же дерево. Но, похоже, одна свадьба притягивает другую!
— Что случилось? — поинтересовался Уоллингхем.
— Тетка Мирабел пишет, что моя подопечная полюбила юного князя ди Боргезе и он тоже любит ее. Поскольку он фантастически богат, не может быть никаких подозрений, что он интересуется только ее состоянием. Тетка надеется, что я дам свое согласие на их брак, и тогда свадьба состоится еще до конца лета.
Маркиз протянул руки к Кистне.
— Думаю, моя дорогая, мы можем включить Рим в наше свадебное путешествие и побывать на свадьбе моей подопечной, которая, конечно, будет совсем не такая, как наша.
— Наше свадебное путешествие! — прошептала Кистна, чувствуя, что эти слова значат больше, чем все, сказанное маркизом за вечер.
— Наш медовый месяц мы проведем за границей, — улыбнулся маркиз. — Мне бы хотелось побыть этот месяц только с вами вдвоем, а это будет трудно сделать здесь, в Англии, где каждый захочет на вас посмотреть.
Кистна снова воскликнула:
— Да, пожалуйста… пожалуйста… давайте уедем… я хочу… быть только с вами.
Ее голос звучал так трогательно, что маркиз бросил письмо на стол и обнял девушку.
— Мы поженимся послезавтра, — сказал он твердо. — Я пошлю Андерсона в Лондон, чтобы он получил специальную лицензию, и, прежде чем кто-нибудь что-нибудь узнает, мы будем уже на пути в Париж!
— Нет, на Небеса! — тихо сказала Кистна. — Наши Небеса… ваши и мои.
Комната, в которой они обедали, была небольшая, но очень милая. Кистна, впервые увидев небольшое имение маркиза на Дуврской дороге, сказала, что оно похоже на кукольный домик.
— Зачем вам этот дом, когда у вас есть аббатство? — спросила она, когда маркиз рассказал ей, где они проведут первую ночь медового месяца.
— Мне часто приходится менять лошадей на Дуврской дороге, и я предпочитаю, чтобы они стояли в моей собственной конюшне, а не на почтовой станции.
— Вы такой богатый! — дразнила его Кистна.
— Нет, просто практичный. Мне показалось, что один день в имении будет хорошим началом нашего медового месяца.
Они обвенчались в часовне аббатства, показавшейся Кистне ужасно древней.
Девушке очень понравилось, что монахи, бывшие в часовне, присоединились к молитвам, которые читал священник. Их глубокие голоса сливались с музыкой органа.
Уоллингхем привел Кистну в часовню, где их уже ждал маркиз.
— Миссис Дос сказала, что это к несчастью, если жених увидит свою невесту до свадебной церемонии, — сказала девушка, — а я хочу быть очень, очень счастливой, поэтому лучше останусь у себя в комнате до тех пор, пока не пора будет идти в часовню.
— Вы уже принесли мне счастье, — ответил маркиз. — Я никогда не чувствовал себя таким счастливым и не ждал так многого от будущего.
— Я хочу, чтобы вы всегда это чувствовали. Но, возможно… я скоро… наскучу вам. Мне говорили, что вам часто становилось скучно… со многими красивыми женщинами?
— То, что я чувствую к вам, — совсем другое, — твердо ответил маркиз, зная, что говорит правду.
Теперь, глядя на Кистну, которая сидела напротив него за небольшим столиком, украшенным белыми цветами, маркиз уже не в первый раз удивлялся, как он мог не разглядеть в ней свой идеал с момента их первой встречи.
При свете свечей, в белом платье, с живыми цветами в волосах, она была воплощением юности, красоты и счастья. Маркиз подумал, что только музыка могла бы создать ее неповторимый образ.
— Я люблю вас! — произнес он, И, как будто не было для них других слов, Кистна, словно эхо, откликнулась:
— И я люблю… вас… но я еще… преклоняюсь перед вами, потому… что вы всегда казались мне… святым Михаилом… который пришел спасти меня из мрака ада и вознести в Небеса, к свету.
— Моя дорогая! — с глубоким чувством произнес маркиз.
Затем, словно он не мог больше вынести, что их разделяет столик, маркиз протянул руки и помог Кистне подняться.
Они вышли из столовой и по скрипучим дубовым ступеням отправились наверх, в старомодную спальню, где стояла огромная кровать с четырьмя дубовыми столбиками по углам.
Комнату освещали три свечи на маленьком столике у кровати, скрытой голубым балдахином. Не было ни горничной, ни камердинера.
Когда маркиз закрыл за собой дверь, Кистна почувствовала, как волнение захлестывает ее, словно она не сомневалась, что он снова подарит ей совершенную, возвышенную, божественную красоту. Но, оказавшись в его объятиях, почувствовав, как его губы ласкают ее, она поняла, что их любовь — любовь
