никогда в жизни не смогу начать никакого действия, поскольку не знаю, ни каким, собственно, должно быть это действие, ни того, как его начать.
– В этом именно вопрос, – сказал дон Хуан. – предполагается, что ты еще не знаешь. Ты останешься здесь, сам по себе, чтобы реорганизовать на собственной основе все, что мы для тебя делаем сейчас: эта задача стоит перед всяким нагвалем.
Нагваль Хулиан сделал то же самое для меня, и гораздо более безжалостно, чем мы поступаем с тобой. Он знал, что делает: он был блестящим нагвалем, способным реорганизовать в несколько лет то, чему его научил нагваль Элиас. Он сделал, вне всякого времени, нечто, что потребовало бы целой жизни от тебя или от меня. Разница в том, что нагвалю Хулиану требовалось только легкое указание – его сознание брало его и открывало единственную имеющуюся дверь.
– Что ты имеешь в виду, дон Хуан, под единственной дверью?
– Я подразумеваю то, что когда точка сборки переходит некоторый критический предел, то результат всегда одинаков для всякого человека. Методики этого движения могут быть самыми различными, а результаты всегда одинаковы, что означает, что точка сборки собирает другие миры с помощью толчка земли.
– Для всех ли одинаков толчок земли, дон Хуан?
– Конечно. Трудностью для среднего человека является внутренний диалог. Только тогда, когда достигается состояние внутреннего безмолвия, ты можешь воспользоваться этим толчком. Ты подтвердишь эту истину в тот день, когда попытаешься воспользоваться им.
– Я не стал бы тебе рекомендовать, чтобы ты воспользовался им, – сказал Хенаро искренне. – нужны годы, чтобы стать безупречным воином, чтобы выстоять под воздействием толчка земли, ты должен быть лучше, чем ты сейчас.
– Скорость толчка растворит все в тебе, – сказал дон Хуан. – под его воздействием мы становимся ничем. Скорость и индивидуальное существование несоизмеримы. Вчера на горе я и Хенаро удерживали тебя, как якоря, иначе ты не вернулся бы. Ты был бы подобен тем людям, которые целенаправленно воспользовались им и до сих пор парят где-то в этой непостижимой громадности.
Я хотел, чтобы он подробнее остановился на этом, но он отказался. Внезапно он изменил предмет беседы.
– Есть еще одно, чего ты не понял относительно земли как чувствующего существа, – сказал он. – и Хенаро, этот ужасный Хенаро, хотел толкнуть тебя, пока ты не поймешь.
Оба они засмеялись. Хенаро игриво показал мне, подмигивая, как он произносит слова: «да, я ужасен».
– Хенаро – это ужасный натаскиватель, подлый и безжалостный, – продолжал дон Хуан. – ему наплевать на твои страхи, он толкает тебя безжалостно. Если бы не я...
Тут он изобразил совершенную картину себя: задумчивый пожилой джентльмен. Он опустил глаза и вздохнул. И оба они разразились громовым хохотом.
Когда они успокоились, дон Хуан сказал, что Хенаро хочет показать мне то, чего я еще не понял: что верховное сознание земли – это то, что позволяет нам измениться и выйти на другие великие волны эманаций.
– Мы, живые существа, восприниматели, – сказал он. – и мы воспринимаем потому, что некоторые эманации внутри человеческого кокона настраиваются на другие внешние эманации. Следовательно, настройка – это тот тайный проход, а толчок земли – ключ.
Хенаро хочет, чтобы ты проследил момент настройки. Следи за ним!
Хенаро выступал, как цирковой фокусник, и сделал поклон, а затем показал нам, что у него ничего нет в руках или в брюках. Он снял ботинки и потряс их, чтобы показать, что и там ничего не скрывается.
Дон Хуан смеялся от души. Хенаро двигал руками вверх и вниз. Это движение сразу же создало во мне какую-то фиксацию. Я почувствовал, что все мы трое немедленно встали и пошли с площади, причем я был между ними.
Пока мы шли, у меня исчезло периферийное зрение, – я больше не различал ни домов, ни улиц. Я не заметил также никаких гор или растительности. В какое-то мгновение я понял, что потерял из виду дона Хуана и Хенаро: вместо этого я видел две светоносные связки, движущиеся вверх и вниз около меня.
Меня охватила мгновенная паника, которую я немедленно подавил. У меня было необычное, неизвестное чувство самого себя, и в то же время я не был самим собой. Я, однако, осознавал все окружающее с помощью странной и все же очень знакомой способности. Вид мира вернулся ко мне сразу же. Я вышел весь: то целое, что в своем нормальном сознании я называл телом, было способно воспринимать, как если бы оно было огромным глазом, схватывающим все. То, что я воспринял первым, после того, как увидел два пузыря света, был четкий фиолетово-пурпурный мир, составленный как бы из того, что казалось цветными панелями и диванами. Плоские, подобные экранам панели неправильных концентрических кругов были повсюду.
Я чувствовал вокруг большое давление, а затем услышал голос, говорящий мне в ухо. Я «видел». Голос сказал, что давление обусловлено движением. Я двигался с доном Хуаном и Хенаро. Тут я почувствовал слабый толчок, как если бы разорвал бумажную преграду, и обнаружил себя лицом к лицу со светящимся миром. Свет исходил отовсюду, но не ослеплял. Было так, как если бы солнце прорывалось сквозь прозрачные облака. Я взглянул вниз на источник света: зрелище было изумительным. Земли не было видно, только легкие пушистые облака и свет – мы шли по облакам.
Затем что-то опять заключило меня в свои тиски. Я шел в том же ритме, как и два пузыря света по бокам. Постепенно они начали терять свою яркость и стали, наконец, доном Хуаном и Хенаро. Мы шли по пустынной боковой улице, удаляясь от главной площади. Затем повернули обратно.
– Хенаро только что помог тебе настроить эманации с теми эманациями в великом, которые принадлежат другой полосе, – сказал мне дон Хуан. -настройка должна быть очень мирным, незаметным актом – никакого шума.
Он сказал, что трезвость, необходимая, чтобы позволить точке сборки собрать другие миры, это нечто, что нельзя сымпровизировать. Трезвость должна созреть и стать силой в себе, прежде чем воин сможет разбить барьер восприятия безнаказанно.
Мы приблизились к главной площади. Хенаро не сказал ни слова. Он шел молча, как бы в задумчивости. В тот момент, когда мы выходили на главную площадь, дон Хуан сказал, что Хенаро хочет показать мне еще одну вещь: то, что позиция точки сборки – это все и что мир, который это позволяет воспринять, настолько реален, что не остается места ни для чего, кроме реальности.
– Хенаро позволит своей точке сборки собрать другой мир для твоего блага, – сказал мне дон Хуан. – и тогда ты осознаешь, что, когда он воспринимает его, сила его восприятия не оставляет места ни для чего другого.
Хенаро вышел вперед, а дон Хуан приказал мне повращать глазами против часовой стрелки, пока я смотрю на Хенаро, чтобы избежать увлечения им. Я повиновался. Хенаро был в пяти или шести футах передо мной. Внезапно его формы размылись и в одно мгновение он улетел, как пух по ветру.
Я подумал о научно-фантастических кинокартинах, которые видел, и удивился, осознаем ли мы свои возможности.
– Хенаро отделился от нас в данный момент силой восприятия, – сказал спокойно дон Хуан. – когда точка сборки собирает мир, этот мир полный. Это чудо, на которое натолкнулись древние видящие, но никогда не сумели понять, что это такое: сознание земли может дать нам толчок настроить другие великие диапазоны эманаций, и сила этой новой настройки заставляет исчезнуть этот мир.
Всякий раз, когда древние видящие делали новую настройку, они верили, что погружаются в глубины или поднимаются к небесам. Они не знали, что этот мир исчезает, как дуновение, когда новая полная настройка заставляет нас воспринять другой полный в себе мир.
13. Накатывающая сила
Дон Хуан собирался уже было начать свои объяснения о мастерстве управления сознанием, но передумал и встал. Мы сидели в большой комнате, соблюдая молчание.
– Я хотел бы, чтобы ты попытался видеть эманации Орла, – сказал он. – но для этого ты должен сначала сдвинуть свою точку сборки, пока не увидишь кокон человека.
Мы вышли из дома и направились в центр города. Мы сели на пустую потертую парковую скамейку
