– Послушай меня, детка. Мне почему-то не хочется, чтобы тебя трогал кто-то ещё, кроме меня. Вообще-то мне всегда было все равно. Но ты… – Он усмехнулся, и я вдруг поняла, что он тоже испытывает определённую неловкость.
Видимо, он был не только жеребцом, а ещё и умным мужчиной, если смог рассмотреть во мне что-то или просто нюхом почуял в такой недвусмысленной ситуации. Я ощутила, как душа моя наполняется радостным теплом – значит, есть во мне все-таки что-то, чего не спрячешь и не скроешь никакой маскировкой. И оттого, что это смог заметить человек, которого через пять минут мне нужно было вроде как прикончить, мне было вдвойне приятно.
– Вы меня смущаете, – пролепетала я. – К чему все эти разговоры…
– Твои глаза лгут мне, – сказал он. – А я этого не люблю.
– У нас работа такая – притворяться, – вывернулась я. – Вам же неинтересно, что у нас в душе творится, чем мы дышим, когда к вам приходим…
Мы для вас лишь…
– Да, ты права. – Он отпустил меня, отошёл и сел на край бассейна с задумчивостью на лице. – Что-то я погнал сегодня. Устал, наверное. – Он потёр пальцами сморщенный лоб. – А насчёт души ты правильно сказала – это никого не интересует: ни вас, ни нас. Мне вот тоже поговорить не с кем, а хочется. – Он взглянул на меня с интересом. – И все-таки ты слишком хороша для дешёвой путаны…
В этот момент дверь открылась и вбежали голые и хохочущие Настя с Диной. Не обращая на нас внимания, они с разбегу запрыгнули в купель, обдав нас ледяными брызгами и тут же завизжав:
– Ой, мамочка, вода холодная!!!
Далее последовала жуткая матерщина, и они начали быстро выбираться. А я подумала о том, что было бы, увидь их сейчас родная мамочка…
Олег поднялся, встал передо мной во весь рост, ничуть не стесняясь своей наготы, и недовольно проговорил:
– Ладно, крошки, веселитесь пока. – Он провёл рукой по моей груди с давно набухшими сосками, и по мне побежали мурашки. Он качнул головой. – А ты ещё и страстная к тому же.
И вышел в комнату, оставив меня в полном недоумении. Единственное, что я понимала, это то, что он мне начинал нравиться. В нем не было ничего зверского, тупого и наглого, что обычно бывает в бандитах или в некоторых «новых русских». И он не показался мне таким уж мерзким и пошлым, каким описывала его Светлана. Нормальный здоровый мужик, наблюдательный и вдумчивый, не бросается на каждую юбку, как голодный зверь, а сидит вон и в карты играет… Нет, в нем определённо что-то было, и Светлана наверняка слегка приврала для убедительности, рассказывая свою душещипательную историю…
С этими мыслями я вышла и, украдкой бросив взгляд на мужчин за столом, чтобы убедиться, что Олег уже сидит на своём месте, спокойно прошла в раздевалку, шлёпая по гладкому деревянному полу мокрыми босыми ногами. Меня, к счастью, никто не остановил, я благополучно добралась до двери и вошла внутрь.
И остолбенела. Рядом с моей одеждой стоял Толик и с тупым изумлением таращился на мой браунинг. В другой руке он держал мою блузку. Видимо, я застала его в тот самый момент, когда он только-только обнаружил эту игрушку и ещё даже не успел раскрыть рот, чтобы кому-то сообщить об этом. Часы показывали двадцать восемь минут десятого.
Подняв глаза на звук двери, охранник увидел меня, осклабился и, покрутив пистолетом, спросил:
– Ну и что это за фигня? Сама скажешь или на дыбе подвесить?
Он стоял справа от меня, примерно в полутора метрах, и я была не виновата, что ему захотелось покопаться в моих вещах. Плотно прикрыв дверь, я повернулась к нему и спокойно ответила:
– Это зажигалка, лох ты несчастный.
– Как? – Он опешил на мгновение, а потом, с яростью втянув в себя воздух, прошипел:
– Это ты кого лохом назвала, курва поганая? Это я-то, по-твоему, лох?!
Побагровев лицом, он отшвырнул пистолет, как зажигалку, на пол и ринулся ко мне. Видимо, ему было стыдно признать, что он так облапошился, поэтому он и решил переключиться на другое. Проскочив у него под рукой, я со злости так врезала ему сзади ребром ладони по бычьей шее, что там что-то хрустнуло. Бык, пролетев по инерции, со всей своей дури врезался в стену и начал сползать по ней на пол, не подавая признаков жизни. Мне некогда было щупать у него пульс и проливать покаянные слезы над невинно покалеченным телохранителем – меня ждала более важная работа. Подобрав пистолет, я посмотрела на часы. Осталось ровно полминуты. Это были электрические часы, подсоединённые к общему эталону этого завода, поэтому везде шли совершенно одинаково. Я знала, что босс сейчас находится где-то недалеко и тоже смотрит на такие же часы, с волнением отсчитывая секунды. Решив, что десяти секунд мне будет вполне достаточно, чтобы войти и нажать на курок, я открыла дверь и вышла в предбанник, держа перед собой готовый к бою пистолет. Теперь медлить было уже нельзя. Я повернулась к столу, готовая нажать на курок, но… Олега на своём месте не было!
Один из атлетов, заметив меня, сразу закричал:
– Мужики, у неё пушка!
И, слетев со стула, бросился мне под ноги. Митрич упал на диван, второй бугай схватил со стола бутылку водки и швырнул её в мою сторону. Все это произошло в одно мгновение, пока я стояла, как дура, с направленным на них браунингом и хлопала глазами, не понимая, куда мог деваться Румянцев. Отпрыгнув в сторону, я осмотрелась, взгляд упал на часы – ровно половина десятого, – и тут увидела Олега. Он стоял в узком проёме двери туалета и, недоумевая, смотрел на происходящее.
– Что за шум? – удивлённо спросил он. Я навела пистолет на него.
– Олег, атас! – заорал тот, что ещё был на полу. и опять попытался дотянуться до моих лодыжек. – Не выходи оттуда!!!
Второй бритоголовый, видя, что ничего другого сделать не успевает, бросился наперерез ожидаемой пуле, рассчитывая прикрыть президента своим телом.
Но не успел.
– Это тебе за мою поруганную честь! – с ненавистью выкрикнула я.
В одну и ту же секунду амбал обхватил мои лодыжки и раздался выстрел. Я ещё успела заметить появившееся на левой стороне груди Румянцева красное пятно, и тут же мои ноги были выдернуты из-под меня, я свалилась, охранник, яростно рыча, подмял меня под себя, обхватил стальными клещами запястья и прижал их к полу. Что там происходило с Олегом, я не видела, но надеялась, что с ним все в порядке, то есть он уже «умер». Собственная судьба волновала меня в тот момент меньше всего. Где-то послышался шум, грохот, топот ног и крики, и амбал завертел головой. Выпростав ногу, я ударила его пяткой сверху по копчику, чтобы отстал и не мешал наблюдать, и он, закатив глаза от боли и тоненько взвыв, послушно отвалился в сторону, схватившись за спину. Тут входная дверь с треском вылетела, и в предбанник ворвались вооружённые до зубов бойцы СОБРа, в касках и бронежилетах.
– Всем на пол!!! – грозно крикнул один из них. – Бросайте оружие, скоты!!! Лафа кончилась!
Молодцы все-таки эти собровцы! Они повязали всю честную компанию, включая меня и Настю с Диной, в считанные мгновения. Все лежали голяком на полу с завёрнутыми на затылки руками и ошарашенно молчали. Собровцы шмонали по всем углам, как бульдозеры, сметая все на своём пути, а я лежала, довольная и счастливая, прижатая коленом одного из них к полу, и по щекам моим бежали слезы. Потом я услышала, как кто-то громко крикнул:
