- Ты только, мама, подумай: нас, молодёжь, растили для большого дела. Все двери в науку для нас были открыты. Учись, путешествуй, работай! Всё для нас и ради нас. Понимаешь? И мы не знали ни капиталистов, ни помещиков вроде Кочубея, ни бедствий гражданской войны...
Вдруг он резко поднялся, начал быстро шагать по комнате, потом встал против меня:
- И вот, мама, я думаю сейчас о той нашей молодёжи... ну, о тех наших ребятах там, где уже немцы. Какая же у них, наверно, буря в душе! Школы закрыты, книги сжигаются. Иди в кабалу, в рабство, в темноту! Ну, нет! Не удастся это бандитам! Не станут наши люди на колени, никогда, ни за что! Лучше умереть стоя, чем жить на коленях! Правда, мама, хорошие слова?
Через несколько дней Олег пошёл в школу. Буднично прошёл первый школьный день. Не было прежнего увлечения занятиями, не было радости.
Но скоро на свет опять появился 'Крокодил'. Только теперь от былой весёлости его мало что осталось. 'Крокодил' выметал метлой тех, кто в тяжёлое для Родины время ленился, прогуливал, не учил уроков.
Но всё-таки жизнь как-то налаживалась и входила в свою, теперь уже военную, колею.
ЗОЯ
У нас на квартире поселился комиссар, майор Василий Данилович Говорущенко. За несколько дней Олег близко с ним сошёлся. О многом они беседовали, но всегда заканчивали разговор о войне, о трудностях её, о неизбежной победе над врагами.
Как-то, морозным днём, Говорущенко принёс свежие газеты. Олег первый кинулся к ним. Перебирая их, сын увидел статью о геройском подвиге и смерти Зои Космодемьянской.
- Хотите, прочитаю вслух? - спросил он взволнованно.
Статья эта ударила Олега, кажется, в самое сердце. Как он ни старался закрыть глаза газетой, я заметила в них слёзы.
Кончив читать, он тихо сказал:
- Вот настоящая комсомолка!
Некоторое время он сидел, опустив голову, задумчивый. Может быть, в это мгновение он представлял себе мужественный путь Зои, а возможно, что именно тогда его сердце загорелось огнём мести, который уже никогда с тех пор не угасал в его груди.
Вдруг он поднял голову, взглянул на нас и сказал:
- Если бы и мне пришлось попасть в их руки, мама...
Он замолчал и молчал долго.
Помню, был обычный донбасский зимний день с морозом и резким ветром. За окнами лежал глубокий снег. Густой иней облепил сучья деревьев, окна в домах. Ветер тревожно высвистывал в трубе.
Долго в нашем доме говорили о Зое. Олег слушал, сосредоточенно думая о чём-то своём.
Когда пришли газеты с портретом Зои, Олег вырезал его, заботливо вставил в рамку и повесил над своей кроватью.
ГОСПИТАЛЬ
После уроков Олег с товарищами спешил в краснодонский госпиталь: читал раненым газеты и книги, для тяжелораненых писал письма родным и знакомым.
Комсомольцы объявили сбор посуды для госпиталя. Олег побывал во многих домах и в первую очередь, конечно, взял всё, что можно, из нашего дома.
В это время в квартире у нас жил военный врач - хирург Павел Петрович Кондратов. Это был спокойный, задумчивый человек, но, когда приходил Олег, он оживлялся и подолгу беседовал с ним, рассказывая об интересных операциях, о войне, о бойцах и командирах, лежавших в госпитале.
Помню, однажды Павел Петрович, всегда такой точный и аккуратный, пришёл домой с большим опозданием - в полночь, усталый, с запавшими глазами. Олег ещё не спал и спросил, что случилось. Павел Петрович рассказал, что он всё это время находился при молоденьком бойце, которому пришлось ампутировать обе ноги, иначе он бы умер от гангрены.
- А как он просил оставить хотя бы одну ногу! - болезненно морщась, сказал Павел Петрович. - До чего же всё-таки слаба медицина...
Олег попросил разрешить ему навещать больного и через несколько дней, когда бойцу стало лучше, зашёл к нему и долго по душам разговаривал с ним, расспрашивал о родных, о войне. Боец - звали его Василий Нестерук - воевал в сапёрных частях; и хотя было ему всего двадцать лет, он мог о многом рассказать: немало фашистских танков, орудий и автомашин подорвалось на минах, которые он закладывал.
Олег дотошно расспрашивал его о технике минного дела, о тонкостях боевых операций, о враге...
У Василия Нестерука были родные - мать и сестрёнка, которым Олег под диктовку писал письма. Была у него и любимая девушка, но Василий никак не хотел признаться ей в своём несчастье.
- Что она, не советский человек? - возмущался Олег. - И как вы смеете думать только, что она вас разлюбит? Да вы посмотрите, какие письма она вам пишет! Это же трусость, честное слово!
Но красноречие Олега не действовало. Тогда Олег, запомнив адрес девушки, написал ей однажды письмо от себя.
- Пускай только не ответит! - грозился он, заклеивая письмо. Впрочем, я уверен, что всё будет хорошо.
Помню, недели через две прибежал как-то Олег домой и прямо с порога радостно сообщил:
- Приехала! Сама приехала к Васе и заберёт его домой. Ты бы только видела, как они рады! Завтра пойду с ними прощаться. Может, и ты, мамочка, пойдёшь?
Я пойти не могла и попросила передать самые сердечные пожелания.
Вскоре военный госпиталь эвакуировался из Краснодона.
БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ
Под новый, 1942 год в Краснодон прибыла с подарками для фронтовиков делегация трудящихся Цимлянского района. Узнав о том, что майор Говорущенко должен сопровождать делегацию на передовую, Олег упросил взять его с собой. Я и не догадывалась, что ожидает там Олега, и только потом, когда люди вернулись, узнала, что им пришлось побывать в условиях настоящего фронта. Олег с гордостью рассказывал, как они прибыли на передовую (оборону занимал кавалерийский казачий корпус генерал-лейтенанта Кириченко), как в глубоком снегу переползали от окопа к окопу, вручая бойцам подарки. Передав одному пожилому солдату подарок - жареную индейку, бутылку вина и кисет с табаком, - Олег выпросил у него карабин и, пока тот занимался подарком, стрелял по немецким окопам, приговаривая:
- На тебе, гад, новогодний подарок!
Нет уже сейчас в живых майора Говорущенко, с которым так дружил Олег. Умер он в 1958 году. Незадолго до смерти Василий Данилович прислал мне большое письмо, в котором с любовью вспоминал Олега, дни, проведённые в нашем доме, совместную поездку на фронт. Добрым словом хочется помянуть Василия Даниловича, одного из многих хороших советских людей, которые помогали мне воспитывать сына.
БЕСПОКОЙНЫЕ ДНИ
Кончался учебный год, прошли испытания, и Олег перешёл в десятый класс.
Теперь у него стало больше свободного времени, и я советовала ему хоть немного отдохнуть. Он только отмахивался.
Лицо сына хмурилось всё более. Он стал ещё замкнутее. Какие планы созревали у него в голове? Какие думы вынашивал мой сын? Ясно мне было одно: сердцем он был там, на переднем крае войны, где решалась судьба всей нашей жизни. Передо мной был уже не мальчик. Руки моего сына просили оружия.
Позже я узнала про всё и, как всегда, от самого Олега.
Сразу же после испытаний он стал советоваться с товарищами по школе, за какое дело им взяться, чтобы помочь фронту. Ребята уже тогда решили организовать отряд и идти в лес, к партизанам.
Не знаю, что бы получилось у ребят, если бы в это время Олег не познакомился с начальником политотдела одной сапёрной части, Вячеславом Ивановичем Грачёвым, и не стал часто бывать у сапёров. Грачёв и отговорил их от этой затеи.
Вячеслав Иванович устроил Олега воспитанником в дорожно-восстановительный батальон. Некоторое время Олег работал там писарем. Это была, правда, не совсем боевая работа, но он ревностно исполнял её, надеясь, что вместе с частью его возьмут на фронт. Грачёв поддерживал в нём эту надежду и уверял меня, что будет беречь Олега, как родного сына. А когда закончится война, шутил он, Олег возвратится домой с победой, живым и здоровым.
Я вначале колебалась, потом дала согласие. Невозможно описать радость Олега! Он обнял меня и начал кружить по комнате, как маленькую девочку. Каким сильным он стал к тому времени!
- Вот уж спасибо тебе, мама! Я знал, что ты меня поймёшь, - повторял он, целуя меня в обе щеки.
