Солнце припекает плечи, макушки. Разложенные на брезенте детали масляно поблескивают. На улице тепло, а стоит зайти в гараж, сразу озноб пробирает. В гараже почему-то холодно, как в погребе. По соседству два пожилых человека чинят старую «победу». Один весь забрался под машину, только ноги в желтых сандалетах торчат, второй стоял на корточках и подавал инструменты. От круглого зеркала бил в глаза солнечный зайчик.
— На сегодня хватит, — сказал Василий Иванович, распрямляя спину.
— А когда обкатывать будем? — спросил Ваня.
— Вы еще с того раза как следует не обсохли, — сказал Василий Иванович. — Костя три дня чихал.
— Мы уже и забыли об этом, — небрежно сказал Андрей. — Подумаешь, выкупались! Обычное дело.
Мальчишки вынуждены были рассказать Василию Ивановичу про свой неудачный рейс: мотор-то выкупали! Правда, про буксир и про то, как их спасали, они и словом не обмолвились. Сказали, что случайно опрокинулись у самого берега…
— В субботу приходите, — сказал Василий Иванович. — Позавтракаем — и на Неву!
— А если дождь, все равно приходить? — спросил Ваня.
Василий Иванович взглянул на безоблачное синее небо и улыбнулся:
— Вопрос по существу… Погода у нас, в Ленинграде, ненадежная. Если не боитесь весеннего дождичка — приходите.
— Мы не боимся, — сказал Андрей.
— Когда волна, даже интереснее, — прибавил Ваня. — Мы должны научиться управлять лодкой в любых условиях. Хорошо бы в шторм попасть…
— Не хотел бы я на большом озере оказаться в шторм на моторке, — сказал Василий Иванович. — Это то же самое, что прыгнуть с большой высоты без парашюта.
— Вы попадали в шторм? — спросил Андрей.
— Какой рыбак не попадал на озере в шторм?
— И вот живы ведь, — сказал Ваня. — Не утонули.
— У меня всегда с собой парашют, — рассмеялся Василий Иванович.
Когда, попрощавшись с Василием Ивановичем, они вышли из гаража, Ваня хлопнул ладонью Андрея по спине и затянул:
— «Раз пятнадцать он тонул, погибал среди акул… и ни разу даже глазом не моргнул…»
К концу учебного года у Вани с Милой отношения совсем стали хорошими. Даже когда всем классом пошли в кино, Ваня сел с Милой рядом. По привычке, наверное. Как-то Мила попросила замок на портфеле починить. Ваня проковырялся с замком с час, но сделал. Замок стал закрываться и открываться, как положено. В другой раз, когда Мила дежурила по классу, помог ей таскать тяжелые приборы из кабинета физики. Мила и не просила его — сам догадался. Потом, после уроков, когда возвращались домой, Мила сказала:
— Я тоже очень расстроилась, когда тебя ко мне пересадили…
— Ну, а теперь? — спросил он.
— Ты можешь быть хорошим другом, если захочешь, — сказала Мила.
— С девчонками я не дружу, — твердо заявил Ваня. — Другом может быть только мужчина.
— Какие отсталые у тебя понятия о дружбе! Вот Леня Бойцов иначе думает…
— Какая же эта дружба? Ленька смотрит Светке в рот и делает все, что она скажет… А друг — это когда все одинаково: равноправие и уважение. Вот ты убежала бы со мной из дому? Ну, куда-нибудь далеко? Где опасности и все такое.
— Не знаю…
— Ну вот, а говоришь о какой-то дружбе! Вот мы с Андрюшкой — настоящие друзья: куда я, туда и он.
— А если наоборот? — насмешливо сказала Мила. — Куда он — туда и ты? Или так не бывает? Всегда куда ты — туда и он… Где же у вас равноправие?
Мила загнала Ваню в тупик. И возразить ей было нечем. Ваня и припомнить не мог такого случая, чтобы он поступил так, как этого хотел Андрей. Всегда Андрей поступал так, как говорил Ваня.
— Андрей такой человек, — попытался он переубедить Милу да, кстати, и себя. — Мягкий, нерешительный… Им нужно руководить…
— Руководи на здоровье, — рассмеялась Мила и перевела разговор на другое.
На следующий день она принесла книжку Германа Мелвилла «Моби Дик» и дала Ване. Он залпом прочел и несколько дней ходил как ошарашенный: давно ему так ни одна книжка не нравилась. Дал с Милкиного разрешения Пирожкову, и тот сказал, что книжка великолепная.
Наверное, Мила заметила, с каким сожалением отдавал ей Ваня «Моби Дика», потому что спросила:
— Очень понравилась?
— Спрашиваешь!
— Я знала, что этот роман тебе понравится, — сказала Мила.
— Андрею — тоже.
— У тебя когда день рождения?
— Двадцать третьего августа, а что?
Мила достала ручку и на титульном листе написала: «Ване Мельникову от Милы Спицыной в день рождения!» И дату проставила: 23 августа.
— Сегодня ведь двадцатое мая, — сказал потрясенный ее щедростью Ваня.
— Как будто не знаешь наших ребят, — сказала Мила. — Если я подпишу книгу сегодняшним числом, Пирамида первый растрезвонит, что ты мне нравишься. А на день рождения люди всегда дарят друг другу что-нибудь.
Ваня ничего не сказал, но подумал: нужно узнать, когда у Милы день рождения, и тоже подарить что- нибудь хорошее. Он хоть сегодня подарил бы ей свою любимую статуэтку: Дон Кихот в доспехах с мечом, но действительно лучше подождать… На следующем уроке Ваня узнал у Светы Козловской, в каком месяце родилась Спицына. В ноябре. Ровно полгода ждать…
Этот последний день в школе тянулся удивительно долго. У кого занятия уже закончились, те с гамом и криком носились по школьному двору. Круглоголовые постриженные тополя и липы под порывами холодного ветра то становились ярко-зелеными, то бледно-серыми. Это трепещущие листья показывали свою изнанку. Закаленные голуби забрались в мелкую, подернутую рябью лужу у ограды и, взъерошив сизые перья, смешно приседали, барахтались в воде, не обращая внимания на рыжую кошку. Кошка, подобрав под себя все четыре лапы, сидела на каменной тумбе и, сонно щуря глаза, равнодушно смотрела на купающихся голубей. Уборщицы выносили на школьный двор старые парты. Их уже много стояло в углу у забора. Как только женщины ушли, стайка воробьев опустилась на парту.
Нина Васильевна что-то говорила, называла книги, которые нужно обязательно летом прочесть, но Ваня не слушал. Он смотрел в окно на кошку, голубей, липы и решетчатую стрелу башенного крана, медленно описывающую на фоне облачного неба круг. Напротив за четырехэтажным домом строили новое высотное здание.
И хотя Ваня давно ждал звонка, он прозвучал неожиданно. Очень громко и радостно. Последний звонок в этом учебном году. Как-то так получилось — Ваня и Мила вышли вместе. Андрея Пирожкова не было видно. Куда же это он мог подеваться? Обычно они вместе возвращались домой.
— Странная у нас погода в Ленинграде: зимой тепло, летом холодно, — сказала Мила и посмотрела на Ваню. Он обратил внимание, что на улице ее глаза стали гораздо светлее, чем в классе. Будто их разбавили небесной синевой. Кстати, и разрыве облаков появились глубокие синие окна. Наверное, он очень уж пристально разглядывал ее, потому что Мила вдруг покраснела и опустила глаза.
— Почему ты так смотришь на меня? — спросила она.
— А разве нельзя?
— У меня, наверное, нос в чернилах?
— Успокойся, — сказал Ваня. — Нос твой в порядке.
— Я не люблю, когда на меня долго смотрят… Такое впечатление, будто тебя изучают, как
