очередной дурацкий вопрос, все на него зашикали, а Ваня Мельников показал кулак.
— Как называется это озеро? — спросил Ваня.
— Вял-озеро, — ответил Виктор Викторович.
— Ваша фамилия Калашников? — спросил Андрей Пирожков.
Виктор Викторович внимательно посмотрел на него и улыбнулся.
— Я уж подумал, не знакомого ли встретил, — сказал он. — В нашей экспедиции два школьника были. Отличные ребята. Работали мотористами.
— Я читал в «Комсомольской правде» про Вял-озеро и про то, как вы чуть не утонули, — сказал Андрей.
Ваня бросил на приятеля восхищенный взгляд: «Ну и Андрей, все знает!» — Верно, — согласился Виктор Викторович. — Об этом был напечатан очерк…
— Вы спасли своего друга, — сказал Андрей. — Он захлебнулся и пошел на дно, а вы нырнули за ним и вытащили. И долго плыли к берегу, а он держался за вас… Топляки вы увидели потом, когда были уже недалеко от берега.
— У тебя великолепная память, — сказал Виктор Викторович. — Ну, ладно, хватит об озере…
— Вам медаль дали за спасение утопающих? — вылез с глупой ухмылкой Пирамида.
— Если бы были учреждены медали за пустую болтовню, я тебе первому вручил бы, — не очень-то приветливо взглянул на него практикант.
— Я на любую согласен, — заржал Пирамида.
— Вот что, приятель, ты мне надоел, — сказал Виктор Викторович. — Я бы мог тебя выставить из класса, но как-то не хочется омрачать наше первое знакомство… — Он взглянул на Толика Григорьева, соседа Пирамиды. — Ты что так усердно сосешь?
— Ириски, — с трудом разлепив коричневый рот, сообщил Толик.
— Как раз то, что нужно, — сказал Виктор Викторович. — Дай одну своему приятелю. Пусть положит в рот и больше не раскрывает его…
— Он никакой мне не приятель… — запротестовал было Толик.
— Один болтун, другой жадина… — усмехнулся практикант. — Дай же ему одну ириску! Так и быть, я тебе со стипендии полкило куплю.
В классе засмеялись. Толик смутился и, пошарив рукой в парте, протянул Пирамиде ириску.
— Последняя, — с сожалением сказал он.
Посрамленный Пирамида сначала спрятал руки за спину, потом под смех всего класса взял ириску и положил в рот. При этом лицо у него стало глуповато-растерянным.
Так до самого звонка, который, впрочем, скоро прозвенел, он и не произнес больше ни слова.
— Этот практикант — отличный парень, — сказал на переменке Ваня. — Во-первых, посадил в галошу Пирамиду, во-вторых, потрясающе интересно рассказал про Вял-озеро…
— А вы и рты раскрыли, — подскочил к ним Пирамида. — Он вам сказки рассказывает, а вы, как первоклассники поверили.
— Это все правда, — спокойно сказал Андрей.
— Я где-то читал, что один рыбак выдрессировал целую стаю форели, — сказал Ваня.
— В каком журнале? — заинтересовался Андрей.
— Не помню.
— Как можно читать журнал и забыть его название? — возмутился Андрей.
— Сказки он вам рассказывает, — сказал Пирамида.
— Послушай, Славка, — неприязненно посмотрел на него Ваня. — Ну чего ты разоряешься? Геройский парень, друга в бурю спас, рассказал столько интересного.
— Здорово он тебя с этой ириской… — рассмеялся Андрей.
— Очень вкусная ириска… И еще полкило заработали. Так что я не в обиде.
— Это верно, — сказал Ваня. — Тебя обидеть трудно.
Славу Бабочкина не случайно прозвали Пирамидой. Был он весь какой-то нескладный, будто составленный из трех частей, соединенных шарнирами. Он и впрямь напоминал детскую разноцветную пирамиду: кривые, широко расставленные ноги в узеньких мятых брюках, массивное туловище с тяжелым задом и узкими плечами и, наконец, маленькая верткая голова с короткими прилизанными волосами. Карие глаза тоже неспокойные, бегающие. Слава Бабочкин любил прихвастнуть, при всяком удобном случае норовил выскочить вперед, корчил из себя этакого классного остряка. Конечно, случалось, он смешил на уроке весь класс. Даже учителя не могли сдержаться от смеха. А Славке только этого и нужно: сидит счастливый и маленькой головой туда-сюда крутит.
— Я читал в «Комсомолке» про Виктора Викторовича, — сказал Андрей. — Там и про мою сестру было написано.
— Про сестру? — удивился Ваня. — Тоже спасла кого-нибудь?
— Моя сестрица была в этой самой экспедиции. Она ведь микробиолог. Микробов и инфузорий изучает…
— На Вял-озере?
— Все лето там была. Только она не про щук и окуней рассказывала, а про каких-то ужасных мошек и комаров. Их там тьма.
— Что же ты раньше-то мне ничего не рассказал? — воскликнул Ваня.
— Чего рассказывать-то? Про комаров и мошек?
— У тебя эта газета сохранилась?
— Если хочешь, спрошу у сестры.
— После уроков покажешь, — сказал Ваня. — Если бы у меня была сестра и ездила в экспедиции, да я… в рюкзак бы к ней забрался и тоже поехал!
Андрей не успел ничего сказать, потому что зазвонил звонок, и они нехотя отправились в класс.
Как и следовало ожидать, их вызвали самыми первыми. Ваня, запинаясь и спотыкаясь, прочел наизусть стихотворение Пушкина «Анчар» и получил тройку, хотя был уверен, что честно заработал четверку. Андрей прочел с выражением отрывок из «Евгения Онегина» и обстоятельно разобрал его. Лучше бы и его соседка — отличница Надя Краснопевцева — не ответила, но Нина Васильевна поставила лишь четверку.
У Нины Васильевны гладкие русые волосы, уложенные на затылке тугим узлом. В узле — черные шпильки. Иногда они ни с того ни с сего начинают выскакивать, и тогда учительница снова их вставляет. Нине Васильевне тридцать лет, и она очень симпатичная. Лицо у нее доброе, круглое, с большими серыми глазами. Когда учительница сердится, глаза темнеют, а светлые брови сдвигаются вместе. Впрочем, сердитой Нина Васильевна редко бывает. Даже Пирамида не в силах вывести ее из себя. С ребятами она умеет ладить, а девчонки от нее без ума. Даже в театр и кино вместе с ней ходят.
К доске вышел Костя Белый. Звонким жизнерадостным голосом с привыванием бойко начал:
Погиб поэт, — невольник чести -
Пал, оклеветанный молвой,
С свинцом в груди и жаждой мести, Поникнув гордой головой!..
Нина Васильевна, склонив набок русоволосую голову, с удовольствием слушала его. Костя участвовал в школьной художественной самодеятельности и читать стихи умел.
Вырвав из тетрадки по алгебре чистую страницу, Ваня стал быстро писать записку Пирожкову.
Мила Спицына, скосив свои светло-коричневые глаза, взглянула на лист, который Ваня прикрывал ладонью, и шепотом предупредила:
— Тоже Светке записку пишешь? На меня не рассчитывай — не передам.
«Дурища!» — хотел сказать Ваня, но решил пока не осложнять отношений. И даже приоткрыл немного лист, чтобы Мила увидела первое слово: «Андрюха!». Мила увидела и сразу успокоилась. В Свету Козловскую были влюблены сразу трое: Леня Бойцов, Андрей Пирожков и Пирамида. И все они писали ей записки, а Миле приходилось передавать, так как ближайшая почтовая трасса проходила как раз через ее парту.
Про Свету Козловскую нельзя было сказать что она красавица: худенькая, стройная, с птичьим лицом, на котором выделялись синие глаза с загнутыми ресницами. Она увлекалась фигурным катанием и уже завоевала на юношеских соревнованиях второй разряд. Света была доброй, застенчивой девочкой и никогда
