– Да вроде ничего.
Артур Ли невысок, щупл, опрятен и щеголеват. Родился он в Сан-Франциско, в большой семье, состоявшей едва ли не из одних врачей и правоведов. Предполагаю, что мать Арта – американка: он не очень похож на китайца. Кожа у него скорее оливковая, чем желтая, глазницы лишены вертикальных кожных складок, а волосы – светло-каштановые. Он очень непоседлив и непрерывно жестикулирует, что придает ему сходство с латиноамериканцем.
Сейчас Арт был бледен и напряжен. Вскочив, он принялся мерить шагами камеру. Движения его были резки и порывисты.
– Спасибо, что пришел, – сказал он.
– Если спросят, я – представитель твоего поверенного. Под этой личиной я и проник сюда. – Я извлек из кармана записную книжку. – Ты звонил адвокату?
– Нет еще.
– Почему?
– Не знаю, – он потер лоб и принялся массировать веки. – В голове все смешалось. Это какая-то бессмыслица.
– Как зовут твоего поверенного?
Арт назвал имя, и я занес его в книжку. Адвокат был хороший. Вероятно, Арт понимал, что рано или поздно ему понадобится защита.
– Хорошо, я ему позвоню. А теперь рассказывай.
– Меня арестовали по обвинению в убийстве.
– Это я уже понял. Почему ты позвонил мне?
– Потому что ты все об этом знаешь.
– Об убийстве? Ничего я не знаю.
– Ты учился на законника.
– Всего год, и это было десять лет назад. Я еле-еле сдал экзамены за семестр и уже ничего не помню.
– Джон, – сказал Арт, – в этом деле медицины не меньше, чем юриспруденции. Мне необходима твоя помощь.
– Тогда рассказывай все по порядку.
– Я этого не делал, Джон. Клянусь, я эту девицу и пальцем не тронул.
Он вышагивал все быстрее и быстрее. Я схватил его за локоть и остановил:
– Сядь и расскажи все с толком. Очень медленно.
Арт тряхнул головой, загасил сигарету и тут же закурил новую.
– Меня взяли нынче утром прямо из дома, – начал он. – Часов в семь. Привезли сюда и принялись допрашивать. Сперва сказали, что для проформы. Не знаю уж, что сие означает. А потом начали наседать.
– Сколько их было?
– Двое. Иногда приходил третий.
– Тебе грубили? Слепили лампой? Били по щекам?
– Нет, ничего такого.
– Они сказали, что ты можешь позвонить адвокату?
– Да, но не сразу, а только после того, как зачитали мои конституционные права. – Он улыбнулся своей горькой насмешливой улыбкой. – Поначалу допрос был формальный, и мне не пришло в голову кому-то звонить – ведь я не сделал ничего плохого. Они впервые упомянули о девушке только через час после начала разговора.
– Что за девушка?
– Карен Рэнделл.
– Ты не… Что? Та самая Карен?
Арт кивнул:
– Да, она. Дочь Джей Ди Рэнделла.
– Господи.
– Сперва они спросили, что я о ней знаю и приходила ли она ко мне на прием. Я ответил, что неделю назад она обратилась за консультацией. Жаловалась на отсутствие месячных.
– В течение какого времени?
– Четыре месяца.
– Ты сообщил им эти сведения?
– Нет, они не спрашивали.
– Хорошо.
– Они подробно расспросили меня о том, как прошел осмотр. Интересовались, были ли у нее другие жалобы, как она вела себя… Я ничего не сказал, сославшись на доверительные отношения врача и больного. Тогда они зашли с другого боку и спросили, где я был вчера вечером. Я ответил, что делал обход в больнице, а потом побродил по парку. Им хотелось знать, возвращался ли я к себе в кабинет. Я сказал, что нет. Тогда они спросили, встретил ли я кого-нибудь в парке. Я ответил: не помню. Знакомых уж точно не встретил.
Арт глубоко затянулся сигаретой. У него дрожали руки.
– И тогда они принялись мурыжить меня. Уверен ли я, что не возвращался в кабинет? Чем я занимался после обхода? Действительно ли не видел Карен с прошлой недели? Я все никак не мог взять в толк, к чему эти вопросы.
– Ну и к чему же?
– В четыре часа утра мать Карен Рэнделл привезла ее в отделение неотложной помощи Мемориальной больницы. Карен истекала кровью и была в геморрагическом шоке. Не знаю, какие меры приняли врачи, только она умерла. И полиция думает, что вчера вечером я сделал ей аборт.
Я нахмурился. Все это не имело ни малейшего смысла.
– Почему они так уверены в этом?
– Не знаю. Я спрашивал, но они не говорят. Может, девчонка была в бреду и произнесла мое имя.
Я покачал головой.
– Нет, Арт. Полицейские боятся неоправданного ареста как чумы. Если они не смогут доказать обвинение, черт-те сколько людей останутся без работы. Ты – уважаемый профессионал, а не какой-нибудь забулдыга без друзей и без цента за душой. Ты можешь позволить себе нанять хорошего защитника, и они это знают. И если у легавых хватило духу арестовать тебя, значит, они думают, что дело – верняк.
Арт сердито взмахнул рукой:
– А может, они просто дураки.
– Дураки-то дураки, но не до такой степени, – возразил я.
– Как бы там ни было, я понятия не имею, что за улики они собрали.
– Ты должен это знать.
– Но не знаю. – Арт снова принялся вышагивать по камере. – Ума не приложу.
Я смотрел на него и гадал, когда лучше задать главный вопрос. Рано или поздно придется. Арт перехватил мой взгляд.
– Нет, – сказал он.
– Что – нет?
– Я этого не делал, и хватит на меня таращиться. – Арт уселся и забарабанил пальцами по койке. – Господи, как же хочется выпить.
– Забудь об этом.
– Ой, ради бога…
– Ты пьешь только по праздникам и очень умеренно, – напомнил я ему.
– Меня будут судить за характер и привычки или…
– Тебя вообще не будут судить, если ты сам этого не пожелаешь.
Арт фыркнул.
– Расскажи мне о Карен, – попросил я.
