день глядящий в лицо опасности. Ей нравилось, что у меня есть пистолет. И все такое. И поэтому у нас началась любовь. Потом, когда она забеременела, то не захотела делать аборт. Вместо этого она захотела замуж. Такая у нее была романтическая идея. По-настоящему она ее не продумала. Но беременность протекала тяжело, а аборт делать уже было слишком поздно, и очень скоро она пришла к выводу, что со мной ей жить не нравится, потому что квартира моя слишком маленькая, и потому что я не зарабатываю достаточно денег, и потому, что я живу в Калверт-сити вместо Брентвуда. И к тому времени, когда родился ребенок, стало ясно, что она полностью лишилась иллюзий. Она сказала, что совершила ошибку. Ей хотелось продолжить свою карьеру. Она не хотела быть замужем за копом. Она не хотела воспитывать ребенка. Она сказала, что извиняется, однако все было ошибкой. И ушла.» Коннор слушал, закрыв глаза. «Дальше…»
«Я не вижу, для чего все это годится. Она ушла два года назад. А после этого я больше не мог, да и не хотел, работать детективом, потому что надо было воспитывать ребенка, поэтому я сдал экзамены, перешел в специальную службу и работал в офисе прессы. Там проблем не было. Все шло прекрасно. Потом в прошлом годку подвернулась работенка связного с азиатами и ее лучше оплачивали. Лишние пара сотен в месяц. Поэтому я обратился за ней.» «Угу.»
«Я хочу сказать, что мне действительно нужны деньги. У меня теперь дополнительные расходы, например на детсад для Микелы. Знаете, сколько стоит детсад для двухлеток? И у меня домоправительница на полной ставке, а Лорен больше чем в половине случаев не платит денег на поддержку ребенка. Говорит, что не может прожить на свою зарплату, но только что купила новый БМВ, так что я не знаю. Я хочу сказать, что же мне делать, тащить ее в суд? Она ведь работает на трахнутого прокурора округа.»
Коннор молчал. Наверху я видел, как над фривеем заходят на посадку самолеты. Мы подъезжали к аэропорту.
«В любом случае», сказал я, «я был рад, когда подвернулась работа офицером связи. Лучше расписание и больше денег. И вот так я очутился здесь. В этой машине рядом с вами. Вот и все.»
«Кохай», тихо сказал он. «Мы в деле вместе. Просто скажи мне – в чем проблема?»
«Нет никакой проблемы.»
«Кохай.»
«Нет.»
«Кохай…»
«Эй, Джон», сказал я, «позвольте сказать вам кое-что. Когда подаешь заявление в специальную службу, пять разных комитетов проходятся по твоим документам. Чтобы получить работу связного, надо быть чистым. Комитеты меня проверили. И не нашли ничего существенного.»
Коннор кивнул: «Но все-таки что-то нашли.»
«Боже», сказал я, «я проработал детективом пять лет. Невозможно проработать так долго без нескольких жалоб. Вы сами знаете.» «А какие жалобы были на тебя?»
Я покачал головой. «Ничего. Чепуха. На первом году я арестовал одного, он обвинил меня в чрезмерном применении силы. После расследования обвинение отпало. Я арестовал женщину за вооруженный грабеж, она заявила, что я подсунул ей травку. Обвинение снято: это оказались ее наркотики. Подозреваемый в убийстве заявил, что я бил и пинал его во время допроса. Но все время присутствовали другие офицеры. Пьяная женщина после домашней драки заявила позднее, что я приставал к ее ребенку. Она сняла обвинение. Главарь банды подростков, арестованный за убийство, сказал , что я делал ему гомосексуальные предложения. Обвинение снято. Это все.»
Если вы – коп, то знаете, что подобные обвинения – словно шум на заднем план, как от уличного движения. С этим ничего нельзя поделать. Вы находитесь в окружении противника, все время обвиняя людей в преступлениях. В ответ они обвиняют вас. Именно так все и работает. Департамент не уделяет ни малейшего внимания, пока не выявляется повторяемость. Если у парня за пару лет накапливается три-четыре обвинения в чрезмерном применении силы, только тогда начинается расследование. Но в других случаях, как всегда выражается помощник шефа Джим Олсон, быть копом – это работа для толстокожих.
Коннор долго ничего не говорил. Он хмурился и раздумывал. Наконец, он спросил: «Как с разводом? Были проблемы?»
«Ничего необычного.»
«Ты с бывшей женой разговариваешь?»
«Да. Мы окей. Не великолепно. Но окей.»
Он все хмурился. Все высматривал что-нибудь. «И ты покинул подразделение детективов два года назад?»
«Да.»
«Почему?»
«Я уже сказал вам.»
«Ты сказал, что не хотел работать в смену.»
«Ну да, так почти и было.»
«Ну, и что же еще?»
Я пожал плечами. «После развода я просто не хотел больше работать в отделе убийств. Я чувствовал себя, словно… не знаю… Разочарованным. У меня был маленький ребенок, а жена ушла. Она продолжила свою жизнь, встречаясь с каким-то многообещающим прокурором. Мне оставалось растить ребенка. Я попросту заскучал. Я не хотел больше быть детективом.» «Ты искал в это время совета? Обращался к врачу?»
«Нет.»
«Неприятности с наркотиками, алкоголем?»
«Нет.»
«Другие женщины?»
«Было.»
«Во время брака?»
Я поколебался.
«Фарли? Из офиса мэра?»
«Нет. Это было позже.»
«Но кто-то же был во время брака?»
«Да. Но сейчас она живет в Фениксе. Перевели ее мужа.»
«Она работала в департаменте?»
Я пожал плечами.
Коннор откинулся на сидении. «Окей, кохай», сказал он. «Если это все, то с тобой прекрасно.» Он взглянул на меня.
«Это все.»
«Но мне стоит тебя предупредить», сказал он. «Я прежде проходил через такое с японцами. Когда японцы играют жестко, они могут вытворять очень неприятные вещи. По-настоящему неприятные.»
«Вы пытаетесь запугать меня?»
«Нет. Просто говорю, как может обернуться.»
«Чихал я на японцев», сказал я. «Мне нечего скрывать.» «Прекрасно. Теперь, мне кажется, тебе лучше позвонить своим друзьям из прессы и сказать, что мы подъедем после нашей следующей остановки.»
Боинг 747 проревел низко над головой, мигая в тумане посадочными огнями. Он исчез за переливающейся неоновой вывеской: «Девочки! Девочки! Совсем голые! Девочки!» Когда мы вошли, было одиннадцать тридцать. Назвать клуб «Паломино» стриптизом значило ему льстить. Это было перестроенное здание для боулинга с кактусами и лошадьми, нарисованными на стенах, и внутри оно оказалось меньше, чем виделось снаружи. Женщина в серебряном бикини, которой было явно под сорок, вяло двигалась в оранжевом свете. Казалось, что ей так же скучно, как и посетителям, горбившимся за крошечными розовыми столами. Официантки в юбочках без верха перемещались в накуренном воздухе. Магнитофон сильно шипел.
Парень сразу за дверью сказал: «Двенадцать баксов. Минимум две выпивки.» Коннор вытащил значок. Тип ответил: «Окей, проходите.» Коннор огляделся и сказал: «Не знал, что сюда ходят японцы.» Я увидел
