обычную текучку.» «Ты бы просто пересказал, что происходило…» «Хорошо. Во-первых, я получил транзит от метрополиса. Первоначальный звонок попал туда. Метро не поняло, что это такое, потому что у звонившего был азиатский акцент и говорил он путано. Может, был под наркотиками. Все толковал о „проблемах с расположением тела“. Они не соображали, о чем он говорит. Во всяком случае, около восьми тридцати я выслал черно-белую. Потом, когда они подтвердили смертный случай, я назначил Тома Грэма и Родди Мерино, за что потом получил кучу дерьма.»
«У-гу.»
«Какого черта, они просто были следующие в расписании. Ты же знаешь, нам предписано придерживаться строгой ротации при назначении детективов, для избежания появления особых отношений. Такова политики и я просто ей следовал.»
«У-гу.»
«Ну, вот. Потом Грэм звонит в девять часов и рапортует, что на сцене трудности и есть запрос на связного Специальной Службы. И опять, я просто сверился со списком. От СС на дежурстве был Пит Смит. Поэтому я дал Грэму его домашний номер, и догадываюсь, что он тебе позвонил, Пит.» «Да», ответил я, «он позвонил.»
«Олл райт», сказал Коннор. «Что произошло потом?» «Через пару минут после звонка Грэма, наверное в девять ноль пять, я получил звонок от кого-то с акцентом. Можно сказать, что акцент был похож на азиатский, но я не могу утверждать наверняка. И этот тип сказал, что от имени Накамото он просит, чтобы на дело был назначен капитан Коннор.» «Звонивший не назвался?»
«Конечно, назвался. Я попросил его назваться и записал имя. Конги Ниши.»
«И он был от Накамото?»
«Так он сказал», сказал Хофман. «Я просто сидел здесь и отвечал на звонки, это все, что я знаю, черт возьми. Я хочу сказать, что сегодня утром Накамото заявила формальный протест, что Коннор был назначен на дело; они говорят, что никто по имени Конги Ниши у них не работает. Они заявляют, что это все фабрикация. Но я тебе говорю, кто-то позвонил мне. Я это не придумал.»
«Я убежден, что не придумал», сказал Коннор. «Ты говоришь, что у звонившего был акцент?»
«Ага. Его английский был весьма хорош, понимаешь, почти класс, но был явственный акцент. Я только подумал, забавно, что он, похоже, знает такую прорву всего о тебе.»
«Да?»
«Ага. Во-первых, он спросил у меня, знаю ли я твой номер, или он должен дать его. Я сказал, что знаю номер. Я подумал, что не нуждаюсь, чтобы какие-то японцы говорили мне телефонные номера людей из полиции. Тогда он сказал, веришь ли, что капитан Коннор не всегда отвечает на звонок. Для надежности пошлите кого-нибудь подвести его.» «Интересно», сказал Коннор.
«Тогда я позвонил Питу Смиту и попросил завернуть и подобрать тебя. И это все, что я знаю. То есть, все это в контексте какой-то политической проблемы, которая имеется у Накамото. Я знаю, что Грэм был недоволен. Я понимаю, что и другие люди тоже были недовольны. Но все знают, что у Коннора особые связи с общиной, поэтому я согласился. А теперь все дерьмо упало на меня. И крепко меня трахнуло.»
«Расскажи мне о дерьме», сказал Коннор.
«Началось, наверное, в одиннадцать прошлой ночью, когда шеф позвонил мне по поводу Грэма. Почему я назначил Грэма. Я сказал ему почему. Но он продолжал злиться. Потом как раз под конец моей вахты, наверное в пять утра, возникла проблема, как вмешался Коннор. Как это случилось, почему это случилось. А потом была заметка в „Таймс“ и все штучки о расизме в полиции. Я не знаю, как здесь повернется. И продолжаю объяснять, что делал обычные вещи. По правилам. Никто на это не покупается. Но это правда.» «Уверен, что так», сказал Коннор. «Еще одна вещь, Фред. Ты слышал оригинальный звонок в метрополис?»
«Черт побери, да. Я слышал его примерно час назад. А что?»
«Голос звонившего был похож на Ниши?»
Хофман засмеялся. «Боже. Кто знает, капитан. Наверное. Ты спрашиваешь, похож ли один азиатский голос на другой азиатский голос, который я слышал раньше. Честно, я не знаю. Первоначальный голос звучал весьма путано. Может, в шоке. Может на наркотиках. Я не уверен. Я только знаю, кем бы ни был господин Ниши на самом деле, он знает о тебе чертовски много.» «Что ж, это было очень полезно. Иди отдыхать.» Ко поблагодарил его и положил трубку. Я съехал со фривея и направился к Уилширу на встречу с сенатором Мортоном.
«Окей, сенатор, теперь посмотрите сюда, пожалуйста… еще чуть-чуть… вот так, это очень сильно, очень мужественно, мне это страшно нравится. Да, отпадно хорошо. Теперь мне нужны три минуты, пожалуйста.» Директор, затянутый в летнюю куртку, в бейсбольной шапочке, спустился с камеры и залаял приказы с британским акцентом. «Джерри, поставь здесь экран, солнце слишком яркое. И можем мы сделать что-нибудь с его глазами? Надо чуть наполнить глаза, пожалуйста. Элен? Ты видишь сияние на его правом плече? Ослабь его , милая. Расслабь воротничок. Микрофон виден на галстуке. И я не вижу седины в его волосах. Усиль ее. Мы упускаем самый красивый свет.»
Коннор и я стояли с привлекательной помощницей по имени Дебби, которая прижала к груди свою папку и сказала со значением: «Директор – Эдгар Линн.» «Мы должны знать это имя?», спросил Коннор.
«Это самый дорогой и самый удачливый рекламный директор в мире. Он – великий артист. Эдгар сделал фантастический рекламный клип компании Эппл в 1984, и… о-о, целую массу других! Он работает и в знаменитых фильмах тоже. Эдгар просто самый лучший!» Она помолчала. «И не слишком сдвинутый, точно.» Сенатор Джон Мортон терпеливо стоял напротив камеры, пока четыре человека суетились с его галстуком, пиджаком, волосами и гримом. Мортон был в костюме. Он стоял под деревом, на фоне волнистой площадки для гольфа и небоскребов Беверли-Хиллс. Для подхода к камере съемочная команда разложила для него полоску ковра.
Я спросил: «А как сенатор?»
Дебби кивнула: «Весьма прилично. Мне кажется, у него будет шанс.»
Коннор спросил: «Имеете в виду – на президентство?» «Ага. Особенно, если Эдгар применит свою магию. Я хочу сказать, что если посмотреть правде в глаза, то сенатор Мортон не совсем Мел Гибсон, надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду? У него большой нос, он слегка лысоват, а эти веснушки – целая проблема, потому что слишком заметны на фотографиях и отвлекают от его глаз. А именно глаза – главное у кандидата.» «Глаза?», спросил Коннор.
«О, да. Людей выбирают за их глаза.» Она пожала плечами, словно говорила общеизвестные вещи. «Но если сенатор доверится рукам Эдгара… Эдгар – великий артист. Он сможет это сделать.» Эдгар Линн прошел мимо нас к толпящимся операторам. «Боже, уберите же мешки у него под глазами», сказал Линн. «И займитесь подбородком. Оформите крепкий подбородок.»
«Окей», сказал оператор.
Помощница извинилась и отошла, а мы ждали и наблюдали. Сенатора Мортона все еще окружали гримеры и гардеробщики.
«Мистер Коннор? Мистер Смит?» Я обернулся. Позади нас стоял молодой человек в голубом костюме в полосочку. Он напоминал типичного сенаторского помощника: весь приглаженный, внимательный, вежливый. «Меня зовут Боб Вудсон, я из офиса сенатора. Благодарю, что вы пришли.» «Пожалуйста», ответил Коннор.
«Знаю, что сенатор сильно желает поговорить с вами», сказал Вудсон. «Извините, кажется, что мы немного запаздываем. Предполагалось, что мы закончим к часу.» Он посмотрел на часы. «Кажется, осталось совсем немного. Но я знаю, что сенатору очень хотелось с вами поговорить.»
Коннор спросил: «Вы знаете, о чем?»
Кто-то прокричал: «Просмотр! Просмотр на звук и камеру, пожалуйста!» Кучка вокруг сенатора рассыпалась и Вудсон перевел свое внимание на камеру.
Эдгар Линн снова смотрел сквозь свои линзы. «Все еще недостаточно седины. Элен, надо добавить ему седины. Сейчас не читается.» Вудсон сказал: «Надеюсь, она не слишком его состарит.» Дебби-помощница сказала: «Это только для съемок. Элен чуть-чуть добавит седины на виски. Это сделает его более представительным.» «Я не хочу, чтобы его сильно старило. Он иногда кажется старым, особенно когда устает.»
«Не беспокойтесь», сказала помощница.
