Зинаида Тихоновна… Я ведь правильно назвал ваше имя? Я помню вас по выступлению на президиуме, вы очень убедительно говорили, что необходимо всегда соблюдать интересы детей…
— Вот об этом бы и написали в своей газете!
— Со временем, если пожелаете. Но сейчас я вызван по конкретному поводу.
— Да кто вас звал?! — взвилась опять Диана.
— Как кто? — удивился Вострецов.
— Я звал! — вмешался Салазкин. — Вы же слы-шали!
— Лихо… — сказал у двери Геннадий Романович.
— Значит, ты звонил не папе! — возмутилась завуч, и у нее перекосились очки. — Я так и знала! Какое ты имел право?
— А разве не имел? — удивился Вострецов. — Каждый ребенок вправе просить о защите, если…
— О защите от кого? — Зинаида Тихоновна пальцем укрепила на переносице очки. Успокоилась, глянула с укоризной и незыблемой правотой. — От своих учителей?
— Увы… — сказал Вострецов.
— Чем же мы обидели Сашу Денисова? — Она устремила очки на Салазкина.
— Не меня, а Даню!.. И почему не отдаете книгу?
Вострецов посмотрел на него, на Кинтеля, на учителей. Покачал снятым шлемом. Вздохнул:
— Насколько я понимаю, имело место следующее: несанкционированный обыск, изъятие не принадлежащей вам ценности и применение физических мер воздействия при допросе… Ибо иначе как допросом такую беседу не назовешь.
— Ну что вы такое говорите! — Зинаида Тихоновна от старательного пренебрежения сморщила лицо. — Диана Осиповна хотела выйти, попыталась отодвинуть мальчика с дороги, у нее сорвалась рука… Видите, она даже палец поранила о косяк…
— Гм… — Вострецов неуловимо повеселел. — А разве нельзя было попросить мальчика посторониться?
— Я спешила! — взорвалась Диана. — Я не могла оставаться тут, когда… этот… оскорбляет взрослых людей!
— Взрослых людей оскорблять, естественно, не следует, — согласился Вострецов. — А кого именно и как оскорбил этот ученик?
Возникло секундное замешательство. Но тут же насмешливо внес ясность Геночка:
— Ученик Рафалов назвал проходимцем Андрея Андреевича, будущего супруга Дианы Осиповны… вот его-с… Андрей Андреевич зашел навестить Диану Осиповну и, будучи работником следственного аппарата, принял посильное участие в разборе дела…
— Геннадий Романович! Это переходит всякие границы! Вы же педагог, а не… Вам совсем безразличны интересы школы! — Зинаида Тихоновна гневно уперлась в стол кулаками.
— Совсем не безразличны. Иначе кто бы мне мешал уйти в кооператив «Орбита», где зарплата в пять раз выше здешней? Пацанов только жаль…
Вострецов смотрел на Андрея Андреевича Глебова.
— Прошу прощения. Вы в самом деле следователь?
— Да. И я не видел причины, почему бы не помочь педагогам.
— Но такие процедуры, очевидно, должны оформляться юридически. Протокол и так далее…
Глебов хмыкнул и отвернулся: мелете, мол, че-пуху.
В Кинтеле кипятком взбурлила обида.
— Скажите, а следователь имеет право врать?
— В смысле?.. — спросил Вострецов.
— А вот он… сказал, что допрашивал Салазкина… то есть Саню, еще раньше. И будто Саня говорил, что не давал мне никакой книги! И выходит, что я украл… — (Ох, не разреветься бы! Вот будет скандал!)
Вострецов медленно, словно заболела шея, повернул голову к Андрею Андреевичу:
— Вы в самом деле так сказали мальчику?
Тот покачал ногой в замшевой туфле. Пожал плечами. Разъяснил снисходительно:
— Это был маленький психологический эксперимент. Что такого?
Вострецов мизинцем поскреб веснушчатый подбородок. Проговорил, тщательно подбирая слова:
— Я выполняю сейчас официальные обязанности, и только это обстоятельство не дает мне возможности присоединиться к энергичной и емкой характеристике, которую дал вам мой тезка Даня Рафалов…
Диана пискнула и кинулась из кабинета — Геночка еле успел отскочить. Глебов поднялся:
— Я полагаю, мы еще встретимся, гражданин… Вострецов, кажется?
— Полагаю, что встретимся, гражданин… Андрей Андреевич… — Вострецов посторонился, пропуская Глебова, который спешил за невестой. И сказал Зинаиде Тихоновне: — Думаю, что конфликт можно свести к минимуму, если мальчикам вернут книгу и портфель и если Дане Рафалову принесут извинения за… гм… попытку излишне резко отодвинуть его от двери… Впрочем, извиняться уже некому.
— Не нужны мне ее извинения, — сипловато сказал Кинтель.
— Даня, что у вас происходит с Дианой Осипов-ной? — произнесла Зинаида Тихоновна очень педагогическим тоном. — Может быть, есть смысл собраться и вместе выяснить раз и навсегда? А то она ужасно недовольна тобой.
Кинтель сумел усмехнуться:
— Мы по-разному относимся к «Тарасу Бульбе». И к казацким обычаям… А еще поспорили сегодня насчет картошки. В газетах пишут, что ребят запрещено посылать, а…
— А вас что, посылают? — быстро спросил Вострецов.
— Ага! Завтра. А ребята, конечно, зашумели. Потому что студенты недавно поотравлялись на полях, теперь, значит, нас…
— Какая чушь! — всполошилась Зинаида Тихоновна. — Это всего лишь на один день! На полдня! Шефы просили! На совершенно безопасное поле!.. Мы же не враги своим детям!
Вострецов медленно и веско проговорил:
— Существует указ Госкомитета по образованию, за-прещающий привлекать школьников к сельским работам в учебное время.
— Но как быть, если урожай…
— Пора уже понять, что спасать урожай и латать экономику страны детскими руками бессмысленно… Есть, кстати, и письмо Детского фонда на этот счет. Я не говорю уже о Декларации прав ребенка, ратифицированной Верховным Советом. Она тоже запрещает детский труд…
— Господи, да это же в плане трудовой практики! Для зачета… Да и ничего еще не решено. Скорее всего, никто никуда не поедет, погода портится… — И Зинаида Тихоновна устремила взгляд за окно, где светился безоблачный теплый вечер. Геннадий Романович тихо хмыкнул и ушел за дверь.
Зинаида Тихоновна обернулась к Салазкину с доброй укоризной:
— Ох, Денисов, Денисов… Неужели мы сами не сумели бы во всем разобраться? Устроил панику, сорвал с места человека…
— Ничего, работа такая… — сказал Вострецов. — Если позволите, ребята возьмут книгу и мы пойдем…
Из школы вышли втроем. У крыльца стоял мотоцикл — пыльная вишневая «Ява». «Могли угнать», — отметил про себя Кинтель. Вострецов словно услыхал эту мысль. Весело объяснил:
— Я попросил добровольцев покараулить… Спасибо, ребята! — Он помахал рукой. Из кленовой чащи (из засады) выбрались трое «продленочных» второклассников. Гордые такие…
Вострецов выкатил мотоцикл на обочину. Протянул Салазкину ладонь. Тот с размаху, весело вложил в нее свою ладошку:
— До встречи! — Сразу видно: хорошие знакомые.
Вострецов протянул руку и Кинтелю:
— Ну, будь здоров, тезка. Еще увидимся… — Он вскочил в седло и газанул с места. Умчался.
— Кто он такой? — спросил Кинтель напряженно. Потому что чувствовал себя виноватым. Портфель с «Уставом» оттягивал руку. (Сейчас проводить Салазкина до дому, отдать ему книгу — и с плеч долой.)
— Это… — начал Салазкин весело и вдруг притих. — Ой… папа…
