далеко не равные, 2-я воздушная армия понесла тяжелые потери. Случалось, что на всем фронте мы могли поднять в воздух каких-нибудь два-три десятка истребителей.
Не трудно понять, сколько мужества и стойкости проявляли в те дни летчики-бомбардировщики и штурмовики. Ведь им приходилось наносить удары по наступающему врагу без истребительного прикрытия. Однако это не мешало летчикам оказывать эффективную поддержку наземным войскам. Из штаба 1-го танкового корпуса передали телеграмму:
'В течение 5 июля авиация наносила мощные удары. Наблюдали лично в 11.35 при атаке высоты 220,3 до двадцати горевших танков и автомашин. Атака противника отбита. Майор Адреенко'.
Летчикам 205-й истребительной авиадивизии полковника Е. Я. Савицкого более недели пришлось действовать совместно с танкистами генерала М. Е. Катукова, впоследствии маршала бронетанковых войск. Михаил Ефимович Катуков остался доволен действиями истребителей. Они не только обеспечили танкистов разведданны-ми, надежно прикрыли с воздуха, но и уничтожили немало целей на переднем крае и в ближнем тылу противника.
В интересах танковой группы действовали и другие соединения, в частности 225-я и 227-я штурмовые авиадивизии, уничтожавшие войска и боевую технику противника на поле боя.
Следует отметить, что не все у нас шло так, как намечалось. Танковые соединения, выделенные Ставкой из резерва, вступали в бой не одновременно, не закончив сосредоточения. Поредевшие авиадивизии нашей армии не могли оказать им действенной поддержки с воздуха. Прорвав оборону, немецко-фашистские войска продвинулись на восток и подошли к Воронежу. 7 июля 1942 года Ставка разделила Брянский фронт на два фронта - Брянский и Воронежский; 2-ю воздушную армию передали Воронежскому фронту, которым командовал генерал Ф. И. Голиков. Предполагалось, что разукрупнение позволит улучшить управление, даст возможность более конкретно руководить боевыми действиями войск.
Для непосредственного руководства войсками на левом крыле фронта генерал- лейтенант Ф. И. Голиков с группой работников штаба выехал из Ельца в Воронеж. Мне тоже было приказано прибыть туда, чтобы более оперативно решать вопросы взаимодействия авиации с наземными войсками, координировать совместные усилия на тех участках, где в конечном итоге решается исход сражения.
Оставив оперативную группу штаба армии на аэродроме Усмань, к вечеру я направился на КП командующего войсками. Некоторое время ехали по лесной дороге, потом машина вышла на открытый тракт. Вдали показался Воронеж. Солнце только что зашло, и над городом застыл багровый веер вечернего заката. В небо поднимались языки пламени. Из придорожных кустов, из балок выходили люди и с невыразимой горечью смотрели в сторону родного города. В одиночку и семьями шли они по полям и обочинам дороги с домашним скарбом. Нелегко было смотреть им в глаза. К нам подошла скромно, но аккуратно одетая женщина с ребятишками.
- Плохо вы воюете. До глубинки России отступили,- с горечью произнесла она.
Оказалось, муж ее - офицер, командир соединения. Образ этой женщины, плач ее малолетних детей вызывали угрызение совести. Я приказал шоферу отвезти ее в город Эртиль.
В Воронеже командующий фронтом сообщил мне, что на базе группы генерала Белецкого формируется 15-я воздушная армия, которая войдет в состав Брянского фронта. В кабинет вошел генерал-лейтенант. Был он коренаст, невысокого роста, держался спокойно. Филипп Иванович Голиков представил меня ему. Генерал в ответ коротко сказал:
- Ватутин.
'Так вот каков он, Ватутин, представитель Ставки',- подумал я, разглядывая Николая Федоровича. У нас состоялась не очень дружелюбная беседа.
- Плохо работает авиация! - заявил Ватутин.
- Воевать без войск не умею.
- А вот другие умеют! - Ватутин повернулся к окну и стал смотреть на тянувшиеся по дорогам толпы жителей. Помолчав немного, он тяжело вздохнул и негромко добавил: - До глубинки России допустили немца, до исконно русских городов - Орла, Курска, Воронежа... Нет, так воевать дальше нельзя.
Второй раз услышал я слова 'глубинка России'. Да, именно здесь глубинка русского языка: орловско-курское наречие стало господствующим на огромной территории России - от Москвы до национальных окраин; именно отсюда вышли Тургенев, Лесков, Фет, Кольцов, Никитин, десятки других всемирно известных творцов слова, изумительных произведений самобытной русской культуры. Беженка, которую я встретил по дороге в Воронеж, и генерал Ватутин совершенно правы: плохо мы воюем, коль допустили врага в самую глубинку России...
На следующий день я прибыл на КП с очередным докладом и узнал, что командующим Воронежским фронтом назначен генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин. Он приказал мне подготовить справку о состоянии воздушной армии.
Затем потребовал установить деловую связь с командующими 60-й армией И. Д. Черняховским и 40-й - М. М. Поповым.
Оба командарма - энергичные, деловитые - выглядели молодо. Черняховский казался строгим, немногословным. Попов, наоборот, держался непринужденно, шутил. Впоследствии мне представилась возможность убедиться в их замечательных полководческих способностях.
Стойкость советских войск под Воронежем спутала карты немцам. Они потеряли здесь много времени, не добившись поставленной цели. Когда поздней осенью 1942 года 6-я армия врага была окружена нашими войсками, Гитлер на совещании в своей ставке, происходившем 12 декабря, вынужден был признать, что дело пошло бы быстрее, если бы они, немцы, не задержались так долго у Воронежа.
В организации отпора вражеским войскам важную роль сыграла авиация. В боях за Воронеж отличились сотни летчиков, и прежде всего экипажи наших бомбардировщиков, наносивших удары по живой силе противника, его тылам и коммуникациям.
Мне особенно запомнился в те трудные дни генерал Л. А. Горбацевич, возглавлявший 3-ю ударную авиагруппу. Еще до войны выдвинувшись в число ведущих командиров, Леонид Антонович очень многое сделал для становления советской авиации дальнего действия. Боевой генерал сам был мастером дальних полетов, во всем показывал личный пример. Здесь, под Воронежем, в полной мере проявлялись его незаурядные организаторские способности, умение ориентироваться в быстро меняющейся обстановке. Бомбардировщики Горбацевича наносили сокрушительные удары по прифронтовым объектам врага и переднему краю. Погиб Л. А. Горбацевич во время налета немецкой авиации на КП 60-й армии, откуда он управлял действиями своих экипажей над полем боя.
Отлично действовали штурмовики 267-й дивизии под руководством Л. В. Коломейцева. Что же касается истребителей, то спустя несколько дней после начала наступления фашистов они взяли инициативу в свои руки и непрерывно наращивали удары по воздушному противнику.
Когда наступление вражеских войск приостановилось и немцы вынуждены были перейти к обороне, командующий фронтом Н. Ф. Ватутин организовал несколько мощных контрударов. Именно поэтому фашистское командование не решалось снимать из-под Воронежа части и соединения для использования их на других направлениях. Многие наши генералы и офицеры стали называть Ватутина 'генералом от наступления'. Он заставлял командиров всех степеней напряженно думать, искать уязвимые места в обороне противника и наносить контрудары.
Однажды я прибыл в штаб 40-й армии. Командарм М. М. Попов сидел, склонившись над большой картой, и сердито ворчал.
- Что случилось, Мартьян Михайлович?
Он бросил на карту карандаш и проговорил:
- Николай Федорович приказал провести наступление. А как я буду наступать, если на фронте нашей армии солдат от солдата стоит на расстоянии ста метров?
Попов, конечно, шутил, однако по всему было видно, что он серьезно продумывает вариант нового контрудара.
- Степан Акимович, окажите мне помощь вот на этом участке, - Попов снова склонился над картой. - Для начала нанесите удар по каменному трехэтажному зданию в Чижовке. Там у противника наблюдательный пункт и штаб.
- Любопытная деталь, - заметил я. - С помощью немецкого КП в Чижовке мы недавно провели одну удачную операцию.
- Как это 'с помощью'? - бросил он недоверчивый взгляд в мою сторону.
Я рассказал эту историю.
С берега реки Воронеж, где находился авиационный КП, я не раз наблюдал за пригородом, который расположен на возвышенности, господствующей над окружающей местностью. На окраине Чижовки виднелось трехэтажное каменное здание школы. Лучшего места для КП и искать не надо: обзор на все триста шестьдесят градусов, и фашисты, конечно, не преминули воспользоваться школой.
Истребители из 207-й авиадивизии полковника М. Г. Мачина подтвердили мое предположение. Сопровождая наших бомбардировщиков и штурмовиков, они установили такую закономерность: стоило им появиться в пределах видимости Чижовки, как через пятнадцать - семнадцать минут небо уже кишело 'мессершмиттами'. Мы несли потери... Враг очень быстро наращивал силы, создавая численное превосходство.
Михаил Григорьевич Мачин понял, что где-то поблизости у немцев есть аэродромы подскока, а в Чижовке, видимо, авиационный пункт наведения. Но как найти аэродромы? Свои соображения командир дивизии доложил мне. Мы начали рассуждать:
- Немцы вызывают своих истребителей только в тот момент, когда увидят в воздухе наши самолеты. Для передачи команды на аэродромы нужно какое-то время, пусть одна-две минуты. Теперь прикинем: сколько минут уходит у немцев на взлет и полет по маршруту?
- Минимум минут десять - двенадцать! - подумав, сказал Мачин.
- Так вот, в радиусе десяти - двенадцати минут полета
