говорили, что тридцатипятилетнего авиатора вряд ли баловала жизнь. Я знал, что Георгий Агеевич в юности был рабочим, трудился обжигальщиком на цементном заводе 'Пролетарий' в Новороссийске, там же заводские ребята избрали его комсомольским вожаком. Потом - Новочеркасский институт. Георгий хотел строить боевые и гражданские самолеты для нашей авиации, но учиться долго не пришлось. Его вызвали в комсомольский комитет института, потом в горком.
- Хотим направить тебя в школу военных летчиков, - сказал секретарь.
Лобов пробовал возразить, сказать, что строить самолеты не менее важное дело, но его убедили, что Воздушному флоту теперь нужны военные летчики. Летное училище он окончил по первому разряду и сразу же был выпущен командиром звена - всего три курсанта удостоились такой чести. Началась служба в одной из строевых авиачастей под Ленинградом. Георгий учил подчиненных, упорно учился сам, пока не наступила пора проверить приобретенные боевые навыки. В боях с финнами он получил боевое крещение. Отечественную войну встретил на границе, в Западной Белоруссии, будучи политработником.
Когда нависла прямая угроза захвата нашего аэродрома противником, Лобову пришлось вместе с другими летчиками поджигать свои самолеты. Улететь на них было нельзя: они стояли без горючего. Осунувшиеся, измотанные непрерывными боями, летчики чуть не со слезами на глазах выполняли приказ комиссара, но другого выхода не было.
- Мы еще вернемся сюда, - говорил товарищам Лобов, - и дальше пойдем.
Летчики верили, что скоро поднимется на недруга вся наша огромная страна. Трагедия отступления не переросла в бессильное отчаяние, они верили своей партии, представителем которой был для них Георгий Лобов.
С крайних западных рубежей Георгий Агеевич Лобов попал на ленинградский 'пятачок'. Воевать здесь было очень трудно. Едва наберешь высоту, как под крылом город, тут же и линия фронта. Хотя система обнаружения была довольно несовершенной, истребители не раз наносили ощутимые удары по врагу. Эскадрилья Георгия Лобова состояла из ночников - бойцов высокого летного искусства. Чтобы вести этих людей за собой, комиссару самому надо было уметь многое. И молодые летчики, которым политработник больше всего уделял внимания, оправдывали его надежды. Вылетая в ночное небо Ленинграда, они не раз преграждали путь врагу.
Осенней ночью 8 ноября 1942 года на глазах тысяч ленинградцев летчик Алексей Севастьянов таранным ударом сбил 'хейнкель', и обломки самолета с паучьей свастикой упали в Таврический сад. Младший лейтенант Севастьянов учился у Лобова, многое перенял у него, прежде чем стать умелым воздушным бойцом. Ныне одна из улиц Ленинграда носит имя Алексея Севастьянова, не дожившего до светлого дня победы.
На завершающем этапе войны у гвардии подполковника Лобова, командира истребительной дивизии, было на счету уже около двух десятков сбитых вражеских самолетов. А последний, двадцать седьмой самолет он сбил над Прагой.
В мирные дни, когда встал вопрос о том, кому доверить освоение реактивной техники, выбор пал на Лобова. И Георгий Агеевич отлично справился с задачей. Полетев одним из первых на реактивном истребителе, он переучил на новую технику десятки летчиков. В основу обучения он положил личный показ - самое действенное средство в новом деле.
И вот мы беседуем с Лобовым о том, как здесь, на Дальнем Востоке, лучше решить задачу по переучиванию.
- Что, если передать одно из ваших подразделений в часть, которая пока летает на поршневых самолетах?- спрашиваю я.
- На время переучивания? - уточняет Лобов. Чувствуется, что ему жаль расставаться со своими летчиками.
- Да.
- Лучшего способа, пожалуй, сейчас и не придумать, - соглашается Лобов и добавляет: - Неплохо будет, если к нам тоже перевести одно из подразделений, летающих на старой материальной части.
Контроль за переучиванием летчиков на реактивные самолеты был возложен на генерала Алексея Ильича Подольского - энергичного, знающего дело специалиста. Спустя некоторое время он докладывал, что учеба идет полным ходом. Теоретические занятия чередуются с полетами на самолетах МиГ-15. Чтобы ускорить выполнение плана боевой подготовки, полеты организовали одновременно на трех аэродромах.
К осени 1950 года две наши части истребителей полностью переучились на реактивную технику. Метод обмена подразделениями получил самое широкое распространение. Успешно шло переучивание авиаторов, которыми руководили в ту пору офицеры Г. С. Концевой, Г. К. Платоненков, Г. И. Гроховецкий и другие. Успех объяснялся тем, что на Дальнем Востоке мы имели опытные кадры авиаторов. Так, летчики, которыми командовал Герой Советского Союза полковник Н. В. Исаев, еще до переучивания успешно освоили полеты на полный радиус, на предельных высотах вели воздушные бои, уверенно действовали над морем, совместно с наземными войсками не раз на учениях уничтожали морские десанты 'противника'.
Не все, конечно, шло гладко, бывали и промахи.
Как-то во время проверки боевой подготовки полковник Литвинов доложил, что его часть небоеспособна, так как летчики не успели отработать упражнения в стрельбе по конусу. Полковник Н. В. Исаев с оценкой Литвинова не согласился.
- Дайте мне три-четыре дня на подготовку, а потом можете проверить, заявил он.
Мы пошли навстречу его просьбе. Полковник Исаев организовал интенсивную работу. Сначала он устроил показные полеты с командирами, а те в свою очередь дали провозные летчикам. Наибольший налет оказался у самого Исаева, с утра до вечера не вылезавшего из кабины самолетов.
Четыре дня спустя мы произвели проверку, и авиаторы получили хорошую оценку. Заслуга в этом прежде всего полковника Исаева - боевого, опытного командира, проявившего в трудный момент незаурядные организаторские способности. Кое-кто пытался объяснить успех тем, что, мол, командир устроил аврал.
- Летчики у нас хорошие, - как бы оправдывался Исаев. - Просто, увлекшись техникой пилотирования на Ла-9, мы не уделили одновременно внимания огневой подготовке. А сейчас приняли меры, и навыки восстановлены. Никакого аврала я в этом не вижу.
Не случайно позже летчики Исаева очень быстро переучились на реактивную технику.
Учились не только летчики. Напряженно занимались командиры всех степеней. Главнокомандующий войсками Дальнего Востока Маршал Советского Союза Родион Яковлевич Малиновский систематически проводил учения. И где бы они ни проходили - на Сахалине, в Приморье или в Забайкалье, - главком требовал от нас зрелого мышления, оригинальных решений, нацеливал действовать творчески, применительно к быстро меняющейся обстановке.
Особенно большое внимание уделялось морской подготовке. Летчики научились наносить точные удары по подвижным морским целям, успешно штурмовали 'противника', пытавшегося высадить десанты с моря, вели воздушные бои, отражая 'налеты' на Владивосток.
Во время учений нам приходилось постоянно взаимодействовать с флотом. У меня остались самые приятные воспоминания о совместной работе с нашими опытными, эрудированными флотоводцами адмиралами Н. Г. Кузнецовым и В. Ф. Трибуцем, которые глубоко понимали специфику действий авиации на морском театре.
В неустанных трудах и учениях рос и совершенствовался коллектив офицеров и генералов штаба ВВС Дальнего Востока. Вдумчиво и обстоятельно решал все вопросы начальник штаба генерал Н. И. Кроленко. Высокой штабной культурой обладал сменивший его генерал А. А. Саковнин. Мы хорошо сработались с товарищами Н. Ф. Папивиным, С. Е. Белоконем, С. В. Слюсаревым и Д. Я. Слобожаном. Товарищи М. М. Шишкин, А. И. Харебов, Н. Д. Гребенников, Н. Г. Афонин, А. И. Любимов и другие не жалели ни сил, ни времени для порученного дела.
Шел уже четвертый год работы на Дальнем Востоке. Я познакомился с людьми, освоился с особенностями края, считал себя дальневосточником и совсем не предполагал, что скоро окажусь вдали от друзей, от родного коллектива.
В октябре 1950 года меня вызвали в Москву. Было два часа ночи, когда я вышел от Александра Михайловича Василевского с новым назначением.
- На аэродром? - спросил шофер, которому, видно, уже не раз приходилось отвозить посетителей начальника Генерального штаба прямо на Центральный аэродром имени Фрунзе.
Вместе со мной летели генералы П. И. Фоменко и В. М. Лихачев. Им, как и мне, предстояло работать в у Китае под руководством генерала армии, ныне Маршала Советского Союза, Матвея Васильевича Захарова.
Вскоре мы прибыли в Читу, а затем вылетели в Пекин. Шесть часов воздушного пути - и вот уже самолет делает традиционный круг над аэродромом, чтобы зайти на посадку. Через час мы уже разговариваем с Матвеем Васильевичем Захаровым.
- Работы предстоит много,- начал Захаров, - в основном по созданию национальных кадров летно-технического состава, формированию новых авиачастей, строительству аэродромов.
Матвей Васильевич назвал срок формирования частей, и стало ясно, что впереди у нас - непочатый край неотложных задач.
Правительство Китайской Народной Республики принимало все меры к тому, чтобы в ближайшие два-три года создать военно-воздушные силы. Торопили события. Военные действия в Корее перешли в такую фазу, когда возникла непосредственная угроза территориальной целостности Китая.
Советский Союз оказывал очень большую помощь Китайской Народной Республике в создании авиации. О размерах этой помощи можно судить хотя бы по такому факту. Вскоре после прибытия в Китай мне было поручено сообщить Мао Цзэ-дуну, что Советское правительство решило безвозмездно передать Китайской Народной Республике
