Многие начали было кричать, что это беспорядок и то и другое, но японцы ни на какие протесты не обращали ни малейшего внимания и строго придерживались раз намеченного плана.
Здесь нас снова пересчитали и, наконец, повезли на катерах в дер. Иноса, расположенную на другом берегу Нагасакской бухты. Высадившись там уже ночью, мы при свете факелов отправились пешком в самую деревню, расположенную на небольшой возвышенности.
В маленьком саду, около какого-то здания, нас встретили представители города. Переводчик, бывший владивостокский парикмахер, держал к нам речь, в которой приветствовал нас с благополучным прибытием в Японию.
После этого любезного приветствия нам был предложен чай и мандарины.
Немного спустя тот же оратор заявил нам, что мы будем размещены по трое в деревне Киоса.
Здесь же нам роздали особые планчики, на которых были точно обозначены границы, за которые пленным ходить запрещалось, а также и места переправы на другой берег.
На том же планчике, на обороте, были написаны по-русски правила, которых мы должны были придерживаться как военнопленные и которые гласили следующее:
Точная копия
Уведомляю, что с целью поддержать порядок военного положения и для охраны всех чинов установлено следующее:
1) Место ночлега — Киоса.
2) За границу ночлежного места можно выехать свободно, но только в округах, означенных на плане.
3) Выезжающему и возвращающемуся следует сесть в шлюпку только на пристанях, указанных на плане.
4) Время выезда и приезда с 9 часов утра и до 4 часов вечера.
5) Во время выезда для охраны всех чинов может быть назначен полицейский чиновник.
6) Письменное сообщение позволяется за исключением шифрованных.
Губернатор
Через некоторое время дошла очередь и до нас, и я с двумя моими сотоварищами отправился в отведенный нам для ночлега дом.
Была теплая ясная ночь...
Мы пробирались узенькими японскими улицами и наконец пришли к назначенному дому, который должен был заменить нам гостиницу.
Нас встретила хозяйка дома, маленькая веселая и подвижная японка, отлично говорившая по-русски. Звали ее О-Ками-Исо.
Я взошел в наше новое обиталище.
Не раз уже, путешествуя и раньше по Японии, я сразу узнал, что такое представляло собой отведенное нам помещение.
На просьбу мою перевести меня в какой-нибудь другой приют переводчик заявил, что и остальные мои товарищи будут размещены в подобных же «домах». Делать нечего, пришлось покориться своей участи.
Я попросил хозяйку дать нам на ужин яиц и какой-нибудь зелени, а сам пошел на второй этаж, в отведенную мне комнату. Везде господствовала та удивительная чистота и порядок, которые так поражает всякого европейца, попавшего в Японию.
Спать надо было по японскому обычаю, на полу, на особых тюфяках и закрываясь толстыми одеялами. Весь дом, хотя и двухэтажный, был почти сквозной, так как часть стен и потолок были бумажные. Ввиду этого температура в доме была та же, что и на дворе.
Вскоре подали мне мой ужин: яйца, картошку, масло и редиску.
Я заявил хозяйке, что за все буду ей платить лично, помимо переводчиков. К ужину пришли к нашему столу и все прекрасные обитательницы пансиона. Надо сознаться, все они были удивительные рожи.
Очевидно, пансион был не из первоклассных.
Когда мы укладывались спать, наша хозяйка, восхваляя прелестных обольстительниц, заявила, что японское правительство распорядилось самым тщательным образом осмотреть всех женщин и оставило здесь только вполне здоровых и что поэтому русским офицерам нечего бояться в будущем какого-нибудь воспоминания...
Откровенно признаюсь, что такой предупредительности и заботливости я никак не ожидал от наших победителей!
Сегодня целый день моросит дождик.
Утром по моей просьбе нам подали бифштекс, лангусты и чримсы (род раков). После завтрака я вышел на улицу. Несмотря на маленький дождик, я с наслаждением прошелся по берегу залива. В голове моей теснились воспоминания о прежних моих путешествиях по прекрасной Японии. Мог ли я тогда думать, что вскоре попаду сюда военнопленным! Правда, еще задолго до войны отношения наши с Японией начали портиться. Это, конечно, было следствием занятия нами злосчастного Порт-Артура.
Уже во время Китайского похода, в котором мне тоже довелось побывать, японцы нас явно сторонились. Даже наши солдаты тогда это подметили и очень метко выразили это словами: «Японец щетинится на нас».
Между тем до занятия нами Артура не было ни одного народа, который был бы так к нам расположен, как японцы.
Я вернулся домой только к полудню, когда нам на квартиру принесли «казенный обед».
Вечером наша маленькая коммуна решила встретить сообща Новый год.
В одной маленькой японской гостинице, где мы все собрались, наш распорядитель, решившись до отвала накормить нас мясом, которого мы так давно не ели в Порт-Артуре, ухитрился заказать на 12 человек не более не менее как: две курицы, две утки, два гуся и одного индюка, не считая разных закусок, консервов, рыбы и проч.
Японец-повар, очевидно, был страшно изумлен такими неслыханными аппетитами «русских варваров». По счастью, однако, он догадался сократить заказ на одного гуся и индюка, тем более что последнего не могли найти в Нагасаки.
Встреча Нового года прошла довольно весело. Распорядитель умудрился достать не только водки Смирнова, но и шампанского.
Но все же, несмотря на хорошие аппетиты, мы при всем желании не могли одолеть всего заказанного и оставили нетронутым добрую его половину.
Утомленный за день, я потихоньку ушел, мои же приятели сражались в макао до самого утра
1905 год
Чудный, ясный солнечный день. Тепло.
Ходим без пальто.
Масса японцев, торговцев разными мелкими японскими безделушками, построили из парусины и бамбука род шалашей и бойко распродают свои товары нашим артурцам.
В 2 часа дня приехал в дер. Киоса генерал-адъютант Стессель.
Кроме него прибыла масса артурских дам и жен офицеров. Жизнь в деревне сильно оживилась.
О дальнейшем нашем путешествии ничего пока не слышно.
Днем к нам просили позволения зайти два пожилых почтенных японца, желавшие лично от нас узнать некоторые подробности о последних днях Порт-Артура.
Мы охотно дали свое согласие.
Японцы эти пришли только к вечеру и очень обстоятельно и вежливо расспрашивали нас по интересующим их вопросам.
Сегодня прошел слух, что генерал-адъютант Стессель получил от Императора Вильгельма II какой-то почетный орден.
Теперь все начальство разделилось на два противоположных лагеря. Большинство, надеясь получить побольше наград, примкнуло к партии генерал-адъютанта Стесселя, меньшинство — к партии генерал- лейтенанта Смирнова. Последняя партия — в опале.
