свежем воздухе. Смотрители дворца отвели таковое в крохотном висячем садике, расположенным неподалеку от библиотеки, во внутреннем дворе. Так вот, третьего дня Энунд вдруг решил наведаться туда посреди ночи. Грифон старался передвигаться тихо, но это получалось не слишком успешно – он тяжелый, а паркет в моих комнатах старый и ужасно скрипит. Потому я проснулся, увидел крадущийся силуэт большой кошки с орлиной головой и без долгих размышлений последовал за ним.
Грифон выбрался во двор, полакал из журчащего фонтана и улегся прямо на ровно подстриженном газоне. Я было решил, что зря переполошился и Энунду всего лишь приспичило проветриться, однако решил подождать еще – вдруг случится что интересное?
Я не зря покинул теплую постель. Энунд покрутил головой, вскочил, отбежал в сторону и уставился в небо. Ночь была безлунная, и я не сразу понял, что он столь пристально высматривает наверху.
Оказывается, Энунд ждал гостя. Странный посетитель беззвучно свалился с непроглядно-черного неба, с точностью атакующего ястреба приземлился на крохотный пятачок травы и, еле слышно шелестя, сложил на спине огромные крылья. В свете нескольких почти прогоревших факелов мелькнули черные и золотистые перья.
Гость оказался раза в два-три крупнее Энунда и выглядел как ожившее каменное изваяние, наподобие огромных изображений, что вырубают из цельных скал в полуденных странах. Маленький грифон подошел к нему и полуорлы-полульвы заговорили (во всяком случае, мне показалось, что это был именно разговор), издавая тихие металлически-звенящие звуки. Судя по интонациям, столь внезапно прибывший гость что-то спрашивал, Энунд отвечал. Затем большой грифон либо обнюхал, либо осмотрел повязку на крыле Энунда, кивнул, отошел на пару шагов и мягко подпрыгнул. По дворику пронесся порыв холодного ветра, загасив тусклые чадившие факелы, гигантские крылья еле слышно хлопнули где-то у меня над головой и грифон канул в темноту.
Интересно, как они летают? Энунд весит не меньше молодого льва, и силы даже таких здоровенных крыльев, как у него, не хватит, чтобы оторвать тело от земли более чем на локоть. А эта только что сгинувшая громадина, если следовать утверждениям, которыми меня пичкали в Университете, вообще не состоянии взлететь. Значит, кроме крыльев, грифонов удерживает в воздухе еще что-то?.. Магия? Или какое-то неизвестное людям и присущее только этому виду животных особое умение?
Энунд по-прежнему сидел посреди полянки, глядя в беззвездное, затянутое редкими тучами небо. Мне показалось, что за три прошедших дня молодой грифон немного привык к нам, хотя порой вел себя так, как любой человек, попавший в незнакомое и пугающее его общество – то есть откровенно вызывающе. Думаю, что на самом деле Энунду было страшновато – ведь грифоны давно не видели людей и не знали, чего от нас ожидать.
Я поколебался, потом решил, что хуже от моего поступка никому не будет, и тоже вышел во двор. Энунд наверняка слышал мои шаги, однако не подал виду. Обернулся он, только когда я остановился рядом.
– Он прилетал проверить, не обижаем ли мы тебя? – спросил я. Грифон скосил ярко-желтый глаз с узкой кошачьей щелью зрачка и кивнул. Затем, сочтя, что отделываться жестом не слишком вежливо, пояснил:
– Кое-кто видел, как меня поймали. Но не мог быстро разыскать моих сородичей, чтобы рассказать им об этом.
– Как дела возле Ямурлака и у твоих сородичей? – поинтересовался я. Грифон раздраженно шевельнулся, как человек, пожимающий плечами:
– Плохо. И у нас, и у живущих возле гор людей. И те, и другие боятся. Мы – людей, люди – нас.
– А про зеленый огонь твой… м-м… сородич ничего не говорил?
– Говорил, – кивнул Энунд. – Грифоны снова видели подземное пламя, но теперь оно движется вниз по течению реки, которую вы называете Громовая. Вчера произошел выброс в ее верховьях.
Я попытался вспомнить карту тамошних земель. Верховья Громовой – место малонаселенное, всего лишь несколько беспорядочно разбросанных деревенек, а вот после слияния Громовой и реки Боевого Коня поселки пойдут чаще… А там и до Велитриума недалеко!
Мы немного помолчали, потом я осторожно окликнул задумавшегося зверя:
– Энунд!
Он чуть слышно щелкнул клювом. Я высказал свою мысль:
– Послушай, вы ведь существуете на земле гораздо дольше чем мы, люди, правильно? Скажи, а у вас никто не помнит подобного бедствия? Может, такое уже когда-то происходило, очень давно?
На этот раз Энунд молчал почти целую вечность. Одинокий уцелевший факел на стене догорел и погас, стрельнув россыпью искорок, я начал замерзать, но терпеливо ждал, что ответит грифон.
– Не помню, – наконец признался он. В металлическом голосе зверя слышалось явное огорчение. – Мне кажется, будто я слышал о чем-то схожем, но я не помню… Нужно спросить у кого-нибудь, знающего более меня. Но для этого требуется добраться до Ямурлака, а я не уверен, что застану того, кто нужен, на прежнем месте и вообще в кругах этой жизни. И все же… – Энунд в раздражении хлестнул себя хвостом по бокам и пожаловался:– Мысль ускользает от меня. Я подумаю над твоим вопросом, человек. Пойдем обратно, здесь холодно.
Наверное, после этого короткого разговора в пустынном дворе мы и перестали опасаться друг друга. Раньше я видел в грифоне небывалое, невероятное существо, но в первую очередь – дикое животное. И все чаще задумывался: а правильно ли я поступил, решив разместить его поблизости от себя? Кто знает, что взбредет в его орлиную голову, приставленную к львиному телу?
А грифон, как он потом признался, думал про нас то же самое. И подсчитывал свои шансы уцелеть в огромном – по его меркам – доме, полном людей. Да, мы о нем заботились, пытались вылечить, но с какой целью?
Мы вернулись обратно, однако грифон не отправился на свое место, а улегся на медвежьей шкуре в моей комнате. Точно кошка… Только очень уж большая и жутковатая кошка. Спать мне совсем не хотелось, а потому я зажег пару свечей и расстелил на столе карту полуночных областей, позаимствованную у Паллантида. Потом раскопал баночку с красной тушью и принялся рассматривать давно знакомые мне края.
Вот идет полуночный изгиб Немедийских гор. В этом ковше лежит Гандерланд – край суровых лесов, потаенных озер и быстрых рек. Далее на закат – истоки Громовой реки и спрятавшийся между ними Ямурлак, лишившийся теперь колдовской защиты. Все остальные земли вплоть до побережья Западного океана принадлежат пиктам, а если смотреть на полдень, по течению Громовой, то на закат от нее будет Боссония и Западная Марка, а на восход – герцогство Тауран…
Я взял перо, поколебался и поставил на границе Ямурлака, возле того места, где горы плавно переходят в пологие лесистые холмы, яркую красную точку. Затем другую, ближе к полудню – там, где была отмечена деревня Ярроу. И следующую, на десяток лиг полуденнее – возле уединенного замка Беррик. А потом еще одну – почти на слиянии рек Громовой и Боевого Коня, рядом с маленьким, недавно выстроенным фортом Аргум…
– Что ты делаешь? – оказывается, Энунд поднялся и теперь тоже внимательно смотрел на карту через мое плечо. – И что изображено на этой… вещи?
– Вид на полуночные земли сверху, – пояснил я, выводя очередную точку чуть ниже Аргума, где черная россыпь означала три слившихся вместе довольно больших поселка, именовавшихся поселением Фэра. – А я пытаюсь обозначить все места, где вспыхивал зеленый огонь.
Я поставил последнюю точку и озадаченно посмотрел на дело рук своих. Грифон тоже посмотрел, сначала одним глазом, потом другим, для чего ему пришлось склонить голову набок.
– Ты ничего не замечаешь? – вкрадчиво поинтересовался Энунд.
– Бусы на нитке, – это было первое, что пришло мне в голову. – Цепочка, тянущаяся от Ямурлака вдоль Громовой через все поселки… Но тогда следующим звеном в этой цепочке обязательно станет Велитриум!
– Где это? – изогнутый клюв Энунда завис над картой. Я указал на большую синюю каплю, обозначавшую местонахождение столицы Конаджохары, и посмотрел на грифона.
– Знаешь, о чем я думаю?
– Догадываюсь, – моментально откликнулся зверь. – Когда у вас получали новости о последнем выбросе и где он был?
