Мы вчетвером (а если говорить более точно, учитывая новых необычных спутников – вшестером) вернулись в Тарантию ближе к вечеру 28 дня второй осенней луны. Дорога туда и обратно, а также короткое пребывание за рубежами Ямурлака заняли полную седмицу. Конану мы привезли новые, доселе неизвестные сведения об этом крае, и двух живых существ, прежде невиданных в мире людей. Грифон Энунд только посмеивался, глядя на наш маленький кортеж, въезжающий в Полуночные ворота столицы – на моем седле, уцепившись прозрачными коготками за куртку, сидела странная тварь, абсолютно прозрачная и крылатая. Второе животное Хальк вез в корзинке, которую придерживал одной рукой. Внутри сплетенной из ивовой лозы корзины, закрытой крышкой, кто-то попискивал, возился, а иногда верещал так, что уши закладывало.
Я сразу заметил, что в главном городе Аквилонии стало гораздо спокойнее – на улицах не отмечалось беспорядков, на каждом углу стоял разъезд конных гвардейцев, а патрули городской стражи обходили кварталы, пресекая любые попытки плебса возобновить недавнюю панику. Тарантийцы поняли, что опасность явления подземного огня миновала, и начали возвращаться в столицу. Кроме того, горожане прекратили поносить государя Конана, видя, что за последние дни он сумел навести порядок в городе, а казна даже выплатила возмещение лавочникам, магазины которых пострадали во время недавних народных возмущений.
У ворот мы предъявили придирчивому десятнику стражи подписанные королем и герцогом Пуантенским подорожные – разумеется, нас пропустили в город беспрепятственно. Миновав главную улицу, ведущую к замку, мы подъехали к его стенам и сразу были опознаны гвардейцами стражи Черных Драконов, благо караул в этот день возглавлял знакомый Халька, молодой лейтенант, оказавшийся дальним родственником нашего библиотекаря.
– Привет тебе, барон Стагис! – Хальк нагнулся с лошади, чтобы пожать руку гвардейцу. – Как дела во дворце?
Грифон, изъявивший желание вернуться вместе с нами в город, вылез из колесницы и по-хозяйски прошел через ворота замка. Лейтенант проводил ямурлакского зверя заученно-невозмутимым взглядом и ответил:
– Юсдаль, у нас очередные неприятности.
– Я так и знал, – вздохнул Веллан, уже спрыгнувший с седла. – В этом королевстве всегда неприятности. Что случилось на этот раз?
Стагис покосился на бритунийца, но ответил не ему, а Хальку:
– Король получил какое-то письмо, причем самым необычным образом. Государь уже три дня бродит по дворцу и рычит на всех, кого увидит. Даже канцлеру Публио досталось.
– Публио переживет, ему не привыкать, – бессердечно отозвался Хальк. – Стагис, пошли кого-нибудь из своих, доложить Конану, что мы приехали. Пускай назначит аудиенцию, что ли…
Библиотекарь сказал последние слова с ироническим оттенком и я едва не рассмеялся. Аудиенцию можно было бы просить у Нимеда или Амальрика Офирского, но только не у нашего киммерийца. Не думаю, что Конан даже такое слово знает. В Тарантии все обстоит просто – к Его величеству можно вламываться (конечно, только близким друзьям) когда угодно. А Хальк мне недавно рассказал, давясь со смеху, как однажды нарушил покой короля в насквозь лирический момент – Конан уединился с госпожой Эвисандой… И ничего, книжнику безнаказанно сошло с рук то, за что в других странах его бы немедленно обезглавили.
Во дворе мы отдали лошадей конюшим, Веллан и я, сопровождаемые прозрачным сармаком, не пожелавшим отстать от нашего отряда даже после выезда из пределов Ямурлака, пошли в свои комнаты на втором этаже. Хальк, прихватив бесценную корзинку с найденной нами тварью, убежал на самый верх, в библиотеку. Судя по возмущенным репликам поваров, доносившихся с кухни, вечно голодный Энунд сейчас занимался разграблением мясной кладовой дворца.
Для непросвещенных я хочу заметить, что находиться в седле семь дней подряд довольно тяжело даже для человека привычного. Как бы ни была плотна и непромокаема ваша одежда, она все равно насквозь провоняет едким лошадиным потом, а из вашей задницы будет сделана настоящая отбивная – аквилонские седла жесткие, они не покрываются войлоком, как у гирканийцев. Посему я сразу забрал из своей комнаты чистую одежду и направился в термы, расположенные на первом этаже закатного крыла дворца.
Конану в наследство от Нумедидеса и династии Эпимитреев достался великолепный, отлично обустроенный дворец. Я уж не говорю про обширные винные подвалы, сделавшие бы честь любому владыке от Иранистана до побережья Закатного Океана… В замке есть все для удобной и спокойной жизни – заросшие редкими растениями террасы для отдыха, бассейны с золотыми рыбками (возле них очень любит отвлекаться от насущных дел графиня Эвисанда…), а самое главное – обширные термы, нагреваемые угольными печами. И все эти чудеса скрыты в мрачном и грубоватом с виду замке.
Вслед за мной в термы явился Веллан, мигом забравшийся в парную и просидевший там почти половину колокола. Оборотень заявил, что достаточно промерз на холодных осенних ветрах и желает как следует согреться. Затем мы вдвоем залезли в обложенный розовым мрамором бассейн с теплой водой, игнорируя вкрадчивые вопросы главного дворцового банщика, наподобие: «Может быть, благородным господам угодно отдохнуть вместе с прелестными девами?»
Я лишь заказал ему кувшин сладкого красного вина и фруктов. Веллан меня поддержал.
– Пускай вас сожрут живьем демоны Сета! – этот возмущенный возглас донесся от дверей терм. – Я сижу, жду, когда мне представят отчет о поездке, а вы что творите? Мораддин, знаешь, за последние пятнадцать лет ты изменился в худшую сторону!
– А именно? – я присел на погруженный в воду каменный выступ бассейна и повернулся на звук голоса. Ну конечно, Его величество Конан пожаловал лично и, между прочим, в сопровождении своей фаворитки. Я никогда не страдал излишней стыдливостью, Веллан, судя по всему, тоже, а потому мы не стали срочно заворачиваться в предложенные банщиком тоги. В конце концов, графиня Эвисанда наверняка видела и не такое…
Не успел король закончить свою вдохновенную речь, в которой обвинял меня в привившейся изнеженности, как грохнула дверь и появился Хальк. Книжник буркнул в адрес Конана что-то приветственное, получив в ответ широкую улыбку и кивок, сбросил тунику и сразу ушел в парную.
– Мораддин, – страдальческим голосом воззвал ко мне Конан. Эвисанда молча уселась на обитый красным бархатом диванчик и, подозвав банщика, приказала принести легкого белого вина. Сармак, не отходивший во дворце от меня, неожиданно запрыгнул в пустовавший соседний бассейн и начал кувыркаться в теплой воде. – Мораддин, если ты сейчас же не расскажешь мне о вашем путешествии, я прикажу тебя казнить как немедийского шпиона! А голову отошлю Нимеду, в подарок!
– Тогда получишь войну с соседней державой, – рассмеялся Веллан. – Конан, не забудь, граф Эрде – правая рука немедийского короля…
– Рассказывайте! – рявкнул король и, неожиданно стащив с себя рубаху и штаны, тоже запрыгнул в бассейн, подняв тучу брызг. Когда он вынырнул, фыркая, синие глаза киммерийца смотрели на меня в упор. – Хватит тянуть! Что вы узнали и что привезли с собой?
Ответ на последний вопрос выбрался из соседнего бассейна, встряхнулся и подошел к графине Эвисанде. Сармак, обнюхав платье фаворитки, вскочил к ней на колени и начал тереться мордочкой о плечо.
– Какая прелесть! – немедленно проворковала Эви. – Вы это привезли из Ямурлака? Месьор Мораддин, а почему это животное такое прозрачное?
– Понятия не имею, – честно признался я. – Госпожа графиня, мне сармак абсолютно не нужен. Прими зверька в подарок…
– Спасибо, – обольстительно улыбнулась Эвисанда, гладя правой рукой голову прозрачной твари. – Это очень мило с твоей стороны… А чем он питается?
– Энунд утверждает, что самоцветными камнями, вроде нефрита или оникса, – ответил я. – Думаю, ни в одном дворце мира не найдется столь необычного домашнего любимца.
Конан ударил ладонью по воде, окатывая меня брызгами, и сказал:
– Эвисанде ты потом все объяснишь. Что вы узнали, сколько можно спрашивать? Хальк бегал по дворцу с выпученными глазами и орал, будто Ямурлак – чудо природы. Веллан, может, ты объяснишь, что происходило?
Оборотень ухмыльнулся, сложил руки над головой и с размаху нырнул. Появился он только возле
