шевелится. Здорово ты его контузил.
– Не будет хамить, – проворчал Андрюша и отвернулся.
А почетный эскорт тем временем тронулся с места. Первой шла дрезина с гвардейцами, за ней – транспорт Стурла с почетным гостем из Асгарда на борту, и замыкал процессию скрипучий вагон с ментами. Дрезины довольно долга петляли по извилистым коридорам и к тому моменту, когда Ваня уже начал дремать, а Попов успел проголодаться, остановились у еще одних медных ворот.
В отличие от дверей в Митгард и Нидльхейм, проход в Асгард был оформлен куда помпезнее. И ворота были выше, и чеканка на них красивей, и охрана стояла в парадных золотых мундирах, без доспехов и арбалетов. Пограничники, встречая эскорт, выстроились вдоль дороги в две шеренги и застыли по стойке «смирно». Створки ворот были распахнуты, и в глаза путешественникам, уже привыкшим к полумраку подземелья, ударил яркий солнечный свет.
– Ни фига себе! – удивился Жомов, глядя в открытые ворота из-под руки. – Мужики, мы пока в пещерах сидели, на улице лето наступило?
Попов и Рабинович протерли слезящиеся глаза и, прищурившись, посмотрели на открывшийся после поворота пейзаж. Рельсы гномьей железной дороги заканчивались прямо у створок ворот, а сразу за ними начиналась зеленая лужайка. Причем трава была такого пронзительно-зеленого цвета, какого никогда не выдавить из себя той чахлой запыленной поросли городских скверов, которую принято громко именовать газоном.
Из всех путешественников лишь Ване Жомову однажды удалось видеть растительность такого яркого цвета – когда в его воинской части к приезду генерала перекрасили вручную всю окрестную флору и фауну. Траву – зеленым, кошек – серым, собак – черным, стены – коричневым, а солдат – в соответствии с уставом.
От этих воспоминаний Ваня передернулся, как заржавевший затвор карабина, и скрипнул зубами. На миг он вновь увидел себя ползающим на четвереньках вокруг плаца и кисточкой дорисовывавшим травке недостающую зеленость. Прошлое вступило в конфликт с настоящим! Жомов встал и решил собственными руками задушить проклятого прапорщика, выискивавшего у травы дефекты цвета. Но едва он схватил врага за горло, как почему-то оказалось, что прапорщик мало того, что резко располнел, так еще и одел на себя милицейскую форму с погонами младшего лейтенанта.
– Ты чего, сдурел? – захрипел Попов, ошеломленно глядя в пустые глаза Ивана. – Крыша едет?
– Извини. Задумался, – потряс головой Жомов и сел на свое место. – Ты мне сволочь одну напомнил.
– Ну спасибо! – взревел Попов и потер ладонью занемевшее горло. – Еще раз такое вытворишь, получишь дубинкой по лбу.
– Только посильнее, Андрюша, – виновато попросил омоновец. – А то я как задумаюсь, так прямо беда!
– Жомов, давай теперь без экспериментов, – выдохнул Сеня, завороженно следивший за любительской импровизацией на тему шекспировского «Отелло». – Ты лучше не напрягайся. А захочешь о чем-нибудь подумать, меня попроси.
С резким толчком дрезина остановилась. Братья Ивальди тут же запихали обратно в мешки подарки асам и молча выбрались на перрон. Поглощенные наведением лоска на сувениры, они даже не заметили демаршей Жомова и теперь спокойно плелись к выходу из тоннеля, где их поджидал Локи. На полпути близнецы одновременно вытащили из карманов солнцезащитные очки и нацепили их на курносые физиономии. – В следующий раз за дневные походы будешь нам двойные командировочные платить, – буркнул Брокки, проходя мимо Стурла.
– А то ведь нам на солнце быть вредно, – пояснил Эйтри.
– Обгорим опять к етуновой матери, – закончил фразу его близнец.
Стурл хотел что-то сказать в ответ, но промолчал, лишь махнув рукой. Пытаясь сохранить хорошую мину при плохой игре, гномий босс с радушной улыбкой повернулся к путешественникам, пытаясь, видимо, всех облобызать на прощанье. Однако этот номер у него не прошел. Ни менты, ни тем более Ингвина не забыли недавнего предательства Стурла. Жомов, идущий первым, просто поднял его за плечи и отодвинул в сторону, освобождая дорогу, а остальные и вовсе не обратили на прощальные порывы Стурла никакого внимания.
– Ну и ладно. Не больно-то и хотелось, – обиженно шмыгнул носом гном, забрался в собственную дрезину и заорал на вагоновожатого: – Чего зенки вытаращил? Людей давно не видел? Крути ручку, а то сейчас следом за ними в Асгард пойдешь!
Бедный дрезинщик с перепугу покрылся красными пятнами и так рванул с места свой агрегат, что Стурл едва не вывалился из него на мраморный пол, от чего завопил еще громче, обещая лишить водилу права участвовать в очередном субботнике. Не понимая, что в этом страшного, менты удивленно посмотрели вслед скрывшейся за поворотом дрезине и подошли к асу. Локи с любопытством посмотрел на них, будто первый раз увидел.
– Ходят слухи, что вы могущественные ворлоки? – поинтересовался он. – Ну-ка покажите какой-нибудь фокус!
– Ты чего, в цирк, что ли, пришел? – возмутился
Жомов. – Я сейчас тебе такие фокусы покажу, что потом будешь две недели руки с ногами пытаться на старые места присобачить.
Если бы Локи раньше удалось хоть немного пообщаться с доблестными сотрудниками российской милиции, он бы несомненно знал, что попросить их показывать фокусы – это все равно, что попытаться отобрать у добермана кость, рассчитывая остаться непокусанным. Жомов уже начал примеряться, с какой стороны удобнее вязать узел из оборзевшего бога, и неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы его не остановил Рабинович, проявивший недюжинное здравомыслие. Отодвинув в сторону Ваню, уже начавшего потихоньку звереть, Сеня проговорил:
– Я так понимаю, ты нас сюда не фокусы показывать вытащил. В жизни не поверю, что Дядюшка Лис решил благотворительностью заняться. Говори, что тебе от нас нужно, и разойдемся в разные стороны.
– Ишь какой сообразительный, – фыркнул Локи. – Идите в Гласир, брисинги вас проводят. Вот там обо всем и поговорим.
Локи еще раз фыркнул, как кот от запаха табака, и, махнув рукой, свернул с дороги в ближайшую рощицу, скрывшись между деревьев. Два гнома, видимо, уже привыкшие к такому непредсказуемому поведению экспансивного аса, молча подхватили свои мешки и поплелись вперед по дороге. Путешественникам не оставалось ничего другого, как последовать за ними.
Братья Ивальди, поначалу неспешно начавшие марш в заповедную рощу правителей Асгарда, постепенно стали наращивать темп. Андрюша Попов, которому не терпелось вернуться домой, к любимым рыбкам и маминым щам, поначалу попытался подгонять медлительных гномов, но затем был вынужден покрикивать на них, для того чтобы те не убежали слишком далеко вперед и не скрылись из виду. Жомов, сжалившись над раскрасневшимся от натуги криминалистом, забрал у него макси-рукавицу для переноса Горыныча и теперь нес на себе сразу четыре мешка. Причем два из них были с провизией, заблаговременно собранной вечно голодным Поповым.
Сеня с Ингвиной замыкали процессию. Девица с восторженно-удивленным выражением лица постоянно глазела по сторонам и только выбранная раз и навсегда роль бравой воительницы не позволяла ей благоговейно вскрикивать от красот окрестного пейзажа. Рабиновича меньше всего интересовала флора Асгарда. Все свое внимание он сосредоточил на эльфе, до сих пор отказывающемся подавать признаки жизни. Попыток привести маленького наглеца в чувство Рабинович Вне предпринимал, поскольку никак не мог сообразить, как сделать этому недомерку искусственное дыхание.
У Рабиновича была масса вопросов к эльфу. Сеня прекрасно помнил, что каждое предыдущее появление этого существа предвещало очередные неприятности нa пути его друзей. Сене, ясное дело, хотелось узнать, какая еще гадость им приготовлена в ближайшем будущем. И все-таки больше всего Рабиновича интересовало другое. Он и сам себе не мог объяснить, отчего его так волнует будущее этого мира в целом и миниатюрной Ингвины в частности.
От одной только мысли о том, что эта хрупкая девушка будет вынуждена во время Рагнарек сражаться с
