Ингвина только ткнула пальцем за плечо, указывая на рассыпавшееся из деревянной бочки по полу в кладовке искомое снаряжение. Сеня, быстро произведя в уме трудоемкую математическую операцию, тут же приказал взять каждому по пять штук. После чего на полу ни одного факела не осталось. Затем Рабинович потребовал от каждого взять по мотку прочной веревки и присоединить его к остальной амуниции. Ну и венцом его познаний в спелеологии стал набор древесных углей, которыми предусмотрительный Сеня собирался метить те перекрестки и развилки, которые-им предстояло пройти в горных тоннелях.
– Ну вот, теперь можно отправляться в дорогу, – критически осмотрев друзей, поставил диагноз Рабинович и первым направился к чуланному колодцу. В этот раз Попову отмазаться от роли арьергарда не удалось. Как ни брыкался Андрюша, но все же оказался замыкающим, да еще и с Горынычем на руках. Правда, чтобы избавить себя от удовольствия всю дорогу слышать несмолкаемое брюзжание криминалиста, друзья лишили его части съестных припасов, перегрузив их на свои плечи. Ингвина же, как ни пыталась взять на себя равный с остальными груз (с молчаливого одобрения Попова!), все же осталась налегке. Сеня, в очередной раз проявив чудеса рыцарского благородства, убедил воительницу, что от ее быстроты и маневренности во многом будет зависеть судьба всего отряда. В итоге боевое построение в тоннеле выглядело так. Впереди Жомов с бурдюками на плече, котомкой с мяcoм за спиной и факелом в левой руке, за ним Ингвина, вооруженная мечом, чуть позади нее, почти плечом к плечу, Сеня со съестными запасами на горбу, дубинкой и факелом в руках и замыкал строй тяжко вздыхающий Попов, транспортировавший Горыныча и лично отобранные куски жаркого. Мне же была предоставлена полная свобода действий, и я мог примыкать к строю где угодно. Только не между Рабиновичем и Ингвиной!.. Дискриминация!!! Перед тем как тронуться в путь, следопыт Рабинович внимательно осмотрел рельсы узкоколейки. Собственно говоря, Сеня не ожидал увидеть в этом мире каких-либо признаков сложных механических приспособлений. Тем более после слов Горыныча о том, что структурой этого мира управляют не физические, а магические законы. Но, видимо, черные эльфы, как называла жителей Свартальхейма Ингвина, отгородившись от всего остального мира, развивались по собственным законам. 'Что же, тем проще будет с ними общаться!' – почему-то решил для себя Рабинович и, оторвавшись от созерцания рельс, дал распоряжение трогаться в дорогу.
Собственно говоря, как начали, так и закончили. Не успели друзбя пройти по тоннелю и двух десятков метров, как впереди замаячила дверь, сверкая в свете факелов отблесками металла. Дверь наглухо перегораживала проход и, судя по всему, была сделана из меди. Причем ни ручек, ни замочных скважин со стороны путешественников не наблюдалось. Отодвинув Жомова в сторону, Сеня подошел к нежданной, но вполне предсказуемой преграде и что есть силы звезданул по ней дубинкой. Дверь, как ни странно, выдержала. Зато не выдержал Попов! После Сениного удара дверь зазвучала, как заправский гонг особо крупных размеров. От этого звона у всех заложило уши, а Андрюша еще и заорал, прибавляя осложнения к всеобщей контузии:
– Ты, блин, барабанщик недоделанный, офигел совсем, так стучать?!
От поповского рева с Жомова сдуло фуражку, шлем Ингвины сполз на нос, а сама она даже пошатнулась, сдвинутая с места ударной волной. Рабинович и вовсе едва не выронил 'демократизатор' из рук, а оба факела дружно потухли, оставив путешественников наедине с темнотой. Вдобавок к прочим бедам от Андрюшиного крика в тоннеле проснулось эхо. И, поскакав по стенам различными интерпретациями слова 'стучать', с дикой скоростью выскочило через колодец наружу, спрятавшись от греха подальше в горах.
Когда, наконец, шумы в подземелье утихли и звенеть в ушах тоже перестало, на свет божий, а точнее, в абсолютную темноту был извлечен из мешка Горыныч, которому от спецэффектов досталось меньше всего. Сеня потребовал от Ахтармерза временно поработать зажигалкой. Однако трехголовый примус с перепуга от Андрюшиного крика выпустил на ветер весь свой запас желудочных газов и помочь ничем не мог. Пришлось друзьям распаковывать один из мешков с припасами и кормить самовозгорающегося птеродактиля.
– Слушай, Сеня, а может, подождем факелы поджигать? – осторожно поинтересовался Жомов, принюхиваясь к воздуху. – А то как бы не рвануло!
– Ничего, – махнул рукой Рабинович. – Пока этот летающий баллон газом заправится, все уже давно выветрится.
Однако поджигать факелы не пришлось. Неожиданно для всех со стороны двери раздался какой-то странный скрежет. Друзья резко обернулись на звук, приготавливая оружие к бою, хотя и абсолютно не понимали, как смогут драться в темноте. А дверь тем временем слегка приоткрылась, пропустив в образовавшуюся щель тонкий лучик неяркого света. Медные ворота еще несколько раз конвульсивно дернулись, а затем сквозь щель донеслись потоки отборных свартальхейм-ских ругательств.
– Вот етун твою мать, замок заклинило, Бестлу ему в дышло! – раздался из-за двери чей-то гнусавый голос.
– Сейчас, подожди чуть-чуть, я поправлю, – ответил ему бас, и следом за этой фразой раздались звонкие удары в дверь. Правда, не такие оглушительные, но зато три!
Пока путешественники зажимали руками уши, кто-то с той стороны справился с запором, и одна из створок изувеченной двери распахнулась во всю ширину. На мгновение друзья зажмурились от света, а затем сквозь слипшиеся от слез ресницы увидели непомерно широкого в плечах карлика, ростом не больше метра двадцати, в фартуке, рукавицах и с молотком в руках, вышедшего из-за двери. Не обращая никакого внимания на застывших людей, он поднял повыше масляную лампу и внимательно осмотрел вмятину на створке. Карлик потрогал ее руками, коротко присвистнул и лишь затем обернулся к живым статуям.
– Ну и кому, скажите на милость, пришла в голову дурацкая мысль хорошую вещь портить? – похлопывая молотком по ладони, с тяжелым вздохом поинтересовался клоп. – Нормально постучать нельзя было?
– Так мы думали, что за дверью никого нет, – почему-то стушевался перед карликом Рабинович, словно 'дух' перед строгим прапором.
– Никого нет? Вы что, идиоты? – удивился кныш. – А на кой Бельгермир ее тут поставили?
– Э, шкет, ты на кого наезжаешь? – не выдержал хамства Жомов. – Базары фильтруй, а то я тебе сейчас мигом голову с задницей местами поменяю.
– Что за крыса там пищит? – удивился карлик, и Сеня едва успел сдержать бешеный рывок омоновца к осуществлению заветной пластической операции. А коротышка пожал плечами.
– Впрочем, это уже не мое дело, – хмыкнул он. – Я дверь открыл, а дальше вы будете с Брагги разбираться.
Клоп исчез в проходе, а ему на смену высыпала целая ватага точно таких же недомерков, но с ног до головы закованных в железо, со щитами и молотками на длинных черенках в руках. Выстроив перед дверью миниатюрную копию тевтонской 'свиньи', карлики застыли, ожидая указаний босса. И тот, поправив на башке рогатый шлем, сделал шаг вперед из строя.
– Ну и что здесь происходит, етун вашу мать? – вызывающим тоном произнес он. – Как вы сюда попали? Что вы тут делаете? И где, Нидхегг его загрызи, этот эгирский выродок, клыкастый Хрюмир?
– Видите ли, уважаемый, – сквозь зубы произнес Рабинович, обиженный негостеприимным приемом. – Эрл Хрюмир сейчас отсутствует по причине своего путешествия в Вальгаллу.
– Ага, значит, вы все-таки ухлопали старого спекулянта? Это тоже к вашему делу пришьется, – оскалился Брагги. – Только вот или вы врете, или асы что-то напутали. Не может Хрюмир в Вальгалле быть из-за гнилой родословной. Он ведь помесь черных эльфов и етунов. Эти волосатые уроды етуны, понятное дело, вообще отбросы, а мы у асов за второй сорт считаемся. Поэтому скряге Хрюмиру если и найдется где местечко, то только рядом с красно-синей Хели. – Коротышка заржал, и вся его бригада, словно по команде, дружно подхватила смех.
– Эта Хели что, фанатка ЦСКА, что ли? – глупо моргая глазами, поинтересовался у Рабиновича Иван, но Сеня ответить не успел. Вместо него заорал карлик:
– Молчать! Имя, фамилия, звание? Номер служебного удостоверения и имя твоего командира?! Доложишь ему, что я тебе пять нарядов вне очереди назначил. – Да пошел ты к корове под хвост! – возмутился Жомов таким поворотом беседы. – Сейчас заряжу промеж рогов, и никакой Сеня тебя уже не спасет.
– Ладно, заткнись! – оборвал его Рабинович и снова повернулся к карлику. – Я так понимаю, уважаемый Брагги, ты здесь самый главный?
– Ну я, и что дальше? – задрал кверху нос коротышка. – Что ты этим хочешь сказать?
