заточении, почти в полной изоляции, не имея ни малейшего желания хоть как-то изменить свой образ жизни.
У меня было в запасе немногим более месяца, максимум шесть недель. Итак, спросила я сама себя, ты действительно собираешься остаться здесь? Да уж, доктор Болдвин был абсолютно прав, утверждая, что мне просто необходима интенсивная психотерапия. Или палата, обитая войлоком, в психиатрической лечебнице.
Если графиня догадается, что я не беременна, мое изгнание будет незамедлительным и, скорее всего, малоприятным. А ведь я уже сообщила об этом Питу: успел ли он рассказать своей бабушке? Сомневаюсь, что мальчик вообще захочет с кем бы то ни было разговаривать. Я даже не предупредила его, чтобы он ни с кем не делился нашей тайной. Если же он все-таки проговорился, то маскарад просто закончится. Мне придется быстро собрать свои немногочисленные пожитки и убраться отсюда. Мне не хотелось просить ребенка держать язык за зубами.
Пожав плечами так же выразительно, как это делала Эмилия, я наконец отошла от зеркала.
Инцидент, происшедший за завтраком, лишь подтвердил мои самые дурные предчувствия. Мы обменивались обычными банальностями в то время, как Эмилия обслуживала нас. Мы еще не успели прикоснуться к кофе, как вдруг Франческа сказала:
— Пьетро должен сегодня поехать к доктору; вы не желаете сопроводить нас? — затем с циничной усмешкой она добавила: — Я могу оставить вас наедине, если вы захотите что-либо выяснить сами.
— Благодарю вас. Я ценю ваше доверительное отношение ко мне.
Все, что графиня предлагает мне, только сильнее затягивает меня в ее сети. Я уже собралась было покинуть столовую, как услышала еще одну, потрясшую меня фразу.
— Я собираюсь сейчас пойти проверить уроки у Пьетро, — спокойно произнесла она. — Когда мальчик чувствует себя хорошо, он занимается физическими упражнениями с одиннадцати часов. Место, я полагаю, вам уже известно?
Я отправилась на поиски Дэвида, вышла на улицу и, обойдя дом, поднялась по черной лестнице, не пожелав идти той дорогой, которую мне вчера показала Эмилия. Он был полностью погружен в свою работу. Я услышала его голос, громкий и приятный, напевающий какую-то мелодию, еще до того как открыла дверь. Как только Дэвид увидел меня, он тут же что-то процитировал. Я не сомневалась, что это цитата, хотя и не знала, откуда: нормальные люди обычно не выражаются подобным образом.
— Я пришла пригласить вас немного поразвлечься с нами. Мы собираемся поиграть в футбол в одиннадцать часов.
— В самом деле? Вы собираетесь поиграть с мальчиком в мужскую игру? Я бы очень хотел познакомиться с графом.
— Это прелестный ребенок. И очень одинокий. Он потерял обоих родителей совсем недавно, в авиакатастрофе.
— Я знаю.
— Вы же только вчера сказали мне, что никогда не слышали о существовании Пита.
— А вы, однако, весьма подозрительная особа. После нашего разговора я постарался выудить эту историю у Розы.
— Я должна попросить у вас прощения.
— Да уж, должны. Любой человек с вашим личиком должен быть открытым, бесхитростным и до идиотизма честным. Что же заставляет вас быть такой... — он совершенно неожиданно замолчал, на его лице появилось виноватая улыбка. — Я опять заговариваюсь.
— Ничего страшного не произошло. Что это за ужасные вещи тут у вас?
Весь стол был завален смятыми клочками темно-коричневого и черного цветов, они были всех размеров: от очень крупных до совсем крошечных.
— Ужасные вещи? Ужасные! Это, моя дорогая невежественная незнакомка, коптские и арабские ткани. Заслуживает внимания не столько количество золота, которое пошло на их изготовление, сколько изумительно обработанное серебро. Перед вами часть египетской коллекции графа. Эти лоскутки не пользовались спросом во время его путешествия, но он, видимо, решил, что со временем эти вещи могут приобрести историческую ценность.
— Они выглядят отвратительно.
— По мне, так они смотрятся не хуже восхода солнца. — Дэвид взял в руки один из кусочков ткани. — Примечательно, что у графа хватило ума не отдавать эти клочки местной прачке. Вот подождите, пока я отчищу их.
— Вы собираетесь...
— Почистить их, конечно же, только не мылом или грубой щеткой. Мне придется взять их с собой в город, чтобы обработать химикатами и дистиллированной водой. Не хотите прокатиться со мной за компанию?
— Что вы сказали?
— Может быть, вы тоже очарованы видами Флоренции? — Дэвид даже ни разу не посмотрел на меня во время разговора, он отчищал от пыли рукав пиджака. — Конечно, если вас не привлекают виды Флоренции, я могу помочь вам — я, между прочим, превосходный гид. Мне известно немного больше обо всех достопримечательностях этого города, чем написано в путеводителях.
— Мне нравится ваше предложение, но, к сожалению, именно сегодня я не смогу поехать с вами.
— Это не страшно, я вполне могу потерпеть до завтра.
— Прекрасно. Вы собираетесь отправиться туда своим ходом?
— Упаси Боже. В качестве дополнительной приманки я приглашаю вас прокатиться на моем стареньком «БМВ», мотоцикл, конечно, не первой свежести, но совершенно исправен и весьма комфортабелен для мопеда.
Я вспомнила извивающиеся, ухабистые дороги и легкомысленных итальянских водителей.
— У меня есть арендованная машина. Я с удовольствием предложу вам занять место за рулем, — мужественно предложила я.
— Прекрасно. Я буду в полном вашем распоряжении.
— В таком случае, увидимся в одиннадцать. — Я махнула рукой в сторону сада и с сомнением добавила: — Надеюсь, что вы не займетесь вновь своей распрекрасной и не очень чистой коллекцией, иначе вы рискуете просто забыть о моем приглашении.
— Мадам, вы напрасно обижаете меня своим недоверием. Уверяю вас, я непременно приду.
Дэвид действительно пришел даже несколько раньше меня. Я отправилась в свою комнату, чтобы набросать небольшое письмо родителям. Во время предстоящей мне завтра поездки во Флоренцию я должна буду забрать у Анджело послание, которое оставила ему на тот случай, если со мной вдруг что-нибудь случится. Я уже не могла точно сказать, что написала в письме, зато отлично помнила свое состояние в момент его написания.
Это занятие отняло у меня гораздо больше времени, чем я предполагала. О многом я просто не могла писать, например о моем «положении», кое-что требовало очень осторожного изложения — как, скажем, болезнь Пита. Я старательно описала Франческу как одинокую старую даму, которая встретила меня с распростертыми объятиями и слезами радости на глазах, я стремилась убедить всех, кто прочитает мое письмо, что у меня все хорошо, и я счастлива, никакие печальные мысли не омрачают моего существования на вилле. Понадобилось не менее трех попыток, чтобы получить тот результат, которого я добивалась. Я переписала свои произведения на изящную бумагу с золотой каемочкой и вложила письмо в такой же изящный конверт с позолотой и гербом семейства Морандини. Эти изысканные писчебумажные принадлежности я обнаружила на одном из секретеров, даже не воспользовавшись помощью прислуги. Все было к моим услугам — преимущество жизни людей этого круга. С помощью таких мелочей Франческа намеревалась меня приручить.
Когда я наконец спустилась в сад, Дэвид и Пит уже сидели рядом на мраморной скамейке. Мальчик болтал ногами и что-то оживленно рассказывал «профессору». Дэвид сидел, наклонившись вперед, уперев ладони в колени, и слушал с неподдельным интересом, иногда одобрительно покачивая головой. Когда я открыла калитку, Пит тут же вскочил на ноги.
