— Естественно, Минотавром!
— Ах, так! А я-то думал Буцефалом45!84
— Тут ты, разумеется, заблуждаешься. Буцефал — это просто эвфемистическая конъюгация85 олимпийских гор с карфагенской юстицией. Буцефал был тем самым владельцем фабрики швейных машин в Карфагене86, который послал телеграмму в Цинциннати своему кассиру, бежавшему с несгораемым сейфом: «Отдавай мои миллионы!» Нет, коня звали Минотавром. Это тот же самый белый жеребец, которого некоторое время спустя шталмейстер Фробен убил в битве при Каннах87.
— Но, Фрэнк, это же произошло в битве при Фербеллине88.
— Ерунда! В битве при Фербеллине Андреас Хофер победил вестготов, о чем говорится в чудесной придворной песенке:
Смерть гнал до горных он долин
От городишка Фербеллин.
Стволы теперь пусты —
Тироль, прощай же ты!
А если ты не хочешь поверить моему всепроникающему интеллекту, то спроси милейшего господина Олд Шеттерхэнда. Он во всех науках и искусствах au plaid89 и может решить, кто прав — ты или я.
— Давайте не будем заниматься такими научными вопросами, — сказал знаменитый охотник и улыбнулся. — Есть и другие дела, требующие нашего внимания.
— Совершенно верно! Битва при Фербеллине, правда, довольно важна, но здесь, в Льяно-Эстакадо, она все же не достигает верхней ступеньки иерархической лестницы. Мы стоим на той телескопической периферии, с которой должны отскакивать искры подземной молнии по известному закону, что простофиля в точности равен глупцу90, что может видеть по движению шаров каждый бильярдист. Мы должны приноровиться к жестокостям серно — и азотнокислой земной жизни и не имеем права не помнить, что каждый час должен приносить нам сонет старого жителя Дессау91 или даже монолог братьев Туссэн-Лангенштейдт92. Напротив, взяв быка за рога, мы должны поскорее воспользоваться случаем. Мы предназначены для практической жизни, как сказал Шиллер в своем ноктюрне о московской колокольне93.
Бросаешься слепо в неласковый мир —
Так должен толкаться, искать свой кумир,
То корчить гримасы, то тупо глазеть —
Чтоб горстку монет в кошельке заиметь.
Ты должен то спорить, а то рисковать,
С голодным желудком ложиться в кровать
И гладить жужжащим веретеном
Убийц перед самым последним их сном.
Как раз так мы и сделаем с грифами Льяно-Эстакадо.
Может быть, он надекламировал бы еще множество таких жутких рифмованных строк, если бы Толстый Джемми не крикнул ему:
— Перестань! Остановись! Ты хочешь всех нас обречь на гибель! Дай бедному поэту насладиться вечным покоем. Нам, как ты слышал, надо поговорить о насущных вещах.
Фрэнк уже готовился гневно возразить, но Олд Шеттерхэнд отрезал:
— Совершенно верно! Хотя наш бравый Хромой Фрэнк снова оправдал свою репутацию отличного знатока немецкой литературы, однако, как ни значительны собранные в его памяти сокровища, ничего из этих ценностей в нашем теперешнем положении почерпнуть мы не можем. У нас для этого нет времени, и мы вынуждены отказаться от красивых научных рассуждений, занявшись неотложными делами.
Беседа теперь перешла на серьезные дела. Олд Шеттерхэнд обстоятельно справился о происшедшем накануне, особенно о Кровавом Лисе, которым он, казалось, очень заинтересовался. Он спросил и об искателях алмазов, которых ожидал Плутишка Фред, чтобы провести через Льяно. Тогда все стали рассказывать о пустыне страшные истории, и беседа, пожалуй, тянулась бы еще долго, если бы не появился негр Боб с чернокожим слугой Хельмерса. Именно слуга прервал беседу, справившись у своего хозяина:
— Я хочу спросить массу Хельмерса, куда нам деть так много лошадей, когда они сюда прибудут?
— Каких лошадей? — удивился хозяин.
— Солдатских. Офицер уже ускакал и скоро приведет их.
— А! Так он все-таки уехал.
— Да, уехал. Раньше мне сказали, что он намерен привести в Хельмерс-Хоум много всадников.
— Так значит, он тайно удрал! Это доказывает, что у него нечистая совесть. Куда же он ускакал?..
— Надев на лошадь сбрую, вывел ее из конюшни, вскочил в седло… Объехал вокруг конюшни… а потом прочь, туда…
С последними словами негр указал на север.
— Это подозрительно. Надо бы поехать за ним. Он сказал, что солдаты придут наверное, что здесь он должен их ожидать, и все же поскачем навстречу. С огромным удовольствием я бы повидал его снова, чтобы спросить, почему он не предупредил нас о своем отъезде.
— Вряд ли вы найдете его, — смеясь, сказал Олд Шеттерхэнд. — Вы бы недалеко заехали на север.
— Почему?
— Потому что северное направление, о котором он говорил, — всего лишь обман. Этот человек вовсе не офицер, хотя и носит офицерскую форму. Его лицо вызывает подозрение. Он увидел, что его разоблачили, и посчитал разумным поскорее скрыться. Конечно, поначалу он избрал совсем другое направление, чем то, куда ему нужно.
— А куда ему нужно? К западу и юго-западу простирается Льяно; на юге он был, потому что приехал оттуда; на востоке ему делать нечего; значит, остается только север, куда он и поскакал.
— Мастер Хельмерс, не сердитесь на меня, если я продолжаю утверждать, что вы заблуждаетесь. Я предполагаю прямо противоположное тому, что сказал этот человек. Он будто бы был на юге, а отправился на север. Хорошо. Значит, я убежден, что он намерен ехать на юг. Бьюсь об заклад, что мы, если поедем по его следам, очень скоро заметим: следы эти ведут на юг. Все, что он здесь говорил о военных, — обман.
— В этом я и сам убежден. Но почему же вы тогда отпустили его?
— Потому что я не волен ему приказывать и потому что не могу доказать его незаконные действия.
— Тогда скажите мне, по крайней мере, зачем же он сюда приезжал?
— Кажется, вы считаете меня всезнающим. Я могу только делать предположения. Для меня совершенно ясно, что он приезжал сюда, чтобы что-то разведать, что-то выведать. Что бы это могло быть? Ваша ферма стала для многих исходным пунктом путешествия через Льяно. Я предполагаю, что он хотел проверить, есть ли сейчас здесь люди, собирающиеся в подобное путешествие. Видимо, он интересуется такими людьми и надеется извлечь пользу из собранных сведений. Теперь скажите-ка мне, какого рода могут быть этот интерес, эта польза?
— Хм! — буркнул Хельмерс. — Я знаю, вы считаете этого человека разбойником.
— Конечно, я так считаю.
— Тогда нам не следовало его отпускать. Надо было его обезвредить. Но, разумеется, без доказательств такое было бы невозможным. Он узнал, что Плутишка Фред ожидает приезд искателей алмазов. Возможно, теперь он уехал, чтобы заняться приготовлениями к нападению на них.
— Это кажется мне не только вероятным, но и несомненным. Но явно, что в здешних местах этот человек появился не один. В любом случае с ним приехали и другие, которые ждут где-то с ним встречи. Мы бы ничего не смогли ему сделать; мне не удалось бы его задержать: я знал, что он ускользнет. Ну, раз уж он уехал, я по меньшей мере убедился, что рассуждал верно. Я пойду по его следу. Когда он уехал?
— С час назад, а может быть, и с полтора, — ответил негр, к которому был обращен этот вопрос.
— Значит, мы должны поторопиться. Есть у кого-нибудь желанье присоединиться ко мне?
