кресла. Неужели и я удостоилась вашего внимания?
Автобус дернуло, и Флетч ухватился за спинки кресел по сторонам прохода.
– Хочу спросить, нужен ли вам полный текст глубокомысленных высказываний кандидата в региональной школе Конроя?
– Конечно, – Бетси улыбнулась. – Он у вас есть?
– Нет.
– Жаль. Блестящие высказывания разнесло ветром.
– Что удивительного нашли вы в утреннем мероприятии? Я видел вас у телефона.
– Вы не знаете?
– Не имею ни малейшего представления.
– Ну и пресс-секретарь нам достался. Раньше-то вы участвовали в предвыборной кампании?
– Нет.
– Вы мне очень симпатичны, Флетч. Но не думаю, что вам следовало участвовать и в этой.
– Так что такого произошло утром?
– Скажите мне, что произошло между вами и Фредди в Виргинии?
– Ничего. В этом-то и беда.
– Не может быть. Она сказала, что произошло.
– Мы просто не разобрались, кто есть кто. На конгрессе Ассоциации американских журналистов, год или два тому назад.
– Том самом, где убили Уолтера Марча?
– Да.
– Так что там случилось после смерти старого мерзавца?
– Я же вам говорю. Не разобрались, кто есть кто. Фредди полагала, что она – Фредерика Эрбатнот, а я придерживался противоположного мнения.
– Но она – Фредерика Эрбатнот.
– Значит, я ошибался.
Эндрю Эсти поднялся с кресла и решительным шагом направился к Флетчу.
– Мистер Флетчер, после поездки в школу у меня возникли вопросы, которые я хотел бы задать кандидату.
– Вы пишете превосходные статьи, мистер Эсти. И нынешний тираж «Дейли госпел» – тому свидетельство.
– Благодарю, – просиял Эсти. – Насчет коллективных молитв в школе.
– Я, бывало, молился в школе, – встрял Рой Филби, сидевший за Бетси Гинзберг. – Перед каждым экзаменом. А после него ругался последними словами.
– Так что вас интересует? – спросил Флетч.
– Кандидат против того, чтобы детям разрешили молиться в школе?
– Кандидат за все, везде и всегда.
– Вы меня понимаете, учитель служит примером.
– Моя учительница поклонялась Сатане, – не унимался Филби. – Она правила наши контрольные кровью.
Эсти бросил на него злобный взгляд.
– Речь идет о людях, молящихся вместе в помещении, являющемся государственной собственностью...
– Мнение кандидата по этому вопросу изложено в одном из пунктов его программы, – в проходе качало, и мышцы рук и ног начали напоминать Флетчу, что он не спал уже тридцать часов.
– Я бы хотел обратить ваше внимание, и кандидата тоже, – гнул свое Эсти, – что коллективные молитвы и проповеди уже разрешены в федеральных тюрьмах.
– Святой Боже! – воскликнул Филби. – Эсти нашел абсолютно новую жилу! Разрабатывайте ее, Эсти. Копайте глубже!
– Официально разрешенные молитвы и проповеди, – подчеркнул Эсти.
– Верно, – включилась в разговор Бетси. – А о чем молятся заключенные?
– Налицо нарушение принципа разделения церкви и государства, – Эсти словно и не услышал ее.
– Как тонко подмечено, – вновь встряла Бетси. – Мне вспоминается один умирающий. Последний, кого он увидел перед смертью, был уборщик Джо. Взглянув на его зеленую униформу, умирающий прошептал: «Заверните мои останки в „Дейли госпел“. Воскресный номер, если возможно», – и испустил дух.
– Итак, коллективная молитва на территории, являющейся собственностью государства, – Эсти вновь не отреагировал на шпильку Бетси. – Допускаете вы это или нет?
– Вы настаиваете на эксклюзивном интервью с кандидатом? – уточнил Флетчер.
– Сами видите, нам есть о чем поговорить.
– И я настаиваю, – ввернул Филби. – Я жду от кандидата прямого и честного ответа: будет ли исполняться в Белом Доме «Аве Мария» Шуберта, если он станет президентом?
– Я сделаю все, что смогу, – пообещал Флетч Эсти.
В нескольких рядах от них сидел Солов, с выпученными, уставившимися в небытие глазами. Из-за его головы Фенелла Бейкер взмахами руки звала Флетча.
– Хочу задать вам вопрос, – наклонился Флетч к уху Бетси.
– Ответ – да. В любое время. Можете приходить даже без бутылки вина.
Эндрю Эсти, теребя пальцами значок «Дейли госпел», пепелил Бетси взглядом. До этого его взгляд испытывал на жаростойкость Роя Филби.
– Позже, – пообещал Флетч.
– Просто удивительно, сколь плодотворные идеи приходят в голову журналистам, освещающим избирательную кампанию, – поделился с Флетчем своими жизненными наблюдениями Филби.
Флетч протиснулся мимо Эсти, держа курс на Фенеллу Бейкер.
– Два, максимум три вопроса, – по-деловому начала она. – Во-первых, вы действительно спасли жизнь Уолша Уилера на армейской службе?
– Нет, мадам.
– Так что же связывает вас с Уолшем Уилером?
– Как вы справедливо заметили, мы вместе служили в армии. Он был моим лейтенантом.
– Похоже, люди часто выдают выдумки за быль.
– А что в этом плохого?
– С тех пор вы – близкие друзья?
– Нет, мадам, последний раз я виделся с Уолшем на футбольном матче более года тому назад.
– Вы удивились, когда он предложил вам должность пресс-секретаря предвыборной кампании отца?
– Я здесь временно, – нашелся Флетч. – Пока они не найдут кого-нибудь с опытом. Так что обо мне писать не стоит.
– Согласна, – кивнула Фенелла Бейкер, а Флетч задумался, почему у нее не чешется кожа. Ибо первые слои пудры легли на лицо еще при Джимми Картере. – Теперь насчет этой Шилдз...
– Простите?
– Женщина, убитая прошлым вечером.
– Ее фамилия Шилдз?
– Вы отлично понимаете, о ком я говорю.
– Я видел вашу статью о предвыборной камлании в утреннем выпуске. Отлично поданный материал.
– В утренний выпуск статью о предвыборной кампании я не давала, мистер Флетчер.
– О, да. Вы же анализировали причины потасовки на хоккейном матче.
– Вы сошли с ума?
– Наверное. Я же здесь.
– Сегодня я бы не стала писать об убийстве Шилдз. Пока это неинтересно.
– Неужели?
– Интерес появится, когда обнаружится связь между убийством и предвыборной кампанией.
