– Разумеется, хочу.
– Во-первых, избиратели не одобряют развода. Хотя и простили его президенту Рональду Рейгану. Общее мнение таково – если мужчина не может навести порядок в доме, можно ли ожидать, что он справится с целой страной?
– Это одна причина.
– Во-вторых, у нее есть деньги. И много. Ее папочка преуспел в нефтяном бизнесе. Жизнь у политика рискованная, требующая больших расходов. А нефть, как известно, отличная смазка.
– Это вторая.
– В-третьих, я полагаю, что Кэкстон любит эту суку. Можете вы в это поверить? Не спрашивайте меня, как и почему. По мне, лучше любить змею. Но в жизни увидишь всякое. Есть у меня знакомые, которые слова сказать не могут без дозволения жены. И все они в один голос твердят: «Что бы я делал без моего солнышка?» Любовь, Ай-эм, слепа, как Фемида. Возможно, вы это заметили.
– И также переменчива.
– Господи, как я рад, что моя жена сбежала пятнадцать лет тому назад с психоаналитиком. Вот уж кому следовало навести порядок в голове.
– Возможно и так. Но что делать мне?
– Нести свой крест, что же еще. Я лишь хотел, чтобы вы знали, благодаря кому я ушел от Кэкстона.
– Его жене.
– Я его люблю. Восхищаюсь им. Я хочу видеть его президентом Соединенных Штатов. Ради этого я отдал бы все. Все, что угодно. Так что, если возникнет необходимость, звоните в любое время.
– Ловлю вас на слове.
– Они вышвырнули меня, но это неважно. Для Кэкстона я готов на все.
Флетч скоро понял, что достаточно опустить трубку на рычаг, чтобы телефон зазвонил вновь.
И едва он переговорил с выпускающим редактором «Ньюсуика», как в трубке раздался голос. его давнего армейского приятеля Олстона Чамберса.
– Рад тебя слышать, – выразил свои чувства Флетч.
– Что происходит, Флетч?
– Если бы я знал.
– Только что услышал по радио, что ты стал пресс-секретарем Кэкстона Уилсра, баллотирующегося в президенты. Твою физиономию показали по телевидению.
– Да, теперь я пресс-секретарь.
– Почему ты это сделал? Что-то на тебя непохоже.
– Уолш позвонил позавчера вечером. Сказал, что отчаянно нуждается в помощи. Убедил меня, что так оно и есть.
– Это же надо, президентская кампания! И на что это похоже, Флетч?
– Ирреальный мир, Олстон. Абсолютно ирреальный.
– Я тебе верил. По телевизору тебя показали в костюме и при галстуке.
– Олстон, прибавь еще пару убийств.
– Что значит, убийств? Настоящих убийств?
– Двух женщин забили до смерти. Одну задушили. Они не участвовали в предвыборной кампании, но я чувствую, что кто-то из команды кандидата, добровольцев или сопровождающих лиц имеет самое непосредственное отношение к этим убийствам.
– Ты шутишь.
– К сожалению, нет.
– Кэкстон Уилер – Джек Потрошитель. С твоей легкой руки термин «президентский убийца» приобретает новое значение.
– Это не смешно.
– В новостях об этом ничего не говорилось.
– Мы стараемся не афишировать эти сведения. По крайней мере, все убеждают меня, что не стоит бросать прессе такой кусок.
– Я достаточно долго знаком с тобой, Флетч. Что-либо скрывать – не твое амплуа. Особенно, если речь идет об убийстве.
– Ты не представляешь себе, Олстон, что тут творится. Словно мчится скорый поезд, люди вываливаются из вагонов, но никому и в голову не приходит дернуть за стоп-кран.
– Ты прав. Такое мне недоступно.
– Я и говорю, ирреальный мир. Слишком много власти. Престижа. Все меняется с калейдоскопической быстротой. Копы и те зачарованы кандидатом и его командой.
– Да, но убийство – это убийство.
– Слушай, Олстон, вчера вечером женщину сбросили с крыши мотеля, аккурат над спальней кандидата. Через полчаса в мотель заявляется мэр и говорит одному из руководителей избирательной кампании: «Послушайте, если мои полицейские будут беспокоить вас, гоните их прочь». А пресса услышала от него следующее: «Пожалуйста, не марайте грязью образ моего города. Не раздувайте в национальную сенсацию обычный несчастный случай, который мог бы произойти в любом другом маленьком городе».
– А Уилер? Что говорит об этом кандидат?
– Пожимает плечами. «Полицейские сирены сопровождают меня всю жизнь».
– А Уолш?
– »Местная проблема. Мы же завтра отбываем».
– Увозя с собой убийцу. Таково твое мнение?
– Я пытался убедить губернатора начать расследование. Но он убежден, что такое расследование поставит крест на его избирательной кампании, лишит его шанса стать президентом.
– Поэтому старина Флетч, мастер журналистского расследования, пусть и отошедший от дел, решил сам разобраться, что к чему.
– У меня связаны руки. Я не могу задавать вопросы. После первого же меня отправят домой.
– Но ты пытаешься, так?
– Да, обходными путями. Я же здесь никого не знаю, за исключением нескольких человек. Уолта, Фредерики Эрбатнот, Роя Филби...
– Тебе бы поспешить. Два убийства кряду обычно означают и третье, и четвертое...
– Я стараюсь изо всех сил, господин прокурор. Ощущение такое, будто я гашу пожар в цирке, знаешь ли. Потому что никто не хочет признать, что цирк горит.
– Я позвонил тебе лишь для того, чтобы поздравить с новой работой. И спросить: «Как случилось, что босоногий репортер <Флетч по натуре бунтарь, не признающий светских манер. В частности, в редакцию он предпочитал приходить босиком (подробнее в романе „Флетч“, опубликованном па русском языке).> превратился в добропорядочного гражданина?»
– Мне нравится Кэкстон Уилер. И я хочу решить этот ребус.
– А почему он вообще включился в президентскую гонку. Будь у меня деньги его жены, я бы просто купил себе целую страну.
– Изнутри кампания выглядит иначе, чем снаружи. Снаружи вежливые ответы, улыбки, вселенское согласие. Изнутри – напряжение, споры...
– И убийства?
– В данном случае, да.
– А почему бы тебе при случае не спросить Уолша, почему он так внезапно покинул нас? Меня это интересует до сих пор.
– О чем ты?
– Разве ты не помнишь? Проведя три дня на деревьях, мы вернулись в базовый лагерь. И не прошло и недели, как лейтенант Уилер отбыл в Штаты.
– Его же перевели.
– Я знаю. Но как и почему?
– Как? Его папаша использовал политические связи. Почему? Потому что его папаша мог их использовать. Я вообще не пойму, как Уолш угодил на передовую. Его отец был конгрессменом.
