— В таком случае через три дня. В шесть часов утра вы получите всё необходимое. У вас есть бой?
— Да, он в машине.
— Я выйду с вами. Мне нужно дать ему указания. Ах да! Ваши письма!
Он вручил Клоду несколько конвертов. На одном из них стоял штамп Французского института. Клод собирался вскрыть его, но тон уполномоченного, окликнувшего боя, заставил его поднять голову: автомобиль дожидался, голубея в свете висевшей над дверью лампы, а бой, судя по всему, завидев уполномоченного, отошёл в сторону и теперь нерешительно возвращался обратно. Они обменялись несколькими фразами на аннамском языке; не понимая, о чём они говорят, Клод не спускал с них глаз. Бой, казалось, был просто ошарашен; усы уполномоченного, размахивавшего руками, в электрическом свете выглядели совсем белыми.
— Предупреждаю вас, этот бой только что вышел из тюрьмы.
— За что сидел?
— Жульничество, мелкие кражи. Вам следовало бы взять другого.
— Я подумаю.
— Ладно, я с ним поговорил. Если вы возьмёте другого, он передаст мои инструкции.
Сказав ещё какую-то фразу по-аннамски, уполномоченный сжал руку Клода. Глядя в глаза молодому человеку, он то открывал, то закрывал рот, словно собираясь чтото сказать; тело его застыло неподвижно, выделяясь на фоне темнеющего леса светлым пятном — от белых волос ёжиком до парусиновых ботинок; он так и не отпускал руку Клода. «Что он хочет мне сказать?» — спрашивал себя Клод. Но уполномоченный уже отпустил его руку, хмыкнул на прощанье ещё раз, что-то проворчал и, повернувшись, пошёл в дом.
— Бой!
— Миссье?
— Как тебя зовут?
— Кса.
— Ты слышал, что сказал о тебе уполномоченный?
— Это неправда, миссье!
— Правда или неправда, мне всё равно. Слышишь?
Бой остолбенело глядел на Клода.
— Понял?
— Да, миссье…
— Хорошо. А ты слышал, что сказал капитан?
— «Не давать денег вперёд».
— Вот тебе пять пиастров. Водитель, поехали.
Он снова занял своё место.
— Это что, проверка? — с улыбкой спросил Перкен.
— Пожалуй. Если он прохвост, завтра мы его не увидим; а если нет, теперь он наш человек. Лояльность — одно из тех редких качеств, которое, на мой взгляд, ещё сохранилось в какой-то мере.
— Возможно… Так что там рассказывает этот старый вояка, который любит ворчать?
Клод задумался.
— Вещи довольно любопытные, о которых я должен поговорить с вами; но сначала подведём итоги. Повозки мы получим послезавтра утром. Он намекает довольно прозрачно, что я поступил бы благоразумно, вернувшись в Сайгон…
— Почему?
— Потому, и всё тут. Дальше этого он не идёт… Он намерен выполнять инструкции, которые, видимо, раздражают его или смущают.
— Вам не удалось узнать ничего больше?
— Нет. Разве что… Подождите, по… подождите…
Он всё ещё держал в руках конверт. В темноте ему с трудом удалось вскрыть его, но прочитать письмо, когда он его развернул, так и не удалось. Перкен достал карманный фонарик.
— Остановитесь! — крикнул Клод.
Шум мотора смолк, растаяв в стрекоте кузнечиков.
'Месье, — читал Клод вслух, — считаю своим долгом (хорошее начало) — во избежание какого-либо недоразумения, а также в надежде на то, что вы сможете должным образом воздействовать на лиц, которые будут сопровождать вас, — передать вам постановление генерал-губернатора, до сих пор сохраняющее свою силу, его некоторая расплывчатость будет устранена на этой неделе новым административным решением.
Примите мои уверения (ладно, оставим это! И всё-таки, всё-таки…) в наилучших к вам чувствах, а также искренние пожелания удачи. С глубочайшим уважением'. (Какое постановление?)
Он взял другой листок.
