— Нет.
— Ведро воды здорово проясняет мысли! Заставить наших возчиков продолжать путь.
— Нет. Может быть, взять заложника…
— То есть?
— Задержать одного из них и не спускать с него глаз, сказав другим, что, если нас бросят, он будет расстрелян.
Кса, похожий на маленького, серьёзного старичка, возвращался с двумя шлемами в руках: солнце уже припекало голову.
— Миссье, моя ходить смотреть: наши возчики тоже ушли.
— Что?
— Моя сказать они не ушли, потому что моя видеть повозки. Наши повозки не ушли; ушли только деревенские повозки. Но возчики ушли все.
Клод пошёл к хижине, за которой накануне вечером после возвращения из храма они оставили повозки; те так и стояли там, рядом с маленькими бычками, которые были привязаны. Может, Свай побоялся разбудить белых, явившись за повозками, находившимися так близко от салы?
— Кса! Твоя уметь водить повозку?
— Точно, миссье.
В деревне было безлюдно. Только несколько женщин. Бросить лошадей и каждому вести по повозке? Надо будет пустить быков вслед за теми, что пойдут впереди, а их поведёт Кса. Всего три повозки. Этого, конечно, мало. И к тому же придётся бросить лошадей… А как защищаться с повозки в случае нападения? От него требовалась поистине восторженная решимость, только она могла заставить его продолжать начатое, неуклонно двигаться вперёд вопреки лесу и людям, дабы преодолеть упадок духа, в который ввергло их это предательство и из-за которого утренние джунгли начинали вновь обретать своё могущество.
— Кса, — крикнул Перкен, — куда подевался проводник?
— Сбежал, миссье…
И проводника больше нет. Пересечь горы, найти перевал — найти самим, затем поселиться в дальних деревнях среди малярийных крестьян, над которыми по вечерам будут кружить столбы комаров, таких же яростных, как солнечные лучи, отыскать там возчиков и снова двинуться в путь…
— У нас есть компас, — заметил Клод, — и Кса. Дороги здесь такая редкость, что их просто нельзя не увидеть…
— Если вы во что бы то ни стало хотите кончить свои дни в виде маленькой кучки, кишащей насекомыми, способ, на мой взгляд, не так уж плох. Наденьте шлем на голову, вместо того чтобы держать его в руках, солнце припекает…
«Давайте попробуем», — хотелось сказать в ответ Клоду. Но он колебался, несмотря на своё стремление ускользнуть как можно скорее из этой деревни, жители которой сбежали, словно спасаясь от нашествия, с этой зажатой огромными стволами поляны, которая казалась ещё больше в утреннем свете. Впрочем, как бы то ни было, он всё равно пойдёт вперёд, в этом сомнений нет. Вот только как?
— Здесь, в этом районе, — продолжал Перкен, — многие знают горные дороги. Я пойду вместе с Кса в маленькую деревушку Таке, там нет салы, мы видели её, когда ехали сюда. Надеяться на возчиков, конечно, бесполезно. Но я приведу проводника; не думаю, чтобы там успел побывать Свай.
Бой уже доставал седла.
Два силуэта, то и дело подскакивая от немилосердной тряски на маленьких лошадках, бежавших рысью, углубились в траншею из листьев, подобно горнякам, уходящим в землю; сначала они были чёрными, потом время от времени, когда солнечный луч падал на тропу, становились вдруг зелёными… 'Если им удастся сразу найти проводника, — подумал Клод, — и если они заставят его бежать бегом, то сумеют вернуться назад в полдень… Да,
Лестницы уже убрали в соломенные хижины. Воздух, накаляясь, потихоньку дрожал, и всё вокруг погружалось в едва уловимый транс, всегда сопутствующий наступлению жары. Клод растянулся на своей раскладушке, уткнувшись подбородком в ладони. Итак, проводник до самых гор?.. Со всех сторон поляну, эту дрожащую мелкой дрожью световую дыру с жилищами людей, окружал лес, застывший как будто и в то же время весь в движении. На опушке медленно пульсирующий свет, переливаясь, превращался в муаровый наряд; лес впитывался в него до одури, мягкие и тёплые волны света, докатываясь сюда, замирали на его плотной ткани. Одолевавшие Клода мечты сменялись порой долгими провалами сна.
Его разбудила далёкая, торопливая рысь лошадей. Одиннадцать часов. Быстро, однако, бегает этот проводник… Он прислушался, нахмурив брови, затаив дыхание. Шум исходил от земли: лошади скакали где-то в глубине листвы… После двух часов хода человек не может поспевать за несущимися вскачь лошадьми. Почему такое поспешное возвращение? Напрасно пытался он уловить шум шагов; ничего, кроме полнейшего безмолвия поляны, тоненького жужжания насекомых у самой земли и вдалеке прерывистого стука копыт…
Он выбежал на дорогу. Так, така-так, так… лошади приближались. Наконец он различил тени, которые то поднимались, то опускались из-за галопа, затем два всадника пересекли солнечное пятно: он отчётливо видел их, пригнувшихся к гривам, со съехавшими назад шлемами; между ними никто не бежал. То, что он почувствовал, было не крушением, нет, но чем-то вроде медленного, пресного, неотвратимого разложения… Двое мужчин, опять став тенями, попали в другую солнечную полосу и снова оказались освещены: Кса ещё больше пригнулся, на плечах у него — два белых пятна — руки, а сзади — неясный силуэт человека, сидевшего вместе с ним на лошади.
— Ну как?
— Хуже некуда.
Перкен соскочил с лошади.
