тушу быка.
Так и получилось. Ни в районе, ни в области на этот раз, видимо, не усомнились в истинности слов капитана, хотя бы потому, что оставалось одно из двух — либо поверить, либо прийти к выводу, что начальник н…ской милиции сошел с ума, а для этого не было оснований.
— Они выезжают к нам, — сказал Аксенов.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Кузьминых. — Может быть, вызвать врача?
— Нет, не надо. Меня довольно сильно ударило дверью, больше ничего. Ну и ошеломило, конечно. Разойтись! — приказал он, обращаясь к толпе любопытных у порога двери.
Коридор опустел.
Саша вспомнил о полученном приказании.
— Товарищ старший лейтенант, — сказал он, — разрешите идти для выполнения вашего приказа.
— Да, идите!
Уходить Саше не хотелось, но дисциплина есть дисциплина. Он четко повернулся и вышел. Ему казалось ненужным после всех происшествий сегодняшнего утра предупреждать домашних, чтобы они молчали об исчезновении Белки. Он подумал, что гораздо лучше поступить наоборот и предать все это самой широкой гласности, — авось кому-нибудь придет в голову правильная догадка.
Пять минут быстрого хода, пять минут дома (Саша не мог не рассказать отцу и матери о происшествии в милиции, этого все равно нельзя было скрыть от жителей города), и через пятнадцать минут Саша подходил обратно к отделению. Возле дома стоял старенький ГАЗ, показавшийся ему знакомым (где-то он видел совсем недавно эту машину), а подойдя к двери, Саша едва не столкнулся с дедом, Степаном Никифоровичем, который, как уже известно читателю, работал в колхозе.
— Привет дедушке! — сказал Саша. — Какими судьбами?
— Ох, внучек! — Степан Никифорович заметно волновался. — Кабы ты только знал, что у нас случилось!
— А кто исчез?
Старик посмотрел на внука диким взглядом.
— Ты… что? — спросил он, запинаясь на каждом слове. — Ты… откуда знаешь? Разве в милиции… знают?
— Все мы знаем, все нам известно. Так кто же у вас исчез? Говори, не томи, ради бога!
— Ну, знаешь! — Степан Никифорович с шумом выдохнул воздух. — Ну и ну! Это, однако, здорово! — Он, видимо, совсем растерялся от неожиданности. — Что же это… по распоряжению…
— Вот именно! По распоряжению свыше исчезают коты и дети. Это у нас, а у вас кто?
— Бык исчез!
— Как ты сказал?
— Бык исчез, говорю!
— Бык?!
От удивления Саша совсем по-детски раскрыл рот. В колхозе бык, и здесь тоже бык. Там пропал, здесь появился! Что за дьявол!
— Исчез бык, — повторил Степан Никифорович. — Наш знаменитый производитель симментальской породы. Медалист!
— Исчез сегодня, в десять минут восьмого? Так?
— Да… вроде этого. Десять минут восьмого, да… наверное, так. Значит, это… что же… по радио…
«При чем тут радио? — подумал Саша. — Заговорился дед! Да и неудивительно!»
— Бурый с белыми подпалинами? — спросил он, желая убедиться окончательно, хотя и так все было ясно до жути.
Старик даже не смог ничего ответить. Он знал, что Саша никогда не видел их знаменитого быка, так как после возвращения из школы милиции ни разу не был в колхозе. А бык совсем молодой.
— Идем, дед! — сказал Саша.
Ему не хотелось говорить здесь, на улице, что медалист симментальской породы лежит в кабинете начальника милиции, годный в лучшем случае только на мясо. Дед сам увидит. Саша знал, как дорожат в колхозах такими производителями, и ему было жаль огорчать Степана Никифоровича.
Оказалось, что за время отсутствия Саши капитану Аксенову стало настолько плохо, что спешно был вызван врач. Разъяренный бык (кто знает, что ему пришлось испытать, прежде чем он оказался в кабинете следователя) с такой силой ударил головой в дверь, что дело не ограничилось для начальника н…ской милиции синяком на лбу, как сгоряча показалось самому пострадавшему. Было обнаружено повреждение левой руки и два сломанных ребра.
Когда Саша с дедом вошли в кабинет, врач как раз говорил по телефону, вызывая машину «скорой помощи». Его присутствие оказалось весьма кстати и для Степана Никифоровича.
Старый колхозник, увидя на полу мертвого быка, того самого, который исчез на его глазах три часа назад в пятнадцати километрах отсюда, так разволновался, что медицинская помощь потребовалась незамедлительно.
И как тут было сохранить спокойствие! Ведь если даже бык не «растворялся в воздухе», если его исчезновение только померещилось, то и тогда самый факт, что он очутился в Н…ске, в пятнадцати километрах от родного колхоза (быки, как известно, не отличаются резвостью орловских рысаков), не говоря уж о том, что лежал он не на улице, а внутри здания милиции, был столь необъяснимым, что доджен был подействовать на нервную систему старого человека сильнейшим образом. Дело могло кончиться совсем скверно, не окажись здесь врача.
Степана Никифоровича не отправили в больницу вместе с капитаном Аксеновым, а уложили в одной из комнат, где стоял небольшой деревянный диван. Врач приказал не беспокоить старика в течение часа, но стоило ему только покинуть помещение милиции, как Кузьминых, оставшийся за начальника, тут же попросил рассказать обо всех обстоятельствах, при которых из колхоза исчез бык. Старшим лейтенантом руководило не любопытство (вполне простительное в данном случае), а необходимость. Очень скоро в Н…ск прибудет начальство из района и области. Начальство будет задавать вопросы в отсутствие капитана Аксенова именно ему, старшему лейтенанту Кузьминых, и он, естественно, хотел быть в курсе дела, чтобы ответить на любой вопрос.
Рассказ Степана Никифоровича был очень похож на то, что рассказывал час назад Саша. Только дело происходило не в комнате, а на дворе животноводческой фермы. Старый Кустов работал на этой ферме, и в его обязанности входило выпускать по утрам единственного в колхозе быка-производителя во двор «размять ноги». Так поступил он и сегодня. Открыв стойло, вывел быка. И вдруг у самой двери во двор бык заупрямился и не захотел выходить, тогда как обычно выбегал весьма охотно. Степан Никифорович, удивленный таким поведением быка, слегка хлопнул его рукой по крупу, но бык пятился назад, и тогда старик, рассердившись, схватил стоявшую у двери метлу и сильно ударил упрямца.
— Вот тут и случилось это, товарищ начальник, — сказал Степан Никифорович. — Он, бык, значит, кинулся вперед — и только миновал порог, как исчез, ну словно провалился сквозь землю. Вышел я, огляделся, а его и след простыл. Во всем дворе никого и ничего. Я один! Ворота как были закрыты, так и стояли нетронутые. Не мог же бык перескочить через забор. Он высокий, метра на два, недавно построенный. Раньше на нашей ферме забора не было. Я туда-сюда, нет быка, да и только. Ну, пошел я к председателю. Вместе поискали, потом другие подошли. Можно сказать, обнюхали всю деревню. Пропал бык! Тогда председатель и говорит: «Сейчас машина пойдет в город. Поезжай, Степан Никифорович, и расскажи кому следует». — «Суббота, — отвечаю я, — нет никого, однако». — «Ничего, в милиции работают». Ну вот я и приехал. А вы уже и сами все знаете.
— То есть как это мы все знаем? — удивился Кузьминых. — Мы понятия не имели о том, что этот бык вашего колхоза.
— Да вот он, — Степан Никифорович указал на вспыхнувшего Сашу. — Внук мой, значит. Он сказал, что вы, однако, все уже знаете. И что все это…
— Постой! — перебил старика Саша, испугавшись, что его разговорчивый дед вспомнит и выложит старшему лейтенанту не слишком удачную шутку его, Саши, насчет «распоряжения свыше». — Постой! Я, товарищ старший лейтенант, просто угадал…
— Опять, значит, ясновидение! — Кузьминых улыбнулся. — Тебя скоро придется в цирк отправить. Ну
