благородного Владыку?
Фаргал расхохотался.
Чиновник перестал улыбаться. Он покосился на палача, но тот смотрел на жаровню, где на углях калилось железо.
– Ты веселишься? – Купиг постарался придать своему лицу грозное выражение.
– У Императора Эгерина только и забот, как раздавить вонючку! – пренебрежительно бросил Фаргал.– Мне не было дела до твоего хозяина. Но теперь – есть.
– Ты пожалеешь…– процедил чиновник.
– Я жалею,– перебил Фаргал.– Не выпустил тебе кишки, когда мог это сделать, ты, сын жабы и осла!
– Напрасно оскорбляешь ослов, брат! – вмешался Мормад.– Жабы – да, но не осла. Это был скорпион, зачавший его в навозной куче!
– Ты уверен, что это был скорпион? – Фаргал повернулся к товарищу.– Взгляни на него: точь-в-точь раздавленный слизняк!
– Палач!– нервно вскрикнул чиновник.– Ты уснул?
Заплечный мастер, натянув рукавицы, взял раскаленный прут и вразвалочку подошел к Фаргалу.
– Видишь это? – спросил он, поднося красный стержень в глазам Фаргала так близко, что ресницы юноши затрещали от жара.– Нравится? Поджарить его, господин Купиг?
– Выжги ему глаз! – кровожадно потребовал чиновник.
– Не всё сразу, не всё сразу! – Палач отодвинул раскаленный прут и толкнул Фаргала объемистым брюхом.– Может, он хочет что-то сказать?
– Хочу,– сказал Фаргал.– Засунь это своему господину в…
Красное железо прикоснулось к коже на боку эгерини. Мускулы Фаргала вздулись, зрачки расширились.
«Чтобы умерить боль, следует расслабиться и замедлить дыхание,– говорила Нифру.– А потом мысленно покинуть место, которое болит».
Фаргал медленно выдохнул. Расслабиться у него не получилось.
«Это еще не боль,– внушал он сам себе.– Это пустяки».
Раскаленный прут, шипя, остывал в его мышце. Тошнотворный запах наполнил подвал.
«Я выживу, выживу!» – мысленно твердил Фаргал, крепко сжимая челюсти.
Палач убрал железо, но эгерини не сразу это заметил. Возникшая внезапно, боль отступала медленно.
Заплечный мастер схватил Фаргала за волосы, притянул его голову, прошептал в самое ухо:
– Мы с тобой стоим друг друга, эгерини! Но я уже играл в эту игру, а ты – нет. И проиграешь!
– Это ты так думаешь,– хрипло сказал Фаргал.
Палач ответил ухающим смешком. Затем швырнул прут наземь, подхватил ведро с водой и опрокинул себе на голову.
– Если бы не такие, как он,– сказал заплечный мастер чиновнику,– я остался бы без работы. Развязать язык этому эгерини – настоящее искусство!
– Ни хрена у тебя не выйдет! – сказал Мормад.– Давай поспорим на золотой, мы опозорим твое умение!
– Откуда у тебя золотой, тюремная вошь? – усмехнулся палач.– Но если он не закричит к концу этой стражи, я дам тебе воды.
– Давай наоборот,– предложил Мормад.– Ты дашь ему воды, если я не закричу!
– Ты так заботишься об этом эгерини, словно ты его жена! Я угадал? – Палач заухал.
– Интересно, когда ты в последний раз видел свой хилый отросток? – спросил Мормад.– С таким пузом, как у тебя, ты можешь жениться только на верблюдице! Если она согласится.
– Палач! – крикнул чиновник.– Хватит болтать. Работай!
– Извини, земляк! – сказал Мормаду заплечных дел мастер.– Мы еще потолкуем.
И, взяв клещи, подошел к Фаргалу.
– У тебя толстая шкура, эгерини? – спросил он.– Давай-ка поглядим, сколько сала ты успел нагулять?
4
Солнце давно спряталось за горами, и день угас. Купиг ушел, пообещав вернуться к началу первой ночной стражи.
Мормад и Фаргал уже три с лишним часа висели на цепях. Вонь паленого заглушала запах человеческого пота. Мормад впал в беспамятство. Эгерини десятки раз терял сознание, но палач умело приводил его в чувство. Холодной водой или пронзающей до костей болью. Палач проиграл бы свое пари: Фаргал не кричал. Но и сил для того, чтобы отвечать насмешкой на пытки, у него не осталось. Торс сплошь покрыт ожогами, а из спины вырезаны полоски кожи, которые заплечный мастер выкладывал на полу так, чтобы Фаргал мог их видеть. Открытые раны палач смачивал едкой бурой жидкостью, останавливающей кровь и жгущей, словно раскаленное железо.
К концу пятого часа палач устал и проголодался. Ему принесли ужин и вино. Усевшись на циновке рядом с жаровней, толстяк с аппетитом поглощал жареную свинину и рассказывал Фаргалу, что он с ним сделает в ближайшие два часа, чтобы к возвращению чиновника эгерини «вел себя прилично».
Слова с трудом пробивались в сознание Фаргала. Много раз за эти пять часов юноша думал, что мука его достигла предела, но очень скоро палач доказывал ему, что до предела еще далеко.
«Таймат,– молился эгерини,– не дай мне сойти с ума!»
Он, к счастью своему, забыл, что существует боль пострашней, чем от раскаленного железа.
Но он не закричал и не позволил себя сломить. Некогда Фаргала защитила ненависть и любовь. Теперь – только ненависть.
Палач закончил ужин, слил в чашку остатки пива и поднес к губам эгерини. Юноша нашел в себе силы мотнуть головой. Пиво выплеснулось ему на грудь. Палач засмеялся.
– Ладно,– сказал он.– Передохни. А я займусь твоим дружком.
Он лопаткой переложил часть тлеющих углей из жаровни на противень, зачерпнул из бочки воды и окатил Мормада.
– Доброе утро, паренек! – сказал он очнувшемуся товарищу Фаргала.– Хочешь мне что-нибудь рассказать?
– О том, что твоя сестра – базарная шлюха? – прохрипел Мормад.– Ну так ты об этом знаешь!
– Посмотри на своего приятеля,– посоветовал палач.– Он тоже весельчак, а выглядит неважно! Но скоро ты ему позавидуешь!
Заплечных дел мастер сапогом подтолкнул противень к ногам Мормада и, присев, ухватил его за колени.
– Лучшее средство от простуды,– сказал он, прижимая к углям ступни Мормада.
Тот рванулся, но палач держал крепко, а рук Мормад давно уже не чувствовал.
Фаргал видел, как слезы потекли из глаз его товарища, а иссеченное кнутом тело задрожало. Мормад терпел долго, но вот глаза его закатились, и из горла вырвался протяжный стон.
Палач отпустил его колени, но у парня не осталось сил, чтобы убрать ноги с углей. Палач пинком отбросил противень в сторону. Несколько угольков докатились до циновки, и палач поспешно растоптал их каблуком.
– Твой дружок не получит воды,– сказал он.– А от пива он сам отказался. Гордый. Но это ненадолго. Оба вы станете паиньками. Может, через два дня, а может, уже завтра. Когда я займусь вами по- настоящему.
– Не надейся,– сквозь зубы процедил Фаргал.
– Какое «не надейся»? – удивился палач.– Я не надеюсь, я точно знаю. Вы оба станете покладистыми, как овечки. Или господин выгонит меня из дворца, а кто тогда позаботится о моей молодой жене?
– Пиявка болотная – твоя жена,– чуть слышно сказал Мормад.
Дверь наверху скрипнула. Пришел чиновник.
– Ну как? – спросил он с порога.– Они признались?
