это исключено. Уж кого-кого, а тебя я знаю. А вот другая, если можно так выразиться, часть каркаса… ее тоже можно починить. Если бы я знал, что будешь ждать меня… Будешь ждать и будешь готова помочь в борьбе за свободу против соблазнителей-экзотиков?..
– Слишком поздно, Кайл. Не только для нас с тобой. Мы слишком давно разбрелись. Подавляющее большинство населения Земли – как операнты, так и нормальные – верят, что…
– Земля! – Он коротко хохотнул. – Старый обветшавший мир! Ослепленный, отдавшийся, польстившийся на милости могучего Галактического Содружества. Щедрое, великодушное Содружество! Этакая задушевная тирания в лайковых перчатках. Все благообразно, законно, гуманно… Но вы, женщина, находитесь не на Земле. Здесь, среди далеких от вас звезд, складывается новое человечество, много и упорно работающее над тем, чтобы сделать свои миры такими же райскими уголками, как и Земля.
– Кайл…
– Тс-с. Мы и так достаточно долго говорили на гаэльском. Вспомни о детях. Дороти, кажется, кое-что поняла. – Он обратился к девочке на родном языке: – Ты ведь понимаешь шотландский, Дороти?
Девочка удивленно глянула на него и звонким голосочком ответила по-английски:
– Не понимаю, дедушка.
Кайл смутился. Этот двусмысленный ответ привел его в недоумение – неужели внучка настолько умна, что вложила в свои слова какой-то потаенный смысл? Догадайся, мол, сам. Не может быть… Он ласково улыбнулся ей и сказал:
– Ничего…
Гран Маша подала голос, и опять на гаэльском:
– Неужели Ян мыслит так же, как и ты?
– Он мой первенец. Он не похож на тех трех метапсихов, которых мы родили с тобой и которых ты в конце концов настроила против меня. Если ты считаешь, что способна переубедить его…
– Я обязательно попытаюсь…
– А-а, значит, вот с какой целью ты решила остаться здесь. Я и сам мог догадаться. Хочу напомнить, любимая, что нынче подобные взгляды считаются вполне допустимыми.
– Burraidh! – резко ответила Гран Маша. – Na lean orm na's faide!
Ди едва не прикрыла рот ладошкой – бабушка назвала дедушку ослом, да не просто ослом, а поганым, – и заявила, чтобы он больше не приставал к ней со своими глупостями. Потом она так же раздраженно сказала по-английски:
– Если тебе безразлична судьба своего сына, подумал бы о внуках! – И тут же добавила по-шотландски: – Что с ними будет, если с Яном случится беда. О тебе, старом придурке, я уж не говорю. Интернируют – будешь знать…
Оставив за кормой Клайд, рокрафт поднялся на высоту двадцать километров – здесь аппарат мог развить наивысшую скорость. Кен принялся расспрашивать дедушку, а Ди притворилась спящей – решила посоветоваться с ангелом.
Темный, неясный силуэт возник в глубине ее сознания. За его спиной мягко посвечивали многочисленные разноцветные ящички. Световые радужные тени пробегали по их передним стенкам. Словно посмеиваясь… Ди вздохнула – действительно, зачем спрашивать о том, что и так известно.
Она мысленно закричала –
Ангел молчал. Ящики по-прежнему играли огоньками – три из них неожиданно раскрылись, включая большой прозрачный короб, таивший в своей глубине фиолетово-голубое свечение.
Долгое время не было ответа – в голове стояла гулкая звенящая пустота. Ангел скрыл лицо в перьях, которыми обросли его два могучих, очень больших крыла. Сейчас он напоминал початок кукурузы в листьях. Наконец он неохотно откликнулся:
Она почувствовала, как медленно погружается в мягкое, упруго-податливое розоватое свечение. Ее накрыло с головой, Ди забыла об ангеле, о человеке, назвавшемся Ивеном Камероном, слова которого – единственного во всем мире – сумели проникнуть сквозь голубую завесу… Ушли прочь тревога и печаль.
Она спала…
Доротея заснула так крепко, что даже спустя два часа, когда дедушка приземлился на ленч на материке Стретбоги, ее едва удалось добудиться.
Сели они на специальной парковке для летательных аппаратов на окраине небольшого, тесно застроенного городка, расположенного в глубине живописной бухты. Два выдающихся далеко в море мыса ограничивали ее. На акватории стояло несколько грузовых контейнеровозов, и множество более мелких суденышек скопилось у причалов. Здесь были пришвартованы рыболовецкие траулеры и каботажные парусники – никелированные узкие трапециевидные паруса сверкали на солнце – белоснежные яхты и прогулочные катера томились на тихой воде, отделенные от торгового порта саблеобразным молом. Буксиры оттягивали сразу несколько теплоходов от бетонной стенки. Огромный танкер входил в бухту, и на горизонте, за дымчатыми, плавающими в знойном мареве полосками земли был виден одинокий парус, медленно скользивший в лазоревой дали. На берегу пахло морем и соляркой, легкое облачко, висевшее над городом, сеял мелкий дождик. Следующая, уже более плотная и сизая туча плавно сползала с километра полтора высотой скальной стены, дугой охватившей городок.
Танкер миновал дальний маяк, протяжно, гулко и печально загудел. Потом все стихло.
Улочки в городке узкие, дома казались налепленными друг на друга. Все они ярко раскрашены – под стать местной растительности. «Зелени» здесь было много – каждый коттедж обнесен оградой из белого камня, за изгородями располагались забитые цветами и деревьями-колеусами палисадники. Чувствовалось, что обширные лужайки не в чести. На центральной улице разбит бульвар…
– Это Портноки, – объяснил Кайл. – Отсюда еще девять тысяч километров до ББ. Во-он туда, в южном
