описанный Диккенсом Лондон девятнадцатого века. Грязные дома, ямы на тротуарах; света уличных фонарей едва хватает для освещения трущобной нищеты, давно и надолго поселившейся здесь. Маша без интереса смотрела в окно – неожиданно, словно камень спал с души, растворилась злость, растаяло раздражение, мысли потекли ровно. Она даже усмехнулась, вспомнив, как был ошеломлен Кайл, когда она заявила ему, что собирается на Каледонию за детьми. Жаль, что не заказала видеоразговор с Каледонией по сверхсветовой связи – стоило взглянуть на вытянувшуюся рожу старого распутника. На это никаких денег не жалко. Она заявила, что Ян, очевидно, ничего не сообщил своему папочке, что у Дороти и Кена открылись оперантские способности. По закону Ян должен немедленно доложить об этом по инстанции и, конечно, проинформировать свою мать. Он почему-то скрыл этот факт, и, чтобы избежать неприятностей с властями, она летит на Каледонию.
Проигнорировав бессмысленное ворчание старого бумагомарателя, она вконец добила его, сказав, что ее мать Анна Гаврыс и бабушка Тамара сумели убедить ее в разумности точки зрения диссидентов. У нее есть важное задание, добавила Гран Маша. Не мог бы он собрать руководителей фракции мятежников на Каледонии, Оканагоне и Сацуме для передачи конфиденциальных сведений из главной штаб-квартиры.
Старый борзописец совсем потерял дар речи…
Да, надо было заказать видеоразговор – стоило бы взглянуть на его глупую физиономию!
Дождь усилился, хлопьями повалил мокрый снег. Маша передернула плечами – и с погодой не повезло. Может, как раз наоборот – для подпольщиков это просто райский денек. Такси внезапно остановилось, от неожиданности она едва не стукнулась о переднее сиденье. Хотела было одернуть шофера, но тот заглушил мотор и повернулся к пассажирке.
– Что, уже? – спросила профессор.
– Уже сорок лет на этом месте стоит, – ответил шофер. – Самая древняя забегаловка в городе. Будете выходить, под ноги смотрите. Здесь недолго шею сломать.
– Кто такая эта Грани? Какая-нибудь здешняя мамзель?
– Не-е… И не женщина вовсе, а древняя скала возле Глазго. Там, на Земле… Я ее видел, когда был меньше кильки. С вас двадцать шесть баксов.
Расплатившись, Маша открыла дверь и тут же глянула под ноги. Вовремя, а то так бы и шагнула в лужу. Кое-как выбравшись из машины, она направилась к дверям. Окна таверны были настолько грязны и закопчены, что было трудно понять – есть там свет или нет. Одна из створок двери была заколочена обломком неструганой доски, на другой висело от руки написанное объявление.
Сегодня вечером!
СЛИМЕМОЛД!!
А также знаменитый музыкант
МУНГО!!!
Маша открыла дверь, решительно шагнула внутрь и на некоторое время задержалась в вестибюле, чтобы подсушить волосы. Ее ментальной силы не хватало, чтобы разогнать все капли, упавшие ей на голову. Однако слегка мокрые волосы – это даже хорошо. Если среди собравшихся есть нормальные люди, не следует вызывать их зависть умением остаться сухой во время дождя.
Она встряхнула головой, как бы отгоняя от себя шум и крики, долетающие из зала, куда вела когда-то нарядная, а теперь ободранная, со стертыми ступенями лестница. В углу вестибюля молодой, очень толстый, мордастый парень, отчаянно фальшивя, наигрывал на электрооргане «Короля страданий». В поисках Кайла Маша мысленным взором обежала верхний зал. Помещение набито битком. Оперантов среди посетителей – по крайней мере, не поставивших защитных экранов – не было. Вот и Кайл – сидит в дальнем углу со своими единомышленниками за большим круглым столом. Четверо мужчин и одна средних лет женщина… Кайл склонился над тарелкой, что-то жует… Деревенщина! Так и сидит в кепке.
Толстяк за электроорганом принялся наяривать «Мыс Кентайр». Эта мелодия давалась ему с еще большим трудом. Маша поморщилась. У самой лестницы на стене красовалась корявая надпись: «Еда», тут же меню: тушеная свинина, жареный адаг, рамфоринкус-гриль под чесночным соусом.
Маша вздохнула и начала подниматься наверх.
Студенты, заполнившие зал, наглые, дерзкие, встретили ее непристойными шутками и бесцеремонными взглядами. Сомнительные комплименты на гаэльском так и сыпались со всех сторон. Она молча прошла к круглому столу в дальнем конце зала, села на единственное свободное место, расстегнула пуговицы на плаще.
Некоторое время Кайл что-то пережевывал, склонившись к тарелке, потом поднял голову. Маша от удивления раскрыла рот.
– Боже мой! Вы только посмотрите на него!..
Кайл услышал возглас и с полным ртом заулыбался жене. Зубы у него были крепкие, молодые… Да и на вид он словно сбросил лет сорок, стал похож на того прежнего бравого Кайла, в которого она когда-то без памяти влюбилась.
Он омолодился. Ну и дела!
Его товарищи – Маша сразу определила, что все они сильные операнты, – засмеялись. Кайл отхлебнул из своего бокала, вытер салфеткой губы и спросил жену:
– Тебе нравится, Мари? Я теперь такой же крепыш, каким был в молодости. Смотри, как ловко подремонтировали твоего бродягу, любимая. Это я ради тебя затеял…
Маша ничего не ответила. Его друзья все еще посмеивались над ее реакцией. В этот момент к ним подошел официант.
– Еще что-нибудь желаете?
– Принесите несчастной женщине двойную порцию виски, чтобы она поскорее пришла в себя, – сказал Кайл. – И вот еще что: салат, закуски. – Потом он обратился к жене: – Хочешь попробовать рамфоринкуса, дорогая? Это такая птичка из мезозойского периода с длинным хвостом. Ее ловят здесь, на Кали. Вкусно, не хуже цыпленка…
Маша, не сводившая глаз с мужа, чуть заметно кивнула.
– А моим друзьям, – добавил Кайл, – по куску пирога с сыром. Никаких возражений, негодяй ты этакий!.. И слышать ничего не хочу! Мало ли что кончился. А ты пошукай, пошукай!.. Так что, пошукаешь? Еще вот что – кофе, чай?
Гости выбрали напитки, и официант удалился.
– Нам следует поскорее покончить с делом, – понизив голос, сказал Кайл. – Трем нашим друзьям надо успеть на последний шаттл, отправляющийся в космопорт. Ты немного припозднилась, Мари.
Маша даже не извинилась. Наконец она отвела взгляд от мужа и обратилась к присутствующим:
– Вы считаете уместным вести серьезную беседу в таком бойком месте?
– Очень даже уместно, – ответил за всех Кайл. – Только тупоголовые студенты да такие проходимцы, как я, ходят в это заведение. Здесь чужого за версту учуют. Вот еще что, прошу разговаривать по- человечески. Вслух. Я не оперант и как бы представляю на этой конференции всех нормальных людей.
– Не важно, уполномочивали они тебя или нет, – засмеялся один из гостей, – Позвольте представиться, профессор. Я – Хироши Кадама, Планетарный Дирижер Сацумы и член Директора по земным делам Консилиума.
– Я сразу узнала вас, господин Дирижер, – ответила Маша, – но не могла поверить своим глазам. Едва ли кому-нибудь могло прийти в голову, что вы симпатизируете нашему движению.
Хироши широко улыбнулся.
– Тогда, возможно, Верховный лилмик не утвердил бы мое назначение на пост Председателя администрации «японской» планеты.
– Теперь позволь представить тебе Клинтона Альвареса. Он – специальный помощник Главы администрации Оканагона Патриции Кастелайн. Она сама прилететь не смогла. Может, так и лучше. Мы с Клинтоном всегда найдем общий язык за бутылкой.
Поразительно красивый, со светлыми вьющимися волосами Альварес холодно кивнул. Вообще он держался очень надменно. В его манерах сквозило что-то кошачье. Одет, как и все присутствующие, кроме Маши, скромно и неброско.
Трое остальных представились сами. Женщина – Катриона Чизхолм – оказалась первым заместителем Главы Каледонии. Следующего за ней молодого человека Маше доводилось встречать раньше. Якоб
