пристально всматривался в нанесенные на бумагу черной тушью линии чертежей. Потом вдруг наложил растопыренную пятерню на тот участок дороги, на котором произошла их встреча с коляской. Именно здесь ее чуть было не растоптал разъяренный бык.
– Послушай, ты, кажется, мечтал, что построишь яхту и будешь ходить по озеру под парусом?
– И что ж в этом предосудительного? – усмехнулся князь. – Правда, графиня грозилась не пущать на озеро моих рыбаков, но только руки у нее коротки. Северная часть озера по чертежам моя...
– Ошибаешься, мой друг, – вздохнул Аркадий. – Карты рисовали лет сто назад, если не больше, когда озеро к самой дороге подступало. А теперь, помнишь, в некоторых местах до него с версту, а то и больше. И то все топи да камыши. Отступила вода, и сильно. Так что от твоей части озера ничего не осталось, разве лишь болота кусок, в которое ты быка загнал.
– Скорее он меня загнал, – мрачно произнес Григорий. Он понял приятеля с полуслова. Озеро за последние годы и впрямь, по словам управляющего, сильно обмелело. Вода отступала, дно затягивало илом. Того гляди, через сотню лет и вовсе лужа останется на месте прежней красоты.
– Да-а! – протянул он разочарованно. – Против законов природы ничего не попишешь! Только вряд ли мои рыбачки про то знают и завтра непременно на озеро отправятся. Так что, Аркаша, первые жертвы с нашей стороны не за горами. Надо будет с управляющим поговорить. Пускай старосту предупредит, чтоб не шастали мужички по владениям графини. С нее станется им лбы забрить или кнутом по спинам пройтись.
– Мужички твои поперед тебя узнали, что озеро усадку дало, а шалить им в землях графини сам бог велел. Ее-то людишки тоже не слишком таятся. В открытую твой лес валят и уголь древесный жгут. Даже старую смолокурню, что завидовские давно забросили, для собственных нужд приспособили. Поэтому понимаешь, какая ты кость в горле у графини? – Аркадий щелкнул пальцами и весело подмигнул приятелю. – А что, если завтра с утра облаву устроить, чтобы неповадно было кому попало в твоих угодьях озоровать?
– Я Бобрыкину велел наши кордоны выставить и в лесу, и на дорогах, даже на заброшенных. – Григорий вновь прошелся взглядом по карте. – Жаль, конечно, что озеро нас покинуло. Теперь и искупаться негде.
– Ну, это ты брось! – Аркадий хлопнул его по плечу. – Вспомни, как в детстве в лазутчиков играли. Что ж, мы сторожей графини не обведем вокруг пальца и не искупаемся в озере?
– Похоже, мы игры не только в лазутчиков затеяли! – вздохнул князь. – И мне не нравится, что ты слишком весело эти события воспринимаешь. Все гораздо серьезнее, и графиня не отступит ни на йоту от своих принципов, это я однозначно понял. Пощады не следует ждать, даже если мы поведем себя как джентльмены. Что тогда говорить о лазутчиках? Она отправит нас на галеры, а то и вовсе свиней пасти.
– А я бы согласился свиней пасти, лишь бы Ксению каждый день видеть. – Аркадий лихо подмигнул приятелю и столкнул чертежи со стола. – А ну их к дьяволу! Вели лучше вина нести да закусок. А то я успел проголодаться!
Через полчаса они уже весело хохотали, вспоминая забавные случаи из своей военной службы. Ведь когда-то они служили в одном эскадроне, и под пули ходили, и под ятаган турецкий, и под палаш французский. А потом судьба разлучила их на десять лет. И никто, даже Аркадий не знал, с какой стати она забросила задиру и буяна, любителя хороших вин и красивых женщин, лихого гуляку и азартного картежника Григория Панюшева на край света, в даль несусветную, в Южную Америку, которая для большинства и вовсе страна из области детских снов и книжек с картинками. Конечно же, таинственное исчезновение Григория породило массу слухов, в том числе о его гибели на дуэли. И когда через десять лет Григорий Панюшев, живой и невредимый, возник на пороге его квартиры, Аркадий поначалу принял бывшего приятеля за привидение. Тем более что сам пребывал в глубоком похмелье, когда и не такая чертовщина может привидеться.
– Свят, свят, свят! – крестился он дрожащими от страха пальцами, а сам все отступал и отступал в глубь комнаты, туда, где над кроватью висел образ Николы-чудотворца, покровителя всех воинов, даже тех, что в отставке, в которой Аркадий пребывал более года.
– Да полно тебе, Аркаша! – расхохоталось «привидение», и только тогда Аркадий опустил руку с сомкнутыми для крестного знамения пальцами. Этот смех нельзя было спутать ни с чьим другим. Единственный человек на земле мог смеяться столь раскатисто и заразительно. И он стоял перед ним, загорелый до виноградной синевы, с озорно блестящими глазами и растянутыми в улыбке губами.
– Что, Аркаша, уже не чаял меня увидеть живым? – спросил его Григорий, когда приятели наконец обнялись и расцеловались по старому обычаю троекратно: на славу, на удачу, на любовь!
– Ну, ты и чертушка! – Вместо ответа тот хлопнул его по плечу. – Где тебя носило? Даже мне не соизволил сообщить, куда так внезапно исчез.
– Были дела! – туманно сказал Григорий и уселся на единственный стул.
Аркадий пробежался глазами по многочисленным бутылкам и вздохнул. Все они были пусты, как и его карманы. Нежданно свалившегося на его голову приятеля угостить было нечем. Аркадию стало неимоверно стыдно. Только сейчас он почувствовал, насколько худо и неудобно быть бедным!
Но Григорий понял его замешательство и крикнул:
– Эй, Антоньо!
На пороге появился рослый и широкоплечий парень в кожаных штанах и в шляпе с прямыми жесткими полями, смуглый и усатый. Сняв шляпу, он слегка склонил голову:
–
– Я голоден как волк, Антоньо! – также по-испански ответил ему Григорий.
– Не хотите ли что-нибудь выпить? – продолжал Антоньо.
– Приготовь бутылку красного вина и закуски, – велел хозяин.
Парень кивнул головой, вновь поклонился и вышел из комнаты. А Григорий обратил свой взор на потрясенного приятеля.
– Тебя что-то поразило?
– Мало сказать, поразило. – Аркадий дернул головой, точно пес, стряхивающий воду с ушей. – Это ж по-каковски ты со своим громилой разговаривал?
– По-испански, – рассмеялся Григорий. – И Антоньо вовсе не громила. Это – управляющий моих поместий в Аргентине. Абсолютно надежный и честный малый. Правда, в тех краях чем шире плечи, тем больше уважения!
– В Аргентине?! – Аркадий оторвал пуговицу от рубахи, которую натянул между делом и принялся застегивать. – Как ты там оказался? Мы ж тебя здесь похоронили!
– А это зря! В роду князей Панюшевых живут долго и крайне редко болеют.
После подобного заявления Аркадий и вовсе сел на кровать.
– Постой, Гриша! – Он схватил полотенце и обтер им лицо. – Что я слышу? Старик признал тебя законным сыном?
– Признал, – усмехнулся Григорий, – а что ему оставалось делать? Единственный наследник от дурной болезни потерял способность детей производить, а вскоре его французские матросы в драке зарезали, когда он к какой-то певичке вздумал приставать в лионском кабаке. Тогда старик принялся меня разыскивать. И каково ж было мое удивление, когда его поверенный в делах заявился ко мне на гасиенду и сообщил, что я уже полгода как князь Панюшев и должен вступить в наследство после смерти моего дорогого батюшки.
– Выходит, князь знал, что ты жив? – удивился Аркадий. – Но почему ж тогда отмалчивался, когда его спрашивали о твоей судьбе?
– Поначалу он тоже ничего не знал. Лет пять прошло, прежде чем я ему написал и попросил позаботиться о матушке. Она в то время сильно болела. Но он и без моих просьб до самой ее смерти очень бережно к ней относился.
– Я был на ее похоронах, – вздохнул Аркадий. – Князь сильно плакал. Очень жаль, что сословные предрассудки не позволили ему жениться на твоей матери. Ведь она была простой танцовщицей в кордебалете.
– Дело не только в предрассудках! Женись он на матушке, пришлось бы расстаться с карьерой, а князь
