после отправиться на прогулку? Все нормальные люди поступают именно так.
– Я понадеялась на собственную память. – Девушка совсем сникла, а слезы вновь покатились по ее щекам. – Не знаю, кто меня наказал! За какие грехи? Ведь все так хорошо начиналось! Я приехала в Североеланск из Томска по рекомендации. Меня очень хорошо встретили, определили жить в отдельной комнате рядом с детской... Жалованье хорошее положили, питание за одним столом с хозяевами. Об этом можно только мечтать такой бедной девушке, как я. И вот все пошло прахом! – Она прижала ладони к лицу и зарыдала. Сквозь всхлипы доносились только отдельные слова: – ...выгонят с волчьим билетом... не примут больше... ни в одно приличное... семейство...
– Успокойтесь! – приказал Алексей. Он хорошо знал, что в подобных случаях только строгость способна остановить поток женских слез. – В доме ваших хозяев нам вряд ли дадут поговорить, придется везти вас в управление, но его стены к задушевным беседам не располагают. Поэтому, будьте добры, не ревите, а отвечайте на мои вопросы без лишних эмоций. Чем точнее и подробнее вы опишете ваш путь от дома до того места, где Тему похитили, тем живее мы сможем представить картину преступления и скорее всего обнаружим какие-то зацепки и ниточки, которые выведут полицию на злоумышленников.
– Да-да! – торопливо закивала головой девушка. Она вытерла носик крошечным кружевным платочком и уже более спокойно посмотрела на Алексея. – Спрашивайте, я готова!
– Вы прежде видели где-нибудь коляску похитителей?
– Нет, ничего подобного не замечала. Правда, я ничего не успела рассмотреть! Я сначала вообще ничего не поняла. Почувствовала только, что меня больно ударили в спину, и в следующее мгновение упала на тротуар. А после увидела, как этот негодяй подхватил Тему под руки и побежал... Я кричала... Простите! – Девушка судорожно перевела дыхание. – Я, правда, была вне себя в то время и мало что помню!
– Конечно, я уже допек вас своими вопросами, – несколько смягчил тон Алексей, – но не заметили ли вы что-нибудь необычное в семье Гейслеров? Бывает, по отдельным фразам, словам, нервозности или озабоченности людей можно определить, что они чего-то опасаются. Слуги обычно хорошо осведомлены о таких событиях.
– Я не относилась к слугам, – поправила его Елена, – и ничего такого не замечала. Но, думаю, нас с Темой не отпустили бы вечером на прогулку одних, если бы Ивану Генриховичу угрожали! Впрочем, я подумала... – Девушка судорожно сглотнула. – Мне кажется, Тему украли по другой причине.
– По какой же?
– А вы разве не заметили? – Она с удивлением посмотрела на Алексея. – На левой ручке у него пальчики срослись вместе. Такое, говорят, бывает. Врачи обещали через год сделать операцию по разъединению пальцев.
– Что ж, таких детей любят порой гораздо сильнее, чем родившихся без отклонений. Скорее всего преступники просчитали это и потребуют за него приличный выкуп.
– Я думаю, вы ошибаетесь! – возразила Елена. – Ребенка, на мой взгляд, украли не по той причине, что он сын судьи и за него можно получить солидный выкуп. Похититель был с черной густой бородой, цыган или молдаванин. Это было заметно даже под маской. Они крадут детей с увечьями и обучают их просить подаяние.
– Вы-то откуда знаете? – поразился Алексей. – Я пятый год служу в полиции и с подобными случаями еще не сталкивался. Правда, не раз слышал о таком промысле, но считал его из области досужих пересудов.
– В детстве меня чуть не украли цыгане, – потупилась девушка. – Старший брат с трудом отбил. А хозяйка в Томске рассказывала, что в младенчестве ее брата облила кипящим молоком нянька, и он покрылся страшными ожогами. После они зарубцевались, но на лице и руках остались ужасные шрамы. В три года его украли, а через десять лет его матушка отправилась на воды в Мацесту и там встретила нищего в безобразных рубцах. Но тотчас поняла, что это ее пропавший сын. Ведь она прикладывала мази к его лицу и рукам и могла бы узнать собственного сына среди тысячи ему подобных калек.
– Да, очень трогательная история, – заметил вежливо Алексей, а про себя подумал, что барышня очень доказательно уверила его в том, что похищение произошло случайно, просто неизвестные злоумышленники заметили подходящего для их гнусных целей ребенка и недолго думая умыкнули его. И все-таки что-то не складывалось в этой версии. Голубые глаза воспитательницы одарили его чистым и невинным взором, но Алексей отлично помнил, что поначалу она очень настойчиво заявляла, что никого и ничего не разглядела, а тут вдруг вполне уверенно заявила, что похититель походил на цыгана или молдаванина. Следовало разобраться со столь быстрой сменой показаний, но впереди возник судейский особняк и Алексей представил, какие Содом и Гоморра воцарятся через несколько минут в его стенах, и тяжело вздохнул. Ну почему ему так не везет и даже в приятные минуты свидания с очаровательной девушкой случаются в мире всякие гнусности? Причем раз от разу все отвратительнее...
Глава 4
– Что ты такой взъерошенный? – поинтересовался Иван, стоило Алексею перешагнуть порог кабинета. – Влетело и в хвост и в гриву?
– Это еще ласково сказано. – Алексей подошел к своему столу и опустился на стул. Сумерки уже опустились на город, и в комнате, кроме Вавилова, других агентов не было. Пригладив рукой волосы, Поляков откинулся на спинку стула, вытянул ноги и закрыл глаза.
– Ты поспать сюда заявился? – вежливо справился Вавилов.
– Дай отойти немного, – попросил его Алексей, – меня чуть не четвертовали в семейке Гейслеров, словно это я похитил их ненаглядного дитятю. Надо же было так повезти: оказаться в том самом месте и в ту самую минуту!
– Ты допросил гувернантку?
– Допросил. Но что толку? Другие свидетели, в основном прохожие, тоже как следует ничего не разглядели. Все произошло мгновенно, словно специально было подстроено. Но сам Гейслер не получал никаких писем с угрозами или предупреждениями. Клянется и божится, что дела у него в порядке, особых врагов не имеет. Выкупа тоже пока не потребовали. Странное какое-то похищение...
– По твоему мнению, гувернантка имеет к нему отношение?
– Пока не разобрался. Мне пришлось отвезти ее к себе домой. Оставил на попечение няньки. Гейслеры ее выставили даже без выходного пособия. Мадам закатила истерику, бросалась на девушку с кулаками, пришлось вызывать доктора и отпаивать ее каплями. У самого судьи прихватило сердце... Одним словом, сплошной бедлам! Крики, слезы, ругань... Завтра немного успокоятся, тогда и поговорим.
– Хворостьянов вызвал к себе Федора Михайловича, поэтому я и торчу здесь, не ухожу. Тебе он тоже велел его дождаться. – Вавилов подпер щеку кулаком и с тоской посмотрел в темный проем окна. – Не иначе светопреставление начинается! И все на нашу голову! Ни одного лета не помню, чтобы сразу столько преступлений случалось! Словно обвал какой-то!
– Ты по гадалке работал?
– Работал! – зевнул Иван во весь рот. – Картина вырисовывается интересная, но вполне банальная. Похоже, Клементину ограбили и убили, и без молодого помощника здесь не обошлось. Сегодня допрашивал горничную и кухарку. Кухарка – бабка хитрая, но недалекая и особо ничего не знает или очень умело скрывает. Горничная – та поумнее и рассказала мне много занимательного из жизни прорицательницы и ее окружения. Оказывается, у Клементины, то есть у Зинаиды Бучилиной, в несгораемом шкафу, который мы осматривали в ночь убийства, действительно хранились кое-какие драгоценности. Сегодня утром я его осмотрел еще раз. Он довольно примитивной конструкции, и замок легко открывается хоть гвоздем, хоть пилкой для ногтей. Лидия, горничная, заявила, что иногда мадам открывала сейф, надевала на себя украшения, садилась перед зеркалом и вздыхала. А горничной объясняла, что они дороги ей как фамильные воспоминания. По словам Лидии, из шкафа исчезли две нитки крупного жемчуга, кольцо с сердоликом и голубой бриллиант в оправе из золота. Я беседовал с Вайтенсом, и он рассказал, что пару месяцев назад Бучилина приносила ему свои драгоценности и просила назвать их настоящую стоимость. Вайтенс оценил нитки жемчуга в триста рублей, а кольцо с сердоликом и вовсе в пятьдесят. Оно имело только историческую ценность. Бучилина рассказывала – правда, я сомневаюсь, есть ли в этом рассказе хоть капля правды, – что под его камнем хранился крохотный локон, который якобы принадлежал Евдокии Лопухиной – первой жене Петра Великого. Известно, что она закончила свою жизнь в монастыре, куда ее спровадил супруг. Князь Драгомиров, который был влюблен в царицу, выпросил у нее кольцо с локоном на память. С тех пор оно, как
