школьников старших классов, низшего звена служащих небольших коммерческих организаций, бездарных рок-музыкантов, их жутковатого вида телок и прочего сброда. Здесь отвратительное пиво (сам я пива не пью и сужу лишь по его внешнему виду), разбавленные крепкие спиртные напитки и дешевая водка. Гости сего заведения едят в основном шаурму с картошкой фри (ставшую «национальной русской едой» для такого рода публики, такой же, как суши для более обеспеченных слоев населения. Воистину шаурма – это суши для бедных. Быстро, сытно и недорого). Насколько это ужасная дыра, настолько же это выгодный бизнес для хозяев заведения. Биток здесь почти всегда. Очереди в баре, нехватка стаканов, снующие официанты, неспособные запомнить с трех раз заказ ста граммов виски. Всюду пьяные компании, горки смятых, мокрых от напитков денег на столах, бармены, не успевающие выдергивать из потных кулачков гостей сотенные купюры. В общем, все очень правильно сделано. Хочешь быть богатым – работай для бедных.
Гоп-компания интернетчиков, общим числом человек в двадцать, расселась за сдвинутыми вместе двумя длинными столами. На столах много водки, пива и мало закуски, что весьма недальновидно, но вместе с тем объяснимо отсутствием средств. Видимо, Пегас не Волшебная Лань из мультфильма, которая била копытом и вокруг сыпалось золото. Но то, что он так же умеет бить копытом, притом весьма сильно, отчетливо понимаешь, глядя на помятые лица некоторых, давно присутствующих в этом литературном андеграунде. Я прохожу к столу, жму руки тем, кого знаю в лицо, мне придвигают стул, я немедленно заказываю виски и начинаю оглядывать собравшихся.
Присутствующие на тусе девушки, числом три, начинают меня пристально рассматривать. Я всем, а особенно им, улыбаюсь как можно более простецки. Одна из девушек спрашивает меня, пойду ли я на чей- то концерт в ДК «Горбунова» на следующей неделе, я отвечаю, что пока не знаю, но очень может быть, и предлагаю ей виски. Это немедленно вызывает негативную реакцию сидящего рядом с ней парня, который уже порядком набрался и строит на нее дальнейшие планы. Сидящий рядом со мной его друг тоже начинает напрягаться, и я чувствую себя узлом противоречий, центром притяжения, яблоком раздора и как там это еще обычно называется. Напряжение усиливает тот факт, что я пью виски, что само по себе является провокацией. И девка некрасива и потасканна, посему для нее я просто принц. А учитывая то, что парни, сидящие с ними, пьяны, неплатежеспособны и синюшны лицом, я принц вдвойне, возможно, даже наследный. И у этого лажового пролетария нет по сравнению со мной ни одного шанса, впрочем, как и у этой девки… Но в целом мне очень прикольно, и ситуация скорее забавляет меня, чем напрягает. Я, стремясь разрядить обстановку и съехать с темы грядущих разборок, предлагаю вслух всем присутствующим напиться, что вызывает бурное одобрение.
Компания поделена на три лагеря. Четыре спящих в конце стола пьяных литератора, человек семь пока еще менее пьяных парней и три девки, которые громко обсуждают деятельность нацболов Лимонова, и еще шестеро парней, сгруппировавшихся вокруг полного юноши, обладателя умного лица, обрамленного круглыми очками и небольшой бородкой. Он что-то вещает, затем наливает всем из графина водки, заканчивает речь и внимательно смотрит в лицо каждому, видимо, оценивая эффект своей речи. Поскольку я сижу в центре второго лагеря, я пытаюсь прежде всего въехать в обсуждаемое этой группой.
На столе лежат распечатки с сайта НБП – тексты Лимонова с кричащей «шапкой» – «Слово Вождя» и какие-то фотографии. Один из присутствующих, бритый налысо и одетый во все черное чувак, которого зовут Иван (но представляется он исключительно как Опарыш), читает вслух:
– «Тем, кто меня считает предводителем орды непонятных юных варваров, хочу напомнить, вынужден напомнить, что я русский интеллигент революционного типа и выгляжу своим в ряду Радищева, Герцена, Бакунина, Чернышевского… Говоря иронически, я не менее “интеллигентен”, чем предводитель интеллигентов Григорий Алексеевич Явлинский, думаю, что как автор 37 томов я более интеллигентен, чем он. А орда, идущая со мной, – это молодая интеллигенция России, “племя младое, незнакомое”». Лимонов – это то единственное, чего ОНИ не затоптали. Партия растет, молодежь подтягивается. Даже пресса уже не может нас игнорировать. Акции нацболов всколыхнули все это болото из журналюг. Смотрите, как они к нам бросились! Понимают, суки, что скоро мы вернем народу страну. А в регионах вообще кошмар что творится. Беспредел местных чиновников и обнищание такое, что сил терпеть уже нет. Россия беременна революцией. Нацболы дико популярны. Еще чуть-чуть, полшажка, и все. Смоет этих временщиков как селем, – резюмирует Опарыш.
Слова «Россия» и «народ» он произносит с особым придыханием. Кажется, что жонглирование ими доставляет ему удовольствие, сходное с оргазмом. Про себя я отмечаю, что один мой знакомый из тусовки с таким же придыханием говорит «малтинешнл» и «глобализация». Хотя ясно, что и Опарыш, и этот мой знакомец употребляют данные слова, подчеркивая свою принадлежность к определенной, лидирующей части своего социума. Или используют их как способ собственной идентификации в глазах окружающих, но уж никак не из-за того, что их действительно занимают проблемы народа или грядущие с глобализацией бонусы для всей планеты.
Собравшиеся многозначительно молчат. Я думаю о том, до чего же все наши доморощенные идеологи революции, вся эта левацкая часть интеллигенции всегда тяготели к таким вычурным формулировкам, как «орды», «варвары», «русский интеллигент революционного типа» (последнее звучит как легкая канонерка типа «Русич»), «Россия беременна революцией». В каждой запятой немыслимая поза, маска святой миссии, великой значимости и прочего. И за всем этим – пустота, бездействие, отсутствие каких-либо задач, идеалов и помыслов изменить все к лучшему. И самое главное, самое уебищное во всем этом – мелочность целей, типа банкета или машины, оплаченной спонсорами. И жадное желание зацепиться за это любой ценой, войти в когорту властей предержащих, а там уже вспомнить о народе только в канун следующих депутатских выборов.
И страшно представить, что будет, если эти люди каким-то образом окажутся у власти. В какой бар «Кружка» превратят они страну, прикрываясь желанием отмыть ее от скверны «прошлого преступного режима». Только зальют они ее не водкой, вот в чем проблема. Представляю, с каким наслаждением они будут вешать и выводить во внутренние дворы тюрем нас, менеджеров среднего и высшего звена. Олигархи к тому часу уже сбегут отсюда, и играть роль тиранов, выстроивших свое благополучие на крови трудового народа, а теперь представших перед его священным судом, придется тому самому пресловутому среднему классу. Никто не вспомнит имен тех, кто отжимал себе природные недра, зато всегда найдутся «народные мстители», горящие священным огнем сведения личных счетов с обладателем лучшей машины во дворе, дорогих часов и костюмов. Гораздо приятнее уничтожать тех, у кого ты стрелял полтинники и сотки, чем бороться с уехавшими миллионерами. Да, отольются тусовочной Москве ее «тодсы», «прады», «гламуры» и «галереи». А потом, потом вся эта мерзость опарышами поползет в регионы, о судьбе которых они сейчас говорят с таким пафосом. Доесть разлагающийся труп России. Хотя, конечно, все это мои фантазии и революции закончатся, так и не начавшись, как только появится первый более-менее солидный взнос от спонсоров и будет пущен на личные нужды Вождей. Бабло опять победит зло и все такое.
– У меня подруга есть, Надя, так она в прошлые выходные в ментовку загремела, – встревает в разговор девушка лет двадцати, с милым, интеллигентным лицом, неплохо одетая и весьма ухоженная. – Она с подругой и двое парней из их группы пытались ночью приклеить на дверь приемной ФСБ плакат с Фантомасом и надписью «Я Фантомас, а ты говно!». Так их тут же скрутили, отвезли в отделение, продержали там восемь часов, но потом отпустили. Она такие ужасы рассказывала, что там творится. Их, правда, не били, но, в общем, методы у них гестаповские.
– А что же она хотела? Чтобы ей выдали орден «За заслуги перед Отечеством»? На хера она туда вообще поперлась? – вопрошаю я. – Сидела бы лучше дома или с парнем своим трахнулась. В театр бы сходили. Зачем вообще этот бред?
Девушка падает в замешательство. С одной стороны, все идет по плану. Она кокетничает с молодыми революционерами, и разговор с ними идет на одной волне, и она наверняка знает, что ей ответит тот мальчик, кому она в целях завязки/продолжения отношений адресовала свой пассаж (а я думаю, что присутствие девушек в таких околополитических движухах заточено строго на поебки). И тут я ломаю ей всю матрицу, встревая со своим логичным в общем-то замечанием. И ее ментальные весы колеблются между здравым смыслом моей реплики и стремлением выглядеть своей, левацко-бунтарской девчонкой (пусть и из хорошей семьи).
– Это не бред, – заступается за нее Ваня. – Выступать против этого фашистского режима нужно всеми доступными способами. На всех участках. Вода камень точит. Потом критическая масса нарастет и сметет это все к ебеням.
