Константинович Рерих отказаться от «негодного дела» — страсти к кровавой охоте…
Однако, возможно, он часто задумывался над этой извечной темой — убийством наших «братьев меньших» — и «для забавы», и ради удовлетворения некой черной страсти, которая атавистически живет в человеке, больше в мужчинах, со времен каменного века, когда охота была для первобытных людей единственным источником существования.
Много лет спустя, в 1916 году (может быть, в декабре? И, значит, в Карелии, в Сердоболе) он напишет стихотворение «Не убить?», которое войдет в цикл стихов «Мальчику». Наверняка, создавая это стихотворение, Николай Константинович думал о своих сыновьях, вступающих в юношескую пору. Вот оно:
Мальчик жука умертвил. Узнать его он хотел. Мальчик птичку убил, Чтобы ее рассмотреть. Мальчик зверя убил, Только для знанья. Мальчик спросил: может ли Он для добра и для знанья Убить человека?
А не о себе ли — в «возрасте своих сыновей» или о себе-студенте — думал он, сочиняя это страшное стихотворение на живописном берегу Ладожского озера? Впрочем, эти строки могли сложиться в Петрограде, когда поездка только планировалась, и северная русская столица уже остыла от шовинистического, ура-патриотического угара первых сокрушительных лет войны и жила предчувствием катастрофических перемен и в России, и в Европе, да и во всем мире…
После завершения образования Николай Рерих делает блестящую служебную карьеру, которая из года в год стремительно и неуклонно идет по восходящей — он занимает последовательно: пост секретаря Общества поощрения художеств — 1901 год, становится директором этого Общества — 1906 год, избирается председателем объединения художников «Мир искусства» — 1910 год.
Служебную карьеру нашего героя накануне Первой мировой войны венчает присвоенное ему в 1914 году звание действительного статского советника, что приравнивалось к чину генерал-майора в армии или контр-адмирала на флоте.
Параллельно и, пожалуй, прежде всего растет его слава художника, живописца — свое рабочее время Николай Константинович распределяет примерно так: 30% — служба, 70% — творчество. В этой связи — несколько дат. Еще во время занятий в Академии художеств в 1897 году ему присваивается звание художника за картину «Гонец»; 1902 — 1905 годы — выставки в Петербурге, Москве, скандинавских странах, в Париже; 1906 год — Рериха избирают в члены Парижского осеннего салона; 1909 год — Николаю Константиновичу Рериху присваивается звание академика Российской академии художеств.
И венчают деятельность будущего «учителя человечества» как на службе, так и в творчестве (по современной терминологии) — правительственные награды: он кавалер орденов Святого Станислава, Святой Анны и Святого Владимира.
Но есть еще одна, секретная — подпольная, если угодно — сфера деятельности Николая Константиновича: масонская, в ложе российских розенкрейцеров, члены которой называли себя также «рыцарями ордена розы и креста».
И здесь необходимо сказать об особой роли в этой специфической области бытия Рериха его супруги, Елены Ивановны. Их женитьба состоялась в 1901 году, юная Елена Рерих на поверхности петербургской жизни — светская красавица, близкая к императорскому двору, чему в немалой степени способствовало служебное положение мужа, его близость к царскому окружению — среди великих княгинь и самых именитых аристократок во время светских приемов в Зимнем дворце, в Царском Селе или в роскошных залах Петродворца. Она — гостеприимная хозяйка, содержательница художественного салона, стены которого украшены в основном полотнами мужа, любящая и заботливая мать — эта женщина в скрытой от посторонних глаз масонской среде пользовалась известностью как сильный медиум: Елена Ивановна страдала эпилепсией, и в минуты, предшествующие приступам болезни, слышала «голоса» и с их помощью могла «вызывать духов»… Она имела сильнейшее влияние на Николая Константиновича, постепенно стала чем-то вроде его духовного поводыря, советчика. Но это знал, точнее сказать, ощущал только Николай Константинович, часто отвергая такое влияние жены в своих внутренних монологах…
В те годы в Петербурге, как и во всей Европе, входил в моду спиритизм. Рерихи спиритические сеансы устраивали у себя дома на Галерной улице, и главным действующим лицом их была Елена Ивановна. Есть смысл назвать некоторых персон, посещавших эти сеансы: Сергей Дягилев, Александр Бенуа, Игорь Грабарь; бывал на них и знаменитый востоковед, буддист Сергей Ольденбург, непременный секретарь Российской академии наук, человек, близкий к Генштабу и военному министру Куропаткину (последний — о чем свидетельствуют архивные документы — неоднократно обращался к ученым за консультациями по поводу тайных русских миссий в Тибет). Бывая в роскошно обставленной квартире Рерихов, Сергей Иванович часто уединялся с хозяином для продолжительных бесед. (N.В! Дамы и господа! О чем же беседовали государственные мужи и масоны? Вполне можно догадаться, имея в виду дальнейший жизненный путь Николая Константиновича. Согласитесь — «горячо»! Очень даже «горячо»…)
В эту же пору Рерих тесно сблизился еще с одним адептом «ордена розы и креста» — со скульптором Сергеем Меркуловым, который придерживался левых взглядов и прежде всего этим обстоятельством был интересен художнику и философу. Меркулов водил дружбу со Степаном Шаумяном и любил вспоминать, как во время учебы в Цюрихе в 1902 году ходил слушать диспуты Ленина и Чернова.
Наиболее экзотической фигурой ложи розенкрейцеров был монгольский интеллигент Хаян Хирва; полиглот, путешественник, влюбленный в европейскую культуру, посетивший Францию, Германию, Грецию, увлекающийся эсперанто, он мечтал о создании общеазиатского языка. С ним тоже сблизился Николай Константинович — его все больше и больше интересовал Восток, особенно восточные страны, примыкающие к границам Российской империи14.
Еще один масон и друг живописца Рериха — Константин Николаевич Рябинин, талантливый психиатр, специалист по лечению эпилепсии (Николай Константинович познакомился с ним в связи с болезнью жены). Позже Рябинин писал: «Нас сблизила общность интересов по изучению трудных и малодоступных для понимания широких масс областей человеческого духа. В своей практике я использовал древние методики Индии, Китая, Тибета по лечению психических недугов. Эта область чаще всего зашифрованных знаний жгуче интересовала знаменитого художника. Однажды, если мне память не изменяет, в 1912 году, Рерих привел ко мне в поликлинику второго секретаря посольства Японии Есуко Мацуоко. Дипломат выполнял в Петербурге весьма деликатное поручение — подыскивал врача-консультанта для японского императора Иошимото, которого мучили приступы безумия».
Рябинин познакомил Рериха с японским дипломатом, который к тому времени бойко говорил на русском языке. Трудно сказать, совпадение ли это. Но обстоятельства таковы: Есуко Мацуоко был страстно увлечен оккультизмом, восточной мистикой, всем, что было связано с Шамбалой. Все время, пока Мацуоко находился в Петербурге, экзотический японец и Николай Константинович постоянно встречались — им было о чем поговорить, они стали очень близки друг другу… (Запомните, уважаемые читатели, все, о чем говорится в этом абзаце из увлекательной книги Арнольда Шоца «Николай Рерих в Карелии» — И. М.)
Наконец — весьма примечательное обстоятельство! — посещали в те годы квартиру Рерихов в качестве масонов первой, начальной ступени посвящения две весьма колоритные фигуры — двоюродный брат Меркулова, суфий Георгий Гурджиев и мистический писатель, биолог, оккультист Барченко. (Тесен, тесен мир, дамы и господа!)
Российское масонство в начале XX века находилось под сильным влиянием восточных религий, в частности — буддизма. Хотя точнее будет сказать, это был некий мистический суррогат, состоящий из фрагментов различных восточных учений, и древних, и более поздних.
…Лето 1914 года. Начинается Первая мировая война. К этому времени сорокалетний русский художник Николай Константинович Рерих достиг известности и славы; сделал блестящую светскую, служебную карьеру; он богат — получает и государственное содержание, приближающееся к высшей шкале «императорских» годовых окладов, и деньги от продажи картин, которые котируются вполне достойно, и все увеличивающиеся гонорары за литературные произведения в самых разных жанрах, начиная от стихов и кончая объемными повестями.
Итак, у Рериха есть кое-что на счетах российских и швейцарских банков, но следует подчеркнуть: все это — результат каждодневного труда. Материальное богатство не получено по наследству, а создано собственными руками. Дом — полная чаша, дружная счастливая семья: любящая, преданная жена («моя единственная Лада», «мой ангел-хранитель»), подрастают сыновья, умные, трудолюбивые, добрые мальчики, с которыми у отца полное взаимопонимание.
