– А они из-за упрямства и приверженности старине были против?
– Все не так просто. В двух словах не объяснишь, а нам, кажется, пора спуститься.
Через гостиную они выходят на площадку.
– Никаких замков, – отмечает Лидрал. – Только щеколды изнутри, на случай, если не хочешь, чтобы тебя потревожили. Это о многом говорит.
– Да... здесь так. А теперь о машинах. Чтобы заставить паровой двигатель работать, нужно сжигать уголь и нагревать воду до такой высокой температуры, чтобы она превращалась в пар. Горение есть проявление хаоса, да и горячий пар тоже, – поясняет Доррин, пока ведет Лидрал по лестнице, а потом к столовой. – И это не единственная проблема. На изготовление машин уходит уйма железа, а в топках сжигается уйма угля. Остаются шлаки, зола и прочие отходы, загрязняющие землю и воду. А загрязнение тоже есть проявление хаоса.
Стоит Лидрал и Доррину ступить на порог столовой, как им машет рукой уже сидящий за столиком Тирел:
– Должны быть, тебя тут любят, мастер Доррин. Рыбу здесь готовят – пальчики оближешь, да и пиво у них забористое.
– У меня теперь своя кровать. Отдельная, мягкая кровать! – возбужденно тараторит Фриза.
– Рад за тебя, – с улыбкой говорит девочке Доррин.
– Завтра Пергуна осмотрит здешняя целительница, ее Ребекка зовут, – сообщает Мерга. Сам помянутый ею Пергун бормочет что-то не совсем разборчивое.
– А мама сказала, что мы, может быть, сами со временем обзаведемся таким же чудесным домом. Это правда? – не унимается Фриза.
– Ну... я пока не знаю.
– А я знаю, ты нам это устроишь. Ты все можешь.
С трудом не поморщившись – слишком уж безоглядна ее вера, – Доррин поглаживает Фризу по плечу. Мерга улыбается, а Пергун смотрит на служанку, расставляющую тарелки.
– Тебе, кажется, туда, – говорит Лидрал, указывая на единственный стол, накрытый на двоих.
Все столы в зале изготовлены из полированного красного дуба, столовые приборы – из олова, а высокие стаканы – из голубоватого дымчатого стекла.
– Пиво, вино или сок? – спрашивает немолодая, но без проблесков седины женщина.
– Пожалуй, вина, – говорит Лидрал.
– А тебе сок, не так ли?
Доррин кивает, и женщина уходит.
– Откуда она знает?
– Наверное, это сразу видно.
– Допустим, то, что ты работаешь с гармонией, и впрямь видно сразу. Но как это связано с предпочтением тех или иных напитков?
– Черные в большинстве своем не приемлют никакого спиртного. Надо думать, спиртное – это тоже своего рода проявление хаоса. Очень тонкое, но все же...
– Хорошо, что я не Черная.
Не успевает Лидрал договорить, как служанка возвращается с двумя кувшинами.
– Угощайтесь. Сегодня у нас сиг с жареной куиллой, а на сладкое медовые коржики, – с этими словами женщина исчезает.
– Расторопная, – замечает Лидрал.
– Это своего рода проявление гармонии.
– Ты нервничаешь, правда? – говорит Лидрал, пригубив из бокала. – А вино хорошее.
– Да, нервничаю, – признается Доррин. – А ты бы на моем месте не нервничала?
– Я – другое дело. Но ты-то здешний!
– Здешний-то здешний, но много ли от этого радости, если родной отец отправил меня в изгнание за одни лишь мысли, когда я ровным счетом еще ничего не успел сделать?
– Мне все-таки непонятно, почему.
– Наверное потому, что я ничего не принимал на веру безоговорочно. Порой он бывал прав, но я никогда не хотел воздать ему должное. Вот и он ни за что не желал признавать, что в чем-то могу быть прав и я.
– Но сейчас-то ты понимаешь, кто и в чем прав?
– Вроде бы, – смеется Доррин. – Но от этого не легче.
На столе появляется рыба.
– Коржики принесу попозже, – объявляет служанка перед тем, как исчезнуть.
– Откуда здесь мед, если остров отрезан от мира? Мед должен быть очень дорог!
