людском потоке девушки и женщины, встречаясь, сцеплялись в парочки и тройки и двигались дальше уже вместе, сберегая ручную кладь от уличных воров. Мужчины, приостанавливаясь на секунду для обмена рукопожатиями, без сожаления расходились в разные стороны. Конный патруль бдительно надзирал за сохранением всеобщего благоденствия. Представители Имперской гвардии, поражающие воображение молодых служанок яркой формой и лихо закрученными усами, почтительно уступали дорогу сказочно изящным каретам с вычурными гербами на дверцах.
Великолепие столицы короной венчал Императорский дворец, расположенный на искусственном холме в центре города. К нему стекались все центральные улицы, и от него, как круги по воде, расходились кварталы разных сословий. Это бесподобное сооружение, казалось, парило над городом, и его было прекрасно видно из любой точки столицы. Огромную дворцовую площадь выложили цветными плитами, которые, если приглядеться, составляли сцены, по-моему, на какие-то религиозные темы. Дворцовое здание построили в белых и розово-золотых тонах — много башен, ажурных арок; все вместе оставляло впечатление причудливо собранных в замок облаков, чуть тронутых первыми лучами восходящего солнца и непостижимым образом задержавшихся над городом.
Я вовремя скачком переместилась к противоположному окну и успела увидеть, как на северо-востоке города, словно мыльный пузырь, севший на влажный пол, зеркально переливается всеми цветами радуги странное здание в форме полусферы. Если дворец поражал своим великолепием, то это сооружение рождало в душе благоговение и боязнь, что неосторожный ветерок разрушит чудо.
— Храм Единого, — заметив мой прикипевший к зданию взгляд, благоговейным шепотом пояснила Айда. — Говорят, что его стены, хоть они и толщиной с человеческий волос, невозможно разрушить. Наземную часть храма может посетить любой верующий, под землю же допускаются только служители Храма. Самые могущественные маги Тилана поступались Силой, дабы создать эту диковину. Тогда между Гильдией и Храмом еще не было такой грызни, как нынче. А все после…
— Хватит болтать, Айда! — раздраженно бросила Велисса. — Мы уже подъезжаем.
Камеристка послушно замолчала. Герцогиня, испортив всем настроение, продолжила угрюмо гипнотизировать пустой угол.
Дворец и дворцовый парк от прочих зданий отделяла высокая, безупречно гладкая стена, проходы в которой бдительно охранялись стражниками в начищенных до блеска кирасах. Вояки уважительно освободили путь нашей процессии.
Как я заранее и предположила, меня подвезли вовсе не к парадному входу, а к каким-то подсобным помещениям.
«Тсс… Конспирация!» За ногу ее.
Замотали с головой в плащ и повели внутрь дворца, куда нас пропустили без малейшей задержки.
«Хорошо иметь в бабках принцессу». А вы как думали?
Надвинутый капюшон мешал мне оценить обстановку, ноги постоянно путались в полах длинного плаща, тонкая струйка пота побежала между лопатками. По ощущениям дворец казался огромным, до покоев герцогини мы добирались все полчаса.
Роскошь апартаментов, куда мы пришли, просто кричала о высоком положении своей хозяйки. Огромное окно с небесно-голубыми (не иначе как под цвет глаз) занавесями открывало великолепный вид на город. Модный, похоже, в этих местах мозаичный пол на тему райских кущ уставили удобными кушетками, на которые так и тянуло присесть. Множество предметов искусства, среди которых преобладали изделия из драгоценных металлов, заняли все поверхности, хотя бы мало-мальски для этого пригодные. А в середине помещения (о верх вульгарности!) жизнерадостно журчал небольшой фонтан. Капитан Лассен и еще один рыцарь, последовавшие за нами во дворец, остались у входа, сменив находившихся там воинов. С порога к нам бросились две служанки предпенсионного возраста во главе с такой же «молодой» фрейлиной.
— Как Император? — не отвечая на приветствия, нервно поинтересовалась герцогиня. Глядя на красноречиво траурное выражение лица фрейлины, Велисса тут же стала отдавать скупые приказы: — Одежду служанки. Быстро! Последнего уровня.
Одна из женщин кинулась из комнаты выполнять приказание. Вернулась она спустя несколько минут, сильно запыхавшаяся.
— Оденьте ее. — Герцогиня указала на меня.
Служанки набросились на меня, как голодные псы на мозговую кость. Моментально сняли опостылевший плащ и попытались избавить от ножен с Неотразимой. Я отстранилась, сняла их сама и бережно положила на ближайшую кушетку, наказав беречь оружие до моего прихода. Сама же стянула рубашку. Юбка темно-розового платья, которое было мне безнадежно велико, бесследно погребла под собой штаны и сапоги. Даже при затянутом корсете оно болталось на мне, как боевое седло на дойной козе.
— Волосы под чепец, — продолжала отдавать распоряжения Велисса.
Тут же отыскался кошмар с рюшами, который водрузили мне на голову, запрятав под него скрученную косу.
— Опусти глаза, они тебя выдают. — Это уже мне.
Бросив на меня последний испытующий взгляд, она осталась довольна. Потом перевела взор на фрейлину и хмуро сдвинула брови.
— Вы еще здесь? — сурово спросила Велисса, определенно ища, на ком бы сорвать раздражение. — А кто готовит мое платье для посещения Императора?
Лицо женщины, и так не отличавшееся яркими красками, выцвело еще больше. Но она нашла в себе силы судорожно присесть в глубоком реверансе и охрипшим голосом ответить на вопрос:
— Айда позаботилась об этом, Ваше сиятельство. Если герцогиня желает, она может пройти в гардеробную.
Велисса, не удостоив ее ответом, презрительно скривила губы и вышла в боковую дверь. Мы с фрейлиной обменялись понимающими взглядами, прежде чем она торопливыми шагами проследовала за госпожой.
Я устало опустилась на самый краешек кушетки. Многострадальная я! Не дали даже с дороги отдохнуть, а уже куда-то тащат. По всему видно, на аудиенцию к Императору. Меня хотя бы кто-нибудь спросил, нужно это мне или нет. Но протестовать было уже поздно, как говорится, назвался груздем…
Спустя некоторое время герцогиня в сопровождении личной служанки, то бишь замаскированной меня, покинула апартаменты. Я тащила шлейф парадного платья Велиссы, за который успела пару раз неосторожно дернуть, чем заслужила многообещающий взгляд герцогини. Мои глаза тут же, как и положено образцово-показательной прислуге, были опущены долу. Обширной экскурсии вновь не получилось, мне оставалось только обозревать идеально чистый, выложенный причудливыми узорами мраморный пол. Чем дальше мы заходили в глубь дворца, тем больше людей попадалось нам навстречу. Количество ног, проходивших мимо меня, увеличивалось с каждым поворотом. Ноги были очень разными: от обутых в грубоватые башмаки и облаченных в простые, но добротные штаны и юбки наподобие моей — у слуг, до вычурных сапог, надетых на бархатные панталоны, или крошечных туфелек под пышными кринолинами — у аристократов. Но никто не посмел остановить нас или даже окликнуть: наверняка Велисса постаралась состроить соответствующую случаю гримасу.
Караул возле Императорских покоев пропустил герцогиню молча, почтительно разведя скрещенные церемониальные алебарды. После ярко освещенных залов и коридоров сумрак приемной, а затем и спальни казался непроглядным. Легкое дуновение, пробравшееся из-за отрытой двери, не выжило в спертой атмосфере комнаты.
Никогда не могла понять: почему умирающие должны проводить свои последние минуты в темноте, когда им и так страшно? В том, что здесь находился умирающий, не оставалось никаких сомнений: тлетворный запах предстоящего горя уже витал в воздухе, пропитывая тяжелый материал портьер. В центре помещения на возвышении, к которому вели три ступени, стояла кровать чудовищных размеров. На ней сиротливо лежал дряхлый, высохший старик. Вот кого мне уж точно охранять не придется. Вряд ли он задержится на этом свете.
— Мой Император. — Велисса, легко преодолевая ступени, со слезами на глазах бросилась к этой мумии, чтобы прильнуть к сухой, морщинистой руке. — Простите, мы не успели…
