Фальшборт был пробит в нескольких местах, реи сломаны. Было видно, что шторма и морские сражения здорово потрепали корабль – удивительно, что он еще оставался на плаву.
– Мы должны навести там порядок, а для плавания использовать только главный парус, – размышлял вслух Смиорган. – Надеюсь, мы сможем найти достаточно съестных припасов, чтобы продержаться…
– Смотри! – Элрик указал рукой на корабль, уверенный, что увидел кого-то на корме. – Уж не оставили ли там пираты кого-нибудь из своих?
– Нет.
– А только что ты никого не видел на корабле?
– Мои глаза играют дурные шутки с моей головой, – ответил Смиорган. – Это все из-за этого проклятого голубого Света. На борту шныряет пара крыс, больше там никого нет. Именно их ты и видел.
– Возможно, – сказал Элрик и оглянулся. Конь пощипывал коричневатую травку и словно бы не обращал на них внимания. – Ну что ж, давай закончим наше путешествие.
Они спустились по крутой стене утеса и скоро оказались на берегу, а потом пошли по неглубокой воде к кораблю, поднялись по скользким канатам, которые все еще свисали с бортов, и наконец с облегчением поставили ноги на палубу.
– Я уже чувствую себя в относительной безопасности, – сказал Смиорган. – Этот корабль так долго был моим домом!
Он принялся разбирать мусор на палубе и нашел целый кувшин с вином. Раскупорив, он протянул его Элрику. Альбинос поднял тяжелый кувшин и пролил немного доброго вина себе в рот. Когда пить начал граф Смиорган, Элрик опять увидел – теперь у него не было в этом сомнений – движение на кормовой части палубы и тут же направился туда.
Теперь он явственно слышал сдерживаемое быстрое дыхание, как у человека, который предпочитает ограничить свою потребность в воздухе, чем быть обнаруженным. Звуки были едва слышимы, но слух у альбиноса, в отличие от зрения, был очень острый. Готовый в любой момент обнажить меч, он осторожно направился к источнику звука – Смиорган за ним.
Она появилась из своего укрытия, прежде чем он добрался до нее. Волосы ее свисали тяжелыми грязными локонами вокруг бледного лица, плечи были опущены, мягкие руки безвольно висели вдоль бедер, платье было грязное и драное.
Элрик приблизился, и она упала перед ним на колени.
– Возьми мою жизнь, – покорно сказала она, – но, умоляю тебя, не отдавай меня назад Саксифу Д’Аану, хотя ты, верно, его слуга или родственник.
– Это она! – в изумлении воскликнул Смиорган. – Наша пассажирка. Она, наверно, все это время пряталась.
Элрик сделал шаг вперед, приподнял подбородок девушки, чтобы получше разглядеть ее лицо. У нее были мелнибонийские черты, но не без примеси крови Молодых королевств. К тому же ей недоставало мелнибонийской гордости.
– Какое имя ты назвала, девушка? – спросил он мягко. – Ты говоришь о Саксифе Д’Аане? Графе Саксифе Д’Аане Мелнибонийском?
– Да, мой господин.
– Я не его слуга, можешь этого не опасаться, – сказал ей Элрик. – Что же касается родства, то да, я его родственник по материнской линии, а точнее, по линии моей прабабки. Он был одним из моих предков. Его уже не меньше двух столетий нет в живых!
– Нет, мой господин, – сказала она. – Он жив.
– На этом острове?
– Он обитает не на этом острове, но в этом мире. Я надеялась спастись от него через Малиновые врата. Я бежала через них на ялике, добралась до города, где ты нашел меня, граф Смиорган, но, когда я оказалась на борту корабля, он затянул меня назад. Он затянул меня, а вместе со мной и весь корабль. Мне жаль, что так получилось, и я прошу прощения за то, что произошло с твоей командой. Но я знаю, он ищет меня. Я чувствую – он подбирается ко мне все ближе и ближе.
– Он что, невидим? – внезапно спросил Смиорган. – Уж не сидит ли он в седле на белом коне?
Она была в ужасе от услышанного.
– Он и
– Так он всадник на этом коне? – спросил Элрик.
– Нет-нет! Он боится белого коня не меньше, чем я боюсь его. Этот конь преследует его!
Элрик вытащил из кошелька мелнибонийское золотое колесо.
– Ты взяла его у графа Саксифа Д’Аана?
– Да.
Альбинос нахмурился.
– Кто он такой, Элрик? – спросил граф Смиорган. – Ты говоришь, что он твой предок, но он живет в этом мире. Что тебе о нем известно?
Элрик взвесил большую золотую монету в руке и только после этого сунул ее назад в мешочек.
– Он был в Мелнибонэ чем-то вроде легенды. Его история – часть нашей литературы. Он был великим колдуном – одним из величайших. И он влюбился. Мелнибонийцы редко влюбляются в общепринятом смысле этого слова, но еще реже питают они подобные чувства к девушке, которая принадлежит к другой расе. Насколько мне известно, она была полукровкой и родилась в стране, которая в то время была владением Мелнибонэ, ее западной провинцией рядом с Дхариджором. Граф приобрел ее в партии рабов, которых он собирался использовать в своих колдовских экспериментах, но потом отделил ее от остальных и тем самым спас от той судьбы, что была уготована другим. Он щедро расточал ей свое внимание, давал ей все. Ради нее он оставил колдовство, бросил шумную жизнь в Имррире и предался спокойной жизни, и я думаю, она испытывала к нему чувство благодарности, хотя вроде бы и не любила. Потом появился другой. Звали его, насколько мне помнится, Каролак, и он тоже был наполовину мелнибонийцем. Он стал наемником в Шазааре и достиг высокого положения при шазаарском дворе. До похищения она была обручена с этим Каролаком…
– Она его любила? – спросил граф Смиорган.
– Она была с ним обручена и должна была стать его женой, однако позволь мне закончить рассказ… – Элрик продолжил: – И вот этот Каролак, который сколотил неплохое состояние и стал в Шазааре вторым человеком после короля, поклялся спасти ее. Он прибыл к берегам Мелнибонэ вместе с отрядом пиратов и с помощью колдовства нашел дворец Саксифа Д’Аана. После этого он нашел девушку – в покоях, которые выделил ей Саксиф Д’Аан. Он сказал, что прибыл, чтобы объявить ее своей невестой, спасти от преследования. Девушка, как это ни странно, воспротивилась. Она, видимо, к тому времени слишком долго уже была рабыней в мелнибонийском гареме и была не в силах изменить свои привычки и вести жизнь принцессы при шазаарском дворе. Каролак только посмеялся, услышав это. Он связал девушку, и ему удалось вместе с нею покинуть замок. Он привязал ее к седлу и уже собрался скакать к своим людям на берегу, когда его обнаружил Саксиф Д’Аан. Я думаю, что Каролак был убит или заколдован. Что же касается девушки, то Саксиф Д’Аан, будучи уверен, что она собиралась бежать с любовником, приказал в приступе ревности распять ее на Колесе Хаоса. Ее кости медленно дробились, а Саксиф Д’Аан долгие дни сидел и смотрел, как она умирает. Кожу ее отдирали от плоти, а Саксиф Д’Аан наблюдал ее мучения во всех подробностях. Скоро стало понятно, что снадобья и заклинания, поддерживающие в ней жизнь, уже не действуют, и тогда Саксиф Д’Аан приказал снять ее с Колеса Хаоса и положить на кушетку. «Ну вот, – сказал он. – Ты была наказана за то, что предала меня, и я рад этому. Теперь ты можешь умереть». И он увидел, что ее губы, на которых запеклась кровь, шевелятся, и наклонился поближе, чтобы услышать слова.
– Эти слова были слова мести? Проклятие? – спросил Смиорган.
– Последнее ее движение было попыткой обнять его. А слов таких он никогда прежде от нее не слышал, хотя и надеялся, что она когда-нибудь скажет их. Она повторяла снова и снова: «Я тебя люблю. Я тебя люблю. Я тебя люблю», – пока дыхание не оставило ее. А потом она умерла.
Смиорган почесал бороду.
– О боги! Ну и что потом? Что сделал твой предок?
– Он испытал раскаяние.
