Навроцкая Елена
Самая большая ошибка
Елена Навроцкая
САМАЯ БОЛЬШАЯ ОШИБКА
Я уже доделывала макет журнала в этой монструозной 'Вёрстке текста книжкой', когда меня осенило. В буквальном смысле этого слова осенило неземным светом. Дёрнув 'крутку' яркости в мониторе, я продолжила увлечённо заниматься любовью с макетом, когда до меня дошло, что свет сей небесный проистекает не от экрана, а из источника где-то за моей спиной. Тут меня не только осенило, но и: а) окропило холодным потом, б) осыпало колючими мурашками и в) оглушило железобетонным страхом.
ЛЕТАЮЩАЯ ТАРЕЛКА
ОНИ ЗДЕСЬ
ЧТОБЫ
СОВЕРШИТЬ КОНТАКТ ШЕСТОГО РОДА
ИЛИ УКРАСТЬ
МАКЕТ!!!
возопила моя паранойя и скоропостижно скончалась от инфаркта.
О Боже! Я согласна на этот самый контакт, лишь бы не забирали плод моих страданий! Медленно повернувшись к неопознаному объекту света, я уже открыла рот, чтобы сказать: 'приветствую вас, братья по высшему разуму!', и снова закрыла рот, чуть не прикусив язык.
Передо мной стоял мужчина. В белом костюме-тройке, в белой рубашке, в белом галстуке, белых ботинках, подозреваю, что вся остальная одежда у него тоже была белой. Да, кстати, он был блондином. С голубыми глазами. Что, завидно? А я сразу заподозрила, что пришельцы не могут быть такими красивыми, да и поговорить с зеленокожим парнем, думаю, гораздо интересней, нежели с образцом голливудской лаборатории 'Клонирование НАСТОЯЩИХ героев-любовников'.
Мужик весь сиял. Точнее светился. И я подумала о местоположении его 'крутки' яркости.
- Привет! - сказал пришелец, смущенно теребя пуговицу на пиджаке.
Я кивнула, как обычно тормозя при разговоре с представителями мужской части человечества.
- Я не пришелец, - незнакомец поторопился развенчать мои фантазии, навеянные 'Секретными материалами'. - Ты не сильно испугалась?
- Нет. Но если ты не объяснишь, какого хрена ты забыл в моей комнате, я очень сильно испугаюсь, и тогда тебе точно не поздоровится!
Как сказанула-то, а?! Долгие годы медитаций перед телевизором не прошли даром!
После этой шикарной фразы я заорала, словно сигнализация на 'новорусских' авто, и ломанулась в коридор, дабы соседи спасли мои бренное тело и душу, ещё не покаявшуюся во всех грехах.
- Стой, Лёля, стой! Я это... не сделаю ничего плохого... Я, понимаешь, Лёля, я - твой ангел-хранитель.
Ага, ага, ангел-хранитель, псих-отравитель! Я прорвалась сквозь первый кордон и возилась с замком второй двери. Какого чёрта люди ставят десять дверей, если опасность поджидает их ИЗНУТРИ домакрепости???
- Ну, пожалуйста! - завыл мужик где-то возле моего уха. - Ну посмотри на меня.
Сейчас-сейчас, только очки надену!
Что-то подозрительно зашуршало.
Мне надоело орать, и я выскользула на площадку, метнув взгляд на 'ангела', маячившего в проходе. И на его крылья, беспомощно хлопающие в тесноте коридорчика. Когда он снес своими крылами пару открыток, прикреплённых к зеркалу, мое терпение лопнуло. Я втолкнула мужика обратно в квартиру и заперла двери.
- Что за чёрт? Что за чёрт? Что за чёрт? - повторяла я, как заведённая, подбирая открытки с пола. При каждом повторении этой фразы ангел морщился и хватался за свою квадратную челюсть, будто у него болели зубы.
- Перестань, Лёля! - наконец взмолился он.
- Это ты перестань! Разбросал тут, понимаешь, свои конечности! - я была на грани истерики. - Откуда? Почему? Как? И вообще, я член общества Сознания Кришны!
- Тихо-тихо, - мужчина осторожно дотронулся до меня, всю истерику, как рукой сняло. Руконаложение - великая штука, особенно, когда это руки ангела.
- Чай будешь? - обречённо спросила я.
- Нет. Я не пью. И не ем.
- И не куришь?
- Нет.
- Тогда я буду есть, пить и курить.
Ангел оказался настоящим. Я заставила его раздеться. До пояса. Потом придирчиво осмотрела его спину. Сомнений не осталось. Я вздохнула и сказала:
- Одевайтесь, пациент.
Он виновато моргнул длинными ресницами, которые свели с ума бы любую девушку, но не ту, которая всю жизнь ожидает зеленокожего парня, желательно чешуйчатого и с вертикальными глазами- баклажанами.
- Значит, хранитель? - уточнила я, пуская сигаретный дым ему в лицо.
Он взял сигарету из моих рук, и она расстаяла в его пальцах, будто лёд.
- Курить вредно, а я обязан тебя хранить.
- Какого чёрта???
Ангел улыбнулся, и я призналась себе, что всё это мне совсем не нравится.
- А как ты меня раньше хранил?
- Нууу... Я всегда был рядом с тобой. В любой момент твоей жизни.
Я поперхнулась остывшим чаем. У меня в голове пронеслись нелицеприятные воспоминания из моей жизни, этакие картинки, которые абсолютно не предназначались для постороннего просмотра.
- Ты и в сортир, что ли, за мной ходил?
- Я отворачивался. Честно!
- Извращенец!
- А ты вспомни, как над тобой однажды взорвался стеклянный плафон, если бы не я, его осколок пробил бы тебе голову!
Ещё бы я не помнила! Теперь в моем туалете висит голая лампочка. И никаких идиотских украшательств!
- Ладно, - примирительно согласилась я, - но всё равно мне бы не хотелось, чтобы кто-то подсматривал за мной, когда я переодеваюсь или моюсь...
- Извини, но иногда я наблюдал за тобой во время этих... действий. У меня не могло возникнуть к тебе ничего плотского. Чистое эстетическое любование.
Я подумала: врезать ему по голове или пнуть между ног? Но вместо этого спросила:
- Ну и как я тебе?
- Совершенство!
Я так и знала. Даже ангелы врут. Что уж говорить о человеческих мужиках?
- Это правда, - отозвался на мои размышления ангел, и голос его заставил почувствовать что-то очень нехорошее. Когда я чувствовала это в последний раз, у меня чуть не случилась свадьба. Слава Богу, жених сбежал за три дня перед этим знаменательным событием, и я, помнится, облегчённо вздохнула после недели безостановочного рёва.
- Я не сбегу, - продолжал читать мои мысли ангел, - я приставлен к тебе навеки-вечные. И я так устроен, что вижу в тебе только всё совершенное, самое лучшее, самое красивое, самое доброе...
Да, надо было здорово постараться - устроить его зрение таким образом!
- В принципе, всё это можно считать платонической любовью, говорил ангел. - Тот, кто хранит, должен видеть в человеке лишь прекрасное, которое с лихвой покрывает все недостатки. И даже, если я недоволен твоим поведением, я буду прощать тебе все твои грехи. И всё равно буду любить и оберегать тебя.
А вот это уже интереснее! Существо, которое не видит в тебе ничего, кроме самого лучшего, достойно
