вновь дыхание обоих слилось в жадный горячий хрип. Мегги изо всех сил прижалась мягкой полной грудью к его груди, а он, скользнув по тонкой талии, крепко сжал округлые бедра.
Экипаж тряхнуло на ухабе, и они едва не упали на пол. Рейф приподнялся, плечом опираясь о боковую панель, а ногой — в основание противоположного сиденья. Мегги прижалась к нему еще теснее, их бедра соприкоснулись. Рейф гладил ее ноги, не замечая того, что парчовая юбка поднялась куда выше колена. Он слышал, как под его рукой шелестит тонкий шелк ее чулка. Если бы он хоть немного владел собой, то не стал бы торопиться. Но сейчас, достигнув того места, где мягкая теплая плоть ничем не была прикрыта, Рейф жадно сжал ее ногу повыше чулка с внутренней стороны.
Мегги вдохнула поглубже, но тут же отстранилась от него, приказав:
— Довольно!
Взглянув в ее глаза, Рейф опустил руки. В отблеске уличных фонарей он увидел, что если желание еще и теплится в ней, то безумие исчезло.
И с ним произошло то же самое. Страсть бродила в его крови, видит Бог, как она играла, но безумство кончилось. Рейф сам поразился тому, насколько близко подошел к черте, когда человек уже не властен над собой.
Он отступил, хотя тело страстно стремилось завершить то, что было начато. Нет, не надо принуждать ее. Рейф осторожно пересел на противоположное сиденье. Мускулы его вибрировали от напряжения.
Мегги резко выпрямилась, поспешив поправить юбку.
— Что это было? — спросила она нетвердым голосом, смягчившим пошлость вопроса.
— Чувство опасности часто провоцирует инстинкт, празднующий жизнь, — философски заметил Рейф, стараясь говорить таким тоном, будто и не они всего минуту назад оказались на самом краю пропасти. Он был рад тому, что темнота скрывает весьма красноречивое свидетельство его возбуждения.
— Не такой уж большой была опасность, — между прочим заметила Мегги, покончив со своим нарядом и принимаясь приводить в порядок прическу. — Такие сцены здесь не редкость. Роялисты стараются приучить всех прочих французов к мысли, что теперь они на коне. Это называется «Белым террором». Если бы мы остались в ложе и выбросили белые платки, то были бы в безопасности.
— Я восхищен твоей выдержкой, но, позволь заметить, во время свары никто не может быть уверен в собственной безопасности, — сухо сказал Рейф.
Ужасное видение, посетившее его во время спектакля, вновь предстало перед его внутренним взором, и он поежился. Если бы она была одна, едва ли белый платок явился бы достаточным средством защиты от молодцов вроде тех, на лестнице.
— Поскольку в тебе, как я вижу, храбрости больше, чем здравого смысла, позволь мне позаботиться о твоей безопасности, по крайней мере до тех пор, пока не найдем заговорщиков.
Мегги вытащила шпильку и приколола выбившийся локон.
— Жаль, что не удалось досмотреть спектакль до конца. Хорошо, что я видела «Тартюфа» раньше, однако нет худа без добра: сейчас вполне не поздно заехать к леди Кэстлри.
Рейфу хотелось смеяться над тем, с каким доходящим до абсурда старанием они пытались проигнорировать яростную вспышку страсти, только что едва не спалившую обоих.
— Уж слишком ты деловая, а где же девичьи мечты?
— Твоя шутка неуместна уже потому, что я далеко не девушка, — резко ответила Мегги и, переведя дыхание, уже совсем другим тоном продолжила:
— Я слышала, что граф Варенн часто посещает вечера леди Кэстлри. Маловероятно, чтобы в заговоре был замешан ультрароялист, но все же не мешает с ним встретиться. — И, задумавшись на мгновение, добавила:
— Мне сказали, что он человек крайне опасный.
— Я уже предупрежден. Это он может вызвать меня на дуэль?
— Не думаю. Он из тех, кто засаживает нож в спину.
— Какой очаровательный молодой человек. Напомни, чтобы я прислонился к чему-нибудь прочному, когда буду с ним общаться.
По мере того как Рейф обретал потерянный было самоконтроль, неловкость его уступала место куда более приятному чувству. Что же, можно поздравить себя с первым успехом. Дела продвигаются. Мегги все ближе и ближе к тому, чтобы ответить на его чувство, и, рано или поздно, он заставит ее отказаться от всех остальных любовников.
Довольный, Рейф вольготно вытянул ноги; насколько позволяли размеры экипажа.
— Ну что же, веди меня к этой леди Кэстлри. Надеюсь, она угостит хорошим ужином. Ничто так не поднимает мужского аппетита, как добрая потасовка.
Глава 8
Хорошо, что на руках Мегги были перчатки, иначе Рейф заметил бы, как судорожно сжимаются ее кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Она хотела скрыть поглощающий страх, испытанный ею в театре. Мегги сама себе удивлялась, как удалось выдержать спокойный тон, когда внутри все дрожало.
Пережитый эпизод вызвал к жизни худшие из ночных кошмаров. Страх настолько парализовал ее, что она даже пошевельнуться не могла, заставив Рейфа в прямом смысле выволакивать ее из театра. В действительности повода для беспокойства почти не было: Мегги на всякий случай носила в ридикюле два платочка — белый и лиловый, чтобы использовать их по обстановке. Но на этот раз она не слышала голоса разума.
Мегги считала, что должна была остаться в театре наперекор страху, и, может быть, так удалось бы перебороть его, но все же хорошо, что рядом оказался Рейф, взявший на себя заботу о ней. В большинстве случаев Мегги была вполне уверена, что в состоянии дать отпор любому самцу, стремящемуся овладеть ею против ее желания, но только не в этот раз… Только не перед лицом яростной, обезумевшей толпы.
Приятно было чувствовать его сильную руку, видеть, как смел он с лестницы тех двоих хулиганов. Легко и непринужденно, так умеет только он, герцог Кэндовер: не помяв прекрасно сидящий костюм, не замечая бушующей толпы, просто отодвинул их со своей дороги, словно тележку, запряженную мулом, загородившую дорогу его экипажу.
Мегги восхищала невозмутимость Рейфа. И она могла вести себя подобающе, но только не перед лицом озверелой толпы, столь живо напомнившей ей сцену смерти отца и все то, что так круто изменило ее жизнь, отрезав пути к прежней Марго.
Мегги старалась не думать об их страстных объятиях, хотя даже сейчас тело дрожало от возбуждения. Влечение, всегда испытываемое ею к Рейфу, вместе со страхом породило взрывоопасную смесь, желание, которое было выше ее самой. Он ответил ей с той же неуемной жаждой, но смотрел на нее так, будто она была для него совсем чужой, незнакомой. Господи, что он о ней думает?!
Мегги холодно улыбнулась. К чему эти переживания? Она пала в его глазах настолько низко, что едва ли он изменит свое мнение о ней после того, как она повела себя словно шлюха. Хорошо, что все произошло в тесном экипаже, а то кто знает, чем бы это закончилось.
Закончилось бы только непоправимым несчастьем.
К тому времени как экипаж доставил их к британскому посольству, руки Мегги почти перестали трястись. Она полностью овладела собой и, с улыбкой приняв его руку, выходя из экипажа, бросила на своем венгерско-французском:
— Вечера леди Кэстлри просто восхитительны! Какие милые беседы! Какое изысканное общество! Здесь можно встретить все сливки Парижа!
Леди Кэстлри тепло поприветствовала их уже в прихожей. Эмилия Стюарт не блистала ни красотой, ни остроумием, зато была доброй женщиной, так же располагала к себе, как и ее муж. И они очень любили друг друга.
— Добрый вечер, Кэндовер, приятно тебя видеть, — сказала она, протягивая герцогу руку. — Надеюсь, Магда скрасила твое пребывание в Париже?
Рейф почтительно склонился над рукой хозяйки салона.
— Конечно, Магда сделала мое пребывание в Париже сказочно приятным. Ей даже удалось специально для меня отыскать потасовку, так что сейчас я полностью в курсе всех событий.
— Это нечестно, — запальчиво заявила Мегги, — вы сами пригласили меня в театр, сами выбирали постановку. Я думаю, уж не вы ли все это устроили, чтобы меня попугать?
