Кейт тупо смотрела на окровавленный нож в собственной руке.
– Слишком поздно, Патрик, – прошептала она.
– Нет! Не может быть слишком поздно.
Она молча покачала головой. Лучше бы она умерла.
Его охватила абсолютная покорность судьбе, как смертельно раненного, который осознал, что дальнейшая борьба за жизнь бесполезна. Прислонившись к холодильнику, Донован медленно сполз на пол.
– Это я во всем виноват. Прости, Кейт. Прости… меня… пожалуйста.
Она взглянула на него в последний раз – на красивое лицо, которое так любила, на сильное тело, доставлявшее ей такое наслаждение.
На кровь, струившуюся между его пальцами. Она думала, что этот мужчина будет рядом с ней всю жизнь. Как вынести расставание?
Голосом, полным муки, он прошептал:
– Если ты собираешься уходить, уходи быстро, Кейт. Ради нас обоих.
Охваченная болью, сильнее которой трудно было себе представить, Кейт аккуратно положила нож на стойку. Потом взяла сумочку и вышла из дома, видевшего и самые счастливые моменты ее жизни, и самую черную печаль.
…Она не видела мужчину, за которого вышла замуж, десять долгих лет.
Глава 30
Возвращаясь в настоящее, она ответила:
– Выбор между персиковым десертом и тортом из тысячи шоколадок – серьезное дело и требует полной концентрации.
– Возьми персиковый десерт, – посоветовала Лорел. – А я шоколадный торт. Мы можем поделиться, и тогда обе выживем.
Когда трехчасовой обед наконец завершился, Лорел сказала:
– Кейт, Рейчел, не хотите пойти со мной и Вэл на выставку-продажу изделий ручного труда?
– Я там была вчера и все скупила, – отозвалась Кейт. – На вашу долю ничего не осталось.
– А как насчет прогуляться, Кейт? – спросила Рейчел. – Немного свежего воздуха мне не повредит.
Кейт поняла, что ей предлагается не только прогулка.
– Было бы здорово. Можно поискать крокусы.
– Девочки, – проговорила Вэл, – а вы не забыли, как это будет по-латыни?
Слегка попрепиравшись, подруги заплатили по счету, оставив официантке чаевые, которые наверняка удвоили ее зарплату за день, и вышли на залитую бледным весенним солнцем улицу. Лорел села в старую «тойоту» Вэл, и они отправились в центр города.
Когда они с Рейчел пересекали небольшую стоянку, Кейт лениво заметила:
– Рядом с моей машиной серебристая «хонда», такая же, как у меня.
– Так винного цвета – это твоя? А серебристая моя.
– У нас всегда были схожие вкусы. Когда моя «хонда» прибыла в Балтимор, Донован сказал мне, что у меня стадный инстинкт и никакого воображения в выборе автомобилей.
– Эти мужчины! А что ты ответила?
– Что если стадный инстинкт заставляет нас ценить надежную, красивую машину, то я пойду со стадом. Донован, естественно, предпочитает претенциозные машины, вроде его «харлея» и классического «корветта».
Рейчел повернула налево, на авеню Роланд – обсаженный деревьями бульвар.
– Там, в ресторане, ты на время улетала в несуществующую страну.
– Если бы несуществующую. К сожалению, все это было на самом деле.
– Я так и подумала. Вспомнила о том дне, когда ушла or Донована?
…Тогда Кейт ехала как слепая и очнулась только в квартире подруги. Ошеломленная Рейчел отложила учебники и занялась ее ранами. Она хотела, чтобы Донована немедленно арестовали, но Кейт категорически запретила ей звонить кому бы то ни было, кроме Тома. Интуиция подсказала ей, что необходимо обдумать все, что случилось, прежде чем привести в действие такие силы, остановить которые будет не в ее власти.
– Да. Я до сих пор считаю, что молчание было лучшим выходом. Мой отец был совершенно потрясен признанием Тома, и то, что я настаивала на разводе, ранило его почти так же сильно. Донован был для него сыном, о котором он всегда мечтал, самым удавшимся из его детей. Сэм не перенес бы, если бы узнал, что Донован бьет меня. Кроме того, полиция могла арестовать и меня. Ведь от ножа пострадал Донован.
– Если бы ты рассказала отцу всю правду, он, может, и потерял бы Донована, но у него бы осталась ты. А ты была любимицей Сэма.
– Я не могла оставаться в Мэриленде, так что он потерял бы меня в любом случае. А так у него
