камень.
– Да, это его слова. Бог знает, что я уже горю, а перспектива женитьбы на Мериэль похожа на сумас шествие.
Олвин усмехнулась.
– Вы прекрасно знаете, знатные нормандские лорды решат, что вы спятили, женившись на английской простолюдинке.
– Понимаю. Но никто, за исключением императрицы, не имеет права судить меня, а она нуждается в моей поддержке больше, чем я в ее, – де Лэнси поднялся и поцеловал женщину. – Ты чудо, Олвин, спа сибо тебе.
Подняв голову, он увидел Бруно, возвращающегося домой. Мельник остановился при виде графа, и его лицо сразу стало угрюмым. Адриан, не торопясь, поднялся, понимая чувства мужа его бывшей любовницы. Бедняк должен терпеливо сносить визиты лорда к жене, хотя Уорфилд не соблазнял горничных и крестьянок в своих владениях, но все знали, в каких отношениях он был с Олвин раньше.
– Добрый день, Бруно. Я поздравил Олвин с будущим ребенком. Похоже, у тебя получается лучше, чем у меня.
Мельник был слишком осторожен, чтобы ответить прямо, но его лицо прояснилось после ироничной реплики графа.
– Да, мы все рады, особенно моя младшая. С нетерпением ждет появления человечка еще меньшего, чем она сама, – он влюбленно посмотрел на жену. – Вы хотели поговорить со мной, милорд?
– Нет, я заехал, чтобы поздороваться с Олвин. Хорошенько заботься о ней, Бруно, – с этими словами лорд вскочил на коня. – Счастливо оставаться! – и уехал, размышляя, как лучше предложить руку и сердце женщине, которую неоднократно обижал и едва не изнасиловал.
Когда лорд Адриан вылетел из ее комнаты, хлопнув дверью, Мериэль свернулась клубком на кровати, дрожа всем телом и часто дыша. Она думала о том, что весталки, предпочитавшие смерть бесчестью, были не совсем разумны, особенно святая Катерина, отвергшая предложение руки и сердца императора Максимилиана. Если все женщины дадут обет безбрачия, что станет с человечеством?
Теперь Мериэль поняла, что настоящий ужас заключается не в самом факте потери девственности, а в насилии над духом, сопровождающем насилие над телом. Самое ужасное состояло в том, что граф вовсе не злой, отвратительный человек. В нем была частичка доброго, светлого, что привлекало девушку. Но темная сторона его натуры преобладала.
Лорд Адриан – сумасшедший, ведомый дьяволом, и его безумие становится с каждым днем все сильнее. Какая-то крохотная частичка души Мериэль все же испытывала к нему нечто, похожее на симпатию. Очевидно, это дело рук дьявола – подавление собственной воли и преобладание слабости, похоти и демонической страсти над здравым смыслом.
Но самое опасное чувство, которое ей доводилось испытать, – страх, потому что стена, выстроенная ею против натиска графа, рушилась на глазах. Сегодня он пришел к ней в хорошем расположении духа, и ничто не предвещало беды, однако, как оказалось, самообладание может легко его покинуть, и тогда мужчина сломит ее сопротивление. Может, Мериэль повезет, и она умрет от оскорбления или насилия, но, скорее всего, девушка останется в живых и будет снова и снова подвергаться унижению.
Уорфилд признался, что никогда не отпустит ее, и ничего не остается, кроме как поверить ему. Бог знает почему, он будет держать узницу в темнице, словно птицу в клетке, и вскоре девушка потеряет интерес к жизни и уступит ему. Мериэль не обретет свободу до самой смерти. Такая перспектива наводила животный страх, и сама смерть бледнела перед ним.
Кестрел прыгнула на кровать, мяукнула и, подойдя к хозяйке, ткнулась влажным носом ей в щеку. Девушка обняла котенка и прижала к себе теплое пушистое тельце. Кестрел немедленно заурчала, но Мериэль никак не могла успокоиться, вновь и вновь вспоминая пережитый ужас и дрожа от страха за будущее.
Интересно, что самое худшее может произойти? Потеря достоинства, физическая боль, принуждение носить под сердцем ребенка сумасшедшего? Нет, пожалуй, наихудшее – сидение под замком. Больше она никогда не увидит небо, не будет гулять и разговаривать как свободный человек.
Открыв глаза, Мериэль оглядела нависшие над ней стены и вздрогнула, вновь испытав страх, как случалось в Ламборне – стены сдвигались, грозя раздавить и похоронить ее под обломками. Но на этот раз собственное решение уже не сможет помочь – она находится во власти человека, навязывающего ей свою волю. И это самое ужасное.
Сердце забилось сильнее, гулко отдаваясь в ушах, а дыхание стало прерывистым – Мериэль начинала впадать в панику. Ее преследовала сумасшедшая мысль – умереть. Если бы был нож, она, не раздумывая, вонзила бы его себе в грудь, но нож забрали еще в лесу.
Внезапно девушка очнулась, покрывшись холодным потом, испугавшись собственных мыслей. Само убийство ввергнет ее душу в пучину вечных страданий, заставит гореть в аду. Этого Мериэль не могла допустить.
И все же, вспоминая библию, девушка подумала о святой Урсуле, заколовшей себя кинжалом, чтобы избежать насилия. Она совершила тяжкий грех, за который на веки вечные попадают в ад, но, тем не менее, она святая. Может быть, самоубийство как средство защиты невинности от поругания все же возможно? Мериэль попыталась поразмыслить над этим, но ни один проповедник никогда не затрагивал этого вопроса.
Проходили часы, а узница все думала о том, какие последствия повлечет самоубийство, и возможные способы совершить его. Может быть, повеситься на поясе, который подарил лорд? Но его некуда при вязать.
Время от времени девушка пыталась убедить себя, что ее положение должно постепенно улучшиться. Лорд Адриан устанет от пленницы и освободит ее. Однако она сама себе не верила – где-то в глубине сознания таилось странное чувство сопричастности с непонятной страстью графа, ощущение необъяснимой близости.
Свобода… она так же близка, как небо за окном, и так же далека, как это небо. Захлебываясь от слез, Мериэль думала о том, будет ли она когда-нибудь свободной.
Когда Марджери принесла ужин, узница никак не отреагировала на ее приход, не отвечала ни на какие вопросы, и вскоре ошеломленная служанка ушла. Мериэль тут же поднялась и поставила еду на пол. Онемевшими пальцами она сняла разорванную одежду и, надев свою старую рубашку и платье, улеглась в постель, желая одного – уснуть.
Еще не стемнело, когда повернулся ключ, и этот звук заставил девушку подскочить от страха при мыс ли, что возвращается граф. Но вместо него вошел незнакомый рыцарь и объявил:
– Прошу следовать за мной, госпожа.
Мериэль медленно встала. Руки не ощущали шероховатости грубой ткани и складок, когда она поп равляла платье. Двигаясь, словно во сне, девушка пошла за рыцарем через зал в комнату лорда. Солнце уже клонилось к закату, и золотой свет лился внутрь через огромное окно, однако согреть дрожащую узни цу не мог.
Граф ожидал, стоя у стола, довольно далеко от нее. Он заговорил, глядя на девушку, но Мериэль не понимала слов. Сдавленным голосом мужчина извинялся за свое поведение. Ну конечно, Уорфилд сначала сделает, а потом жалеет об этом.
Мужчина обошел вокруг стола, но узница, собрав все свое мужество, осталась стоять неподвижно, не пытаясь отступить. Странно, что такой красивый, похожий на ангела человек может быть так опасен. Он все еще что-то говорил, но слова пролетали мимо ее ушей, словно поток воздуха.
Затем де Вер увидела ножны с кинжалом, и взгляд ее стал осмысленным. Если граф подойдет ближе, возможно, удастся вырвать у него оружие. Только надо действовать очень быстро.
Согласно легенде, святая Урсула пронзила себе грудь, но Мериэль отвергла эту мысль – на пути к смерти слишком много ребер. И если удар получится неверным, у нее может не хватить времени для второй попытки. Лучше перерезать горло. Возможно, будет больно, но это не имеет никакого значения. Скоро она вообще не будет ничего чувствовать, за исключением свободы.
Адриан несколько повысил голос.
– Мериэль, ты слышишь, что я говорю? Он считал, что узница не желает с ним разговаривать, но,
