Иаков никогда не был в Месопотамии, но значительную часть пути он знал хорошо, так как по поручению отца не раз навещал стада, пасшиеся на далеких пастбищах.
Он вышел из дома задолго до восхода солнца и шел весь день, почти не давая себе отдыха. Будучи изнеженным, он быстро устал, но, помня советы отца и матери и старых опытных погонщиков стад, старался не давать себе расслабиться и почти не притрагивался к воде.
Он шел и слушал пустыню, тихо певшую свою песню, так как мириады песчинок от движения ночного воздуха непрестанно перетирались друг о друга и нежный легкий звон постоянно струился вокруг. Иакову порой казалось, что это не звон песка, а незримая музыка сфер доносится до него с высокого неба, где звезд было не меньше, чем песчинок в пустыне. А может быть, музыка небесных сфер смешивалась с музыкой земли?…
Иаков был натурой впечатлительной, недаром так чужды были ему всякие практические интересы, но так близки предания и легенды родного племени, которые рассказывала ему Ревекка и старые много знающие слуги.
Вскоре звезды стали гаснуть, с востока показался край солнца, пустыня словно ожила — из темно-серой и пепельной она сделалась розовой и светло-желтой. Высоко в небе распластал крылья ястреб. Чувство счастья, непонятной тревоги и ожидания перемен переполняло душу Иакова.
Так он шел весь день. Лишь изредка, набросив на ветки саксаула шерстяной платок, он давал отдохнуть ногам, подкреплялся и устремлялся вперед, все дальше и дальше, никого не встречая и видя перед собою все одну и ту же однообразную пустыню.
Когда зашло солнце и снова стемнело, он выбрал себе место во впадине между барханами, у саксаула, и решил заночевать. Под голову Иаков положил камень, накрыв его сложенным вчетверо платком, а сам укрылся попоной: пустыня долго отдавала накопленное за жаркий день тепло, но к утру становилось прохладно. Высокий настрой души, сопровождавший Иакова весь день, не покинул его и перед сном. Он вспомнил отца, мать и горячо молился богу, чтобы тот простил ему содеянный грех обман отца и брата. Правда, думал он, Ревекка полностью взяла тот грех на себя, но от этого ему не стало легче, и он долго и горячо молился за Ревекку, за отца из-за Исава. Потом все перемешалось в сознании Иакова, музыка пустыни и неба накрыла его с головой своей легкой и плотной звуковой сферой.
Проснувшись, Иаков снова горячо молился и благодарил бога за провидческий сон.
В память о приснившемся сне, о посетившем его явлении он оставил на месте, где только что спал, камень, служивший ему изголовьем, дав и камню, и всему месту имя Вефиль, что значит «дом божий».
На том месте впоследствии действительно вырос город с таким названием, а камень, оставленный Иаковом, почитался священным.
Ободренный приснившимся ему сном, Иаков двинулся дальше. Теперь он был уверен, что все случившееся с ним прежде, в том числе и история с Исавом, было предначертано на небесах. Как и все люди его племени, он, подобно Исааку, а до него Аврааму, а до того Ною, глубоко верил в непреложность судеб и в закономерность людских поступков, обычно скрытых от глаз в повседневной жизни и лишь изредка открывающихся в своем подлинном значении в те священные минуты, когда душа, потрясенная чем-либо или находящаяся во сне, соприкасается и беседует с самим божеством.
Иаков вспомнил весь предшествующий день, словно предсказывавший ему музыкою песка и неба благословенную ночную встречу с Богом в его необыкновенном сновидении.
Он размышлял о том, что именно могла означать лестница, привидевшаяся ему, по которой вверх и вниз поднимались и спускались ангелы, но ничего не мог придумать в объяснение, кроме того, что лестница, по- видимому, могла означать возможность подняться душою к высшему блаженству, а может быть, лестница означала символ связи между землей и небом, а тем самым ознаменовывала — для Иакова — надежду, что все сбудется так, как должно сбыться, причем наилучшим, благоприятнейшим образом. Но до того, как сбыться, Иакову придется не раз и опускаться и подниматься, ибо, размышлял он далее, вся наша жизнь представляет собою ступени, по которым мы идем, то и дело оступаясь. Но и оступившись, терять надежды нельзя, надо снова и снова начинать движение вверх.
Образ лестницы Иакова навсегда войдет в сознание человечества. Это символ огромной обобщающей силы.
Иакову, шедшему к дому Лавана, чтобы найти там себе жену и временную защиту от Исава, предстояло испытать все это в полной мере, но в еще большей степени все ступени лестницы-судьбы доведется узнать его будущему сыну — Иосифу.
Однако до Иосифа, до его рождения и его судьбы еще далеко. Вернемся к Иакову.
Снова почти целый день шел Иаков по пустыне, но путь его уже был недолог. Солнце едва склонялось к западу, когда он увидел толпу людей. То были пастухи, пасшие скот. К концу дня они обычно собирались у источника, чтобы напоить животных и напиться самим. Все они были из Харрана — того города, где жил Лаван. Иаков спросил их, чего они ждут у колодца и почему не поят скот. Выяснилось, что колодец на день заваливали большим камнем, оберегая влагу от песка и жаркого воздуха. Они ждали, когда подойдут остальные пастухи. Все они, оказывается, знали Лавана, к которому шел Иаков; они рассказали, что у Лавана есть две дочери — Рахиль и Лия и что обе они не за мужем. Вскоре к колодцу потянулись женщины, каждая несла на плече кувшин. Среди них была и Рахиль пастухи тотчас указали на нее Иакову, когда она приблизилась к колодцу. Рахиль, дочь Лавана, брата матери Иакова, приходилась ему двоюродной сестрой, и потому Иаков, не смущаясь, поцеловал ее по-родственному и рассказал, зачем он прибыл в Харран. В ту минуту он еще не знал, что Рахиль станет его женой, и без утайки рассказал, что намеревается пожить в Харране, чтобы найти себе подходящую невесту. Однако красота Рахили, ее
