свете, так и в темноте, не поскупился вложить свои жизненные силы в заклятье Огня. Редко, очень редко и только способнейшим из Учеников давали Маги это заклинание. Вокруг тана закружился пламенный вихрь; гудящая стена пламени поднялась высоко-высоко, почти достигнув потолка исполинской пещеры; во все стороны хлынули огненные реки.
Хедин научил своего подопечного этому заклинанию — кстати, одному из самых близких к настоящим, Великим заклятьям — как крайнему, последнему из последних средств, когда исчерпаны все прочие способы обороны, — огонь пожирает самую жизнь Смертного, сотворившего это заклятье, так же легко, как сухую траву. Очень недолго может бушевать, обращая в пепел всех видимых и невидимых твоих врагов, эта могучая огненная стена. Лишние мгновения — и ты расстаёшься с жизнью.
Тану удалось достичь выхода, прежде чем пламя опало. Он миновал ворота, угодив прямо в объятия Сухой Руки, встревоженно всматривающегося во вновь сгустившуюся за спиной Хагена темноту.
— Эй, что там за шутки? — начал было Бран, но тут с неистовым ржанием из мрака вылетел обезумевший конь Хагена, каким-то чудом освободившийся и оставшийся в живых; пальцы тана намертво вцепились в поводья.
— Скачи! — не то прохрипел, не то прошептал он. — Скачи, иначе нам конец! Обоим!.. Скачи же! — И сам дал волю коню, не заботясь более, следует за ним Бран или нет.
Однако же тот последовал. Навстречу им неслось угрюмое Гнипахеллирское ущелье, горы постепенно раздвигались, отходя всё дальше и дальше; погони они не заметили. Хаген не тешил себя надеждой, что расправился со всеми врагами посредством Огненного заклятья, и гадал сейчас, что предпримет Сигрлинн? У могучей волшебницы достанет средств остановить их… но неужто у неё не нашлось ничего получше каких-то там живых сетей? Она могла — и Хаген твёрдо знал это — выпить все его силы, превратив его в недвижный чурбак. Могла заставить замереть его ноги, отказать глаза… Она не сделала этого. Почему, если ей было так важно увести его с собой?
«И что же с моими людьми? — мрачно подумал он. — Если за нами следили от самого побережья… могли взяться и за них, когда я приказал разделиться… Хорошо, если Гудмунд не бросился очертя голову в какое-нибудь предприятие… Надеюсь, Фроди удержал его от безрассудств… Но как все складывается! Сначала та ведьма — с Белым Лезвием и Диском Ямерта; потом — Пожиратель Душ, но это могло быть и случайностью, вдобавок он для меня слабоват, это бы учли… И наконец, сама Сигрлинн! Но, если это придумывала одна голова, какой смысл разговаривать со мной, если меня должен был разрубить надвое Диск Ямерта у Живых скал? Что-то очень сложное задумано… Скорее, скорее повидать Учителя — если только сумею прорваться!»
— А горело-то позади тебя как! — услыхал наконец Хаген голос Брана, говорившего уже с минуту.
— Да, пришлось пламенем от чудовищ отгораживаться, — небрежно ответил Хаген, словно творить Огненные заклятья было для него обычным делом.
— От чудовищ ли только? — прищурился Бран. — Видел бы ты себя, когда из этой пещеры вылетел! Краше в домовину кладут… Кого же ты там встретил, молодой тан?
— Не твоё дело, — не слишком вежливо буркнул Хаген. — Держись от этого подальше, Бран. Это моя война; держись подальше, что тебе в ней! Хлопнут по мне, а тебя заденут — и даже потом не раскаются!
— Нечего сказать, пошёл по Лесному Коридору пройтись! — в свою очередь заворчал Бран. — Ладно, если хочешь молчать — молчи, я и без тебя чувствую, что человеку нечего в эти дела вмешиваться… но так и знай, к почтенному Хрофту я всё равно схожу и сам с ним потолкую. Сдается мне, есть у тебя и ещё какие-то дела с Сильными, кроме как Пса подземного усыплять…
— Ну а что изменится, если я тебе расскажу? — бросил спутнику Хаген. — На мою сторону ты не встанешь… Пойдёшь против? Так что ж мне тогда себе во вред говорить?
— А если не с тобой и не против тебя, а других от беды сохраняя? — в упор спросил Сухая Рука.
— Ну и что? — угрюмо отозвался Хаген. — Себе во вред я говорить не буду, я же сказал!
— Я клянусь тебе Вратами Нифльхеля, что не пойду против тебя до тех пор, пока ты не тронешь невинных и оставишь в покое непричастных! — серьёзно и даже несколько торжественно произнёс Бран.
— Ты не пойдёшь против меня? — вытаращил глаза Хаген. — Да кто ты такой, в конце концов? Король? Властитель? Колдун? И как это ты собрался меня судить?
— Я не король, — устало, как показалось тану, ответил Сухая Рука. — Я не властитель, никогда им не был и никогда не стану. А как буду судить… пока не запылают подожжённые твоими воинами мирные деревни, пока людей не погонят, как скот, на продажу, пока пираты с прибрежий под твоими знаменами не предадут мечу и разору торговые города, — до тех пор не жди от Брана Сухой Руки зла.
— Я запомню, — спокойно ответил Хаген. — Я запомню твои слова, Сухая Рука. Но я запомню также и то, что ты помогал мне и спас меня, вытащив из логова Гарма… Однако давай оставим эти высокие материи! Нам ещё скакать и скакать, пока до леса не доберёмся, — а ну как опять Водителя Мёртвых встретим!
Однако минуло два дня, а они без всяких происшествий достигли края Гнипахеллира; не теряя ни минуты, Бран развёл свой костёр и стал искать вход в Лесной Коридор.
Верный, не знающий предательства Зелёный Мир, живущий по собственным законам, в чем-то согласным, а в чём-то и расходящимся с уложениями Ялини, молча распахнул перед двумя путниками свою тайную тропу. Только теперь Хаген смог вздохнуть с некоторым облегчением — он надеялся, что отыскать его здесь Сигрлинн будет не так просто.
Неожиданно Бран резко осадил коня и соскочил на землю. Напрягшись, Хаген вторым своим зрением заметил бледно-зелёные глазки под корнями трухлявого пня. Лесной мелкий дух, такой же, как и тот, что назвал врагами его самого и его Учителя. Но что это собрался делать Бран?..
Тот отвязал от пояса тёмно-коричневую деревянную флягу, открыл её и вылил несколько капель остро пахнущей жидкости; пень тотчас окутался облачком бледно-зелёной пыли и с тихим «умх-х-ф-ф…» исчез, оставив после себя лишь пятно горелой земли.
— Что это ты? — начал поражённый Хаген. — Зачем…
— Ты мне не всё говоришь — и я тебе всего не скажу, — отмолвил Бран, лицо его при этом стало хмуро и жестко. — Скажу лишь, что не люблю я вот этих… которые надеются пересидеть время под пнём, как тетерев дождь под ёлкой…
Объяснить подробно он отказался наотрез.
— Мы пойдём через Холм Двух Теней? — спросил Хаген своего провожатого.
— Не знаю, но вряд ли нас туда теперь выведет, — с оттенком печали, как показалось Хагену, ответил Бран. — Один раз ты отказался — и кто знает, когда лес даст тебе второй шанс?
— Разве это решает лес, а не ты? — спросил удивлённый Хаген.
— Да, и это он ведёт нас по своим путям, — ответил Бран. — Я только следую его знакам. Я могу лишь примерно сказать, как повернёт тропа.
Нет нужды рассказывать об их обратном пути. Толпились вечером подле их костра разнообразные духи, но Пожиратель Душ более не появлялся, и они благополучно добрались до уединённого жилища Сухой Руки. У ограды хлопотала его жена; увидев приближающихся воинов, она опустила свою поклажу и выпрямилась, уперев кулаки в бока; даже издали вид она имела крайне воинственный.
Бран помрачнел, осадил коня и повернулся к Хагену.
— Ну, прощай, молодой тан, — проговорил он с некоторой торопливостью. — Иди, да не забудь передать от меня поклон почтенному Хрофту, если увидишь его. — Он повернул лошадь, направившись к воротам своей усадьбы.
Тан несколько мгновений смотрел ему вслед, потом пожал плечами и тронул поводья. Он решил направиться к Живым скалам.
Смеркалось, когда он через три дня подъехал к жилищу Старого Хрофта; в окошке длинного дома мерцал неяркий свет, при виде которого у Хагена тотчас заколотилось сердце — этот свет мог испускать лишь колдовской огонёк, обычно зажигаемый его Учителем!
Однако он позволил себе постучать в дверь не раньше, чем сделал всё необходимое для своего скакуна; при первом же его ударе дверь открылась, и Хаген увидел стоящего на пороге Мага Хедина.
