похвастаться даже сам милорд ректор Анэто или Аркинский понтифик. Фесс говорил:
– Наш путь сложен и извилист. Наша сила – плоть от плоти этого мира, даже если она уводит нас далеко за его пределы и мы сами рады отрясти его прах с наших ног. Поэтому не думайте, что можно будет произнести несколько слов, сделать несколько жестов – и всё у вас получится. Не всё сразу. Тяжёлый труд и опасные странствия – вот наш удел…
Он видел горящие глаза Старшей. Ему показалось, что она понимает. Собственно говоря, он надеялся на это – та, которой выпало защищать и оберегать птенцов, должна смотреть на вещи чуть по-иному, чем остальной ковен. Она-то ведь должна была знать – из его рассказа об Атлике и судьбе Арвеста, – что да, достаточно нескольких слов, – и твоё желание исполнится. Ужас и проклятие Эвиала, принесённое Салладорцем в мир страшное знание, дающее чудовищную власть любому. Что это была за комбинация чар, Фесс не хотел даже и знать. Невиданный соблазн, и лучше, чтобы его совсем не было.
Он говорил. О том, что из-под земли поднимаются те, кто давно должен спокойно отдыхать от мирских трудов в Серых Пределах. И что дорога к полному освобождению – он старался заменять этими словами прямое «уход во Тьму» – пролегает теперь именно там. С каждым упокоенным кладбищем, с каждым уничтоженным мертвяком они будут ближе к заветной цели, уверял он. Лгать, конечно, нехорошо, но некромант Неясыть прошел хорошую школу и уже давно научился не краснеть.
Ведь помимо этого ему предстояло позаботиться ещё и о до сих пор живой памяти подземелий. Смутные идеи носились в его мозгу, явно слишком безумные, чтобы отбрасывать их так просто с порога – за последнее время Фесс уверовал в безумие как порой незаменимый источник. Этим всем надо вплотную заняться – если только инквизиторы дадут ему хоть немного времени.
После его речи и долгих, нескончаемых вопросов к нему подошла Старшая.
– Великий Мастер… я снарядила две особые тройки. Они должны попытаться увлечь серых за собой на северо-восток. Уверить их, что тот, за кем они гонятся, скрывается именно там, где они и предполагали. В безлюдных горах, среди развалин мёртвых городов. Надеюсь, что смогу выиграть для нас ещё хоть немного времени. Пока… пока мы не сможем встретить их хотя бы частью нашей истинной мощи.
«Эк куда метнула!» – мельком подумал Фесс, глядя на напряжённо сжавшиеся губы девушки. Старшая, похоже, действительно верила, что…
– Что ты хочешь сказать – Эргри должен разделить судьбу Арвеста? – Фессу не требовалось разыгрывать холодный гнев. Он на самом деле сейчас его ощущал.
– Почему бы и нет? – Глаза Старшей горели, словно у самого настоящего чудовища. – Это будет стремительный и быстрый конец… для всех. Мы обретём свободу, а наши враги встретят мучительный конец.
– Ты не слышала ничего из того, что я сейчас говорил?
– Я слышала всё, Великий Мастер. И собственноручно убью каждого, кто скажет хоть слово поперёк. Я говорю, если положение наше станет безвыходным… мы ведь сможем обратиться к этому?
– Почему ты считаешь, что я открою тебе это заклинание? – Холода в голосе Фесса стало ещё больше.
– Великий Мастер, но… если у нас не будет другого выхода… – Старшая не опустила взгляд. – Клянусь, что буду драться до последнего и отступлю только мёртвой, но…
– Я постараюсь, чтобы мы все вышли из этого живыми, – посулился Фесс. – Я не могу ничего обещать, но я постараюсь. И ты постарайся тоже. И тогда всё будет хорошо. Старшая молча кивнула.
Через два дня стали возвращаться разведчики. Оказалось, что всё не так плохо – войско серых числом в сорок пять сотен движется медленно, делая частые остановки, то и дело рассылая во все стороны поисковые партии. Старшая, сведя вместе донесения, предположила, что не меньше трети армии Этлау рыщет сейчас по Салладору, но, похоже, решительно не знает, где искать.
Птенцы заметно приободрились. Похоже, предположение Фесса оправдывалось. Этлау не смог его нащупать. Пока не смог. Кто знает, была ли книга Эйтери меченой? Или, быть может, Инквизиция могла засечь, когда книгой пользовались, – ведь не все же строчки в ней приводили к разрушению близлежащих городов!..
Быть может, серые на самом деле хотят лишь устроить в Эргри главный лагерь для дальнейших своих поисков? Очень хотелось бы так думать – ведь на самом же деле не могут же северяне-инквизиторы без сна и отдыха мотаться по раскалённой салладорской пустыне! Теперь Фесс горько жалел, что в рядах святых братьев не осталось ни одного прознатчика, и приходилось уповать только на удачу, чего, как известно, не может позволить себе ни один истинный некромант. Если, конечно, он не хочет присоединиться к сворам скелетов и зомби.
Тем не менее на какое-то время Фесс – впервые за долгие месяцы – наконец-то ощутил себя если и не в безопасности, то, во всяком случае, не имея врага на самых плечах. Птенцы слушали его, словно и в самом деле самого Салладорца. Очень быстро, занимаясь с ними, Фесс понял, что роковой трактат (который он по-прежнему избегал не только читать, но даже и открывать) не содержал решительно ничего, что могло бы помочь птенцам в повседневной жизни. Это была Книга Бегства. Она говорила только о том и исключительно о том, как уйти. Судя по свиткам птенцов, немало страниц посвящалось спекуляциям на тему, что же ждёт адепта там, за Порогом. Вопреки всему Салладорец утверждал, что Непознаваемое всё-таки познаваемо.
Нельзя сказать, что Фесс оставался глух к могучей силе рокового трактата. Он не открывал полную версию, по-прежнему надёжно запрятанную в его вещах, довольствуясь исключительно и только отрывками из свитков и копий. Но даже эти отрывки и копии несли на себе отсвет великой силы. Наверное, Салладорец и в самом деле был сильнейшим магом своего времени, другое дело, что свою силу он употреблял не на всякие там молнии, огненные штормы и прочую чепуху, а на проникновение в неведомое. Он пробивался сквозь нагромождения древних запретов, заклятий столь старых, что по сравнению с ними молодым показалось бы самое время. Фессу оставалось только догадываться о том, кто на самом деле впервые провёл черту между жизнью и посмертием, между зелёными мирами и Серыми Пределами. Салладорец сумел найти способ взлома. Но какой ценой!..
Впрочем, что ж его судить, если трактат упорно уверял, будто телесная жизнь есть юдоль скорби и горя, с неизбежным концом впереди, и, следовательно, отправление того жизненного начала, что именовалось душой, в Вечную Тьму есть великое благо?
Разумеется, о прямой и простой дороге к цели, дороге, которой прошла Атлика, Фесс ничего не говорил птенцам. Сейчас он даже жалел, что проговорился Старшей; кто знает, что взбредёт в эту взбалмошную голову?..
И вот птенцы под началом Фесса упрямо штудировали конспекты Даэнуровых лекций, старательно зубрили списки ритуальных мучительств, запоминали порядок упошивания и разупокаивания, и так далее и тому подобное. Никому и в голову не пришло ставить слова Учителя под сомнение, однако Фессу не нравился всё более и более странный блеск в глазах Старшей.
Прошла неделя. Инквизиторы медленно, не торопясь, продвигались к Эргри, рассылая во все стороны многочисленные поисковые партии. Фесс свёл использование специфической своей магии до минимума, как говорится, во избежание.
Ещё через семь дней отряды серых вступили в город.
Старшая отрядила нескольких птенцов повыдержаннее наблюдать за процессией. Нельзя сказать, что обитатели города выказали бы особенное счастье и радость при виде угрюмо марширующих пропылённых колонн солдат в серых плащах. Старшая принесла весть, что Его светлость эмир отказался впустить в город без малого пять тысяч человек с боевым оружием. Инквизиторам пришлось оставить в казармах эмирской гвардии длинные копья, тяжёлые дальнобойные арбалеты, двуручные мечи и так далее. Им оставили только кинжалы и короткие клинки. Похоже, Его светлость обладал куда большим умом, чем хотелось бы его врагам.
Инквизиторов разделили на небольшие отряды и разместили в разных частях города. Птенцы проглядели все глаза в поисках Этлау, но не нашли ничего – могущественный инквизитор исчез, как сквозь землю провалился.
– Не нравится мне это, Старшая, – сказал Фесс девушке, выслушав донесения разведчиков. – Этлау не так прост. Он что-то явно задумал.
Старшая выразительно подняла брови. Последние несколько дней она явно не слушала того, что Фесс
