гадать, что произошло с этой очаровательной женщиной, как петербургская красавица превратилась в странную юродивую, разгуливающую в фантастическом одеянии по улицам столицы...
Мужик потряс ее сразу. 'Он очень интересно рассказывал о своей страннической жизни, а в разговоре подсказывал грехи слушателей и заставлял говорить их совесть', - показала Лохтина.
Он открыл ей мир Любви и Свободы, где не было быта и денег - только жизнь духа. Всего через несколько дней после знакомства с 'отцом Григорием' петербургская барыня отправляется с ним в Покровское. Муж с радостью отпускает ее, чтобы она могла окончательно излечиться у удивительного целителя. Ему и в голову не приходит подозревать влечение красавицы жены к корявому мужику.
'По его приглашению я отправилась к нему в гости в Покровское, где я пробыла с 15 ноября по 8 декабря 1905 года... Ехать с Распутиным большое удовольствие, ибо он давал жизнь духу... Дорогою он предсказал забастовку и все говорил: 'Только бы доехать'. Как только доехали, она началась'. Впрочем, забастовку тогда предсказать было нетрудно - ими была охвачена вся страна. Но генеральша так жаждала чудес!...
И в Покровском 'жизнь духа' продолжалась. Лохтина увидела смиренную крестьянскую семью: 'Уклад его жизни мне очень понравился. Жена, встретив мужа... упала ему в ноги... Смирение его жены меня удивляло. Когда я бываю права, я никому не сделаю уступки. И вот как-то жена Распутина в споре с мужем уступила ему, хотя было ясно - права она, а не он. На высказанное мной... удивление, Распутина сказала: 'Мужу и жене надо жить одним сердцем - где ты уступи, где тебе уступят'... Спали мы где придется, очень часто в одной комнате, но спали очень мало, слушая духовные беседы отца Григория, который как бы приучал нас к ночному бодрствованию. Утром, если я вставала рано, то молилась с отцом Григорием... Молитва с ним отрывала от земли... Дома проводили время в пении церковных псалмов и песнопений... '
Но у следователей были большие сомнения в невинности ее жизни в Покровском. И она им отвечала: 'Да, он имел обыкновение целоваться при встречах и даже обнимать, но это только у людей дурных появляются дурные и грязные мысли... Совершенно справедливо также, что при одном из посещений села Покровского я мылась в бане с Распутиным и его семьею - женою и двумя дочерями. При отсутствии дурных мыслей это никому из нас не казалось ни неприличным, ни странным... Что Распутин был действительно старец, убеждает меня и мое исцеление, и те предсказания, которые мне пришлось услышать и которые оправдались'.
Так она отметала все подозрения о сексуальных отношениях между ней и Распутиным. Но каковы в действительности были отношения мужика с Лохтиной его воистину ярой поклонницей? Знать это очень важно, чтобы понять и его учение, и всю дальнейшую его историю. Тем более что в исследованиях новых почитателей 'отца Григория' утверждается: все истории о сексуальных связях Распутина со своими поклонницами выдуманы его врагами.
Но мы дадим слово другу - и одному из самых ближайших. В 'Том Деле' есть показания издателя Филиппова: 'Будучи у него в 1911 году на Николаевской улице, я неожиданно оказался свидетелем очень тягостной сцены. Придя к Распутину по обыкновению рано утром чай пить... я увидел его за ширмой, которая отделяла его кровать от остальной комнаты. Он отчаянно бил одетую в фантастический костюм - в белое платье, увешанное ленточками, - госпожу Лохтину, которая, хватая его за член, кричала ему: 'Ты Бог!'... Я бросился к нему... 'Что ты делаешь! Ты бьешь женщину!' Распутин мне ответил: 'Она пристает, стерва, - грешить требует'. А Лохтина, скрывшись за ширмами, кричала: 'Я овца твоя, а ты - Христос!'... Только впоследствии я узнал, что это - госпожа Лохтина, поклонница Распутина, имевшая с ним роман... Она подавала мне такие остроумные, свидетельствовавшие о ее большом уме и светскости реплики, что я был очень удивлен увиденным'.
О ее уме и злом остроумии будут с изумлением говорить и другие свидетели. Как же сумел мужик навсегда приковать к себе эту блестящую женщину? Как родилась эта яростная страсть, которая навсегда останется у несчастной генеральши, даже когда мужик уже не будет испытывать к ней ничего, кроме отвращения? Ответ на эти вопросы - в главной тайне этого человека, речь о которой впереди...
В декабре 1905 года Распутин и Лохтина вернулись в столицу. И она была рядом, когда он продумывал свой план, чтобы вновь увидеть Царскую Семью... Феофан был прав - новую встречу с Семьей подготовил сам Распутин.
В 'Том Деле' остались показания важного свидетеля. В 1917 году перед следователями Чрезвычайной комиссии предстал полковник Дмитрий Ломан. При дворе он сделал блестящую карьеру: ему было поручено сооружение придворного Федоровского собора - любимого храма Царской Семьи, и назначение это он получил (как покажут свидетели) не без помощи Распутина.
Когда Ломан впервые увидел Распутина, он был всего лишь офицером лейб-гвардейского полка. 'Распутина я знаю с самого его появления в Петрограде... В первый раз Распутин попал во дворец таким образом: как-то Государь (передаю это как слух) получил от сибирского крестьянина... это и был Распутин... письмо с просьбой принять его и разрешить преподнести икону по какой-то причине особо чтимую. Государь заинтересовался письмом... '
ПРЫЖОК ВО ДВОРЕЦ
Показания Ломана подтверждает и... сам Распутин. Сохранилась телеграмма, посланная мужиком царю в 1906 году: 'Царь-батюшка, приехав в сей город из Сибири, я желал бы поднести тебе икону Святого Праведника Симеона Верхотурского Чудотворца... с верой, что Святой Угодник будет хранить тебя во все дни живота твоего и споспешествует тебе в служении твоем на пользу и радость твоих верноподданных сынов'. Эту телеграмму, так отличавшуюся от бессвязных посланий, которыми Распутин будет засыпать 'царей', видимо, помогла написать мужику преданная генеральша.
И царь... принял мужика после его телеграммы! Почти точную дату этой встречи (на этот раз воистину исторической) позволит установить взволнованное письмо обычно сдержанного Николая к премьеру Столыпину:
'16 октября 1906 года... Несколько дней назад я принял крестьянина из Тобольской губернии... который принес мне икону Святого Симеона Верхотурского... Он произвел на Ее Величество и на меня замечательно сильное впечатление... и вместо пяти минут разговор с ним длился более часа. Он в скором времени уезжает на родину. У него есть сильное желание повидать Вас и благословить Вашу больную дочь иконой. (В то время террористы взорвали дачу премьера, Столыпин чудом остался жив и вынес из развалин раненую дочь. - Э. Р. ) Я очень надеюсь, что Вы найдете минутку принять его на этой неделе'.
Так ему удалось 'зацепить' и царя!
Можно представить, о чем он говорил с 'царями'. Конечно же был его любимый рассказ о встрече с Богом, о странствиях во имя Божье - обо всем, что было недоступно этим религиозным людям и о чем они так мечтали. И здесь ему не было равных, здесь он был поэт. Те же мысли он позже изложит в 'Житии опытного странника' и среди них - любимую: 'Велик, велик есть крестьянин перед Богом!' Мужик - он помогущественнее всех жалких городских интеллигентов, свершивших смуту, а главное - он любит своих царей и не даст их в обиду. Как не даст их в обиду Господь... Народ и царь - между ними никого! Царь и царица услышали то, что так хотели тогда услышать...
И наконец мужик попросил о том, от чего должны были затрепетать их сердца - увидеть мальчика. Он заговорил о его болезни, будто давным-давно о ней знал, просил позволения молитвой облегчить его страдания (потому и принес икону Симеона Верхотурского, обладающую исцеляющей силой).
Судя по всему, его отвели к ребенку: недаром тотчас после этой встречи Николай и написал Столыпину, чтобы тот допустил мужика 'благословить Вашу больную дочь иконой'. Ибо на глазах 'царей', видимо, произошло чудо - то, о чем потом будут рассказывать Вырубова и великая княгиня Ольга, то, что будет происходить потом много раз!
В полумраке комнаты, освещенной лампадами, не мог заснуть, мучился в приступе болезни их 'Маленький', их 'Солнечный луч'. Диковинный мужик спокойно подошел к кроватке, крючковатая огромная тень склонилась в молитве... И мальчик на глазах успокоился, тихо уснул, чтобы на следующее утро (чудо! чудо!) проснуться здоровым.
Знал ли мужик таинственные секреты врачевания, с языческих времен охранявшиеся в Сибири? Или воистину ощущал тогда в себе иную, необъяснимую силу, способную исцелять? Нам можно размышлять об этом и сомневаться. У Аликс же сомнений быть не могло. Он пришел - народный посланец, 'Божий человек', о котором говорил его предтеча, 'Наш Друг'. Пришел, чтобы защитить своего царя и спасти наследника священного престола.
Вслед за царем мужика принял премьер-министр. Распутин и к нему пришел с той же чудотворной иконой святого Симеона Верхотурского.
