были очень благодарны мама за то, что она так откровенно говорила... И она даже поцеловала мама руку... '
Вдовствующая императрица могла повторить то, что накануне сказала Коковцову: 'Моя несчастная невестка неспособна осознать, что она навлекает гибель на себя и на династию. Она глубоко верит в святость этой сомнительной личности'.
Но совету матери царь все же последовал. Как и всегда во время разгоравшегося вокруг мужика скандала, он решил, что 'Нашему Другу' лучше пока побыть в Покровском.
'18.2.1912... Русский уезжал с Николаевского вокзала, - записали агенты. Провожали: Зимняя, Птица, Ворона, Голубка, Сова и человек 15 неизвестных обоего пола... '
Теперь в агентурных сводках все постоянные поклонницы Распутина получили клички, присвоенные с полицейской образностью. Лаптинская именуется за степенность и домовитость 'Совой', Зинаида Манчтет, похожая на девочку, несмотря на свои 37 лет, нежно зовется 'Голубкой', Головина-мать - 'Зимняя', ибо весьма немолода и живет на Зимней канавке, Муня с ее чистыми глазами 'Птица', черноволосая и черноглазая жена Сазонова - 'Ворона'... Избежала прозвища лишь Вырубова - не посмели из-за близости к 'особам'.
Агенты следуют вместе с ним в поезде и сообщают: '22-го прибыл в Тюмень, встречали жена и дочь и очень были обрадованы его приездом'.
О запросе Гучкова мужик написал 'царям' уже из Покровского (письмо сохранилось в дневнике Лохтиной): 'Миленькие папа и мама! Вот бес-то силу берет окаянный. А Дума ему служит там много люцинеров (революционеров. - Э. Р. ) и жидов. А им что? Скорее бы прочь Божьего помазанника долой. И Гучков господин их... клевещет, смуту делает, запросы. Папа, Дума твоя, что хошь, то и делай. Никаких запросов не надо... '
28 февраля, 'вооружившись документами' (все той же брошюрой Новоселова), Родзянко отправился с докладом к царю. Сначала он заговорил о вечно дурном управлении Кавказом и наконец перешел к главному: к 'всеобщему негодованию, когда все узнали, что Распутин - хлыст'.
- Но отчего вы думаете, что он хлыст? - спросил царь. Родзянко заявил: полиция проследила, что он ходит в баню с женщинами.
- Так что ж тут такого? У простолюдинов это принято.
И тогда Родзянко рассказал о брошюре Новоселова, о 'Тобольском деле', о письмах и исповедях распутинских жертв, о Лохтиной, которую Распутин довел до сумасшествия, о 'радениях' на квартире Сазонова, где Распутин жил, и, наконец, о пагубном влиянии, которое 'старец' может оказать на душу наследника.
- Читали ли вы доклад Столыпина? - спросил царь.
- Нет. Я знал о нем, но не читал.
- Я ему отказал.
Наивному Родзянко в царских словах послышалось сожаление. Он не понял, что Николай хотел сказать: ничего нового вы мне не сообщили, я уже все это слышал. Царь усмехался про себя: он знал, что никаких 'радений' у Сазонова не происходило, что Лохтина многим кажется сумасшедшей только потому, что она оставила суетный свет и избрала новую жизнь, и что никаких точных данных о хлыстовстве Распутина в 'Тобольском деле' нет...
Царь предложил Родзянко взять 'дело' из Синода и изучить его. Председатель Думы был счастлив - ему показалось, что он выиграл... Потом Николай познакомил его с наследником. Родзянко игриво представился мальчику: 'Самый большой и толстый человек в России'. И Алексей, 'удивительно симпатичный ребенок', рассказал ему, как он собирал деньги на благотворительные цели - 'целый день простоял с кружкой и собрал один целых 50 рублей'.
Толстяк решил, что знакомство с наследником - знак высочайшего доверия. Но, скорее всего, Николай показал ему сына с иной целью. Родзянко должен был понять: душа ребенка чиста, ибо 'Наш Друг' учит его любви и служению ближним.
Уже на следующий день Родзянко с энтузиазмом начал расследование. 'Мне... было указано взять дело из Святейшего Синода, рассмотреть его и доложить, каково мое мнение о Распутине. Дело мне привез товарищ обер-прокурора Даманский'.
Даманский - еще один назначенец Распутина в Синоде. Сыну сибирского священника, жалкому синодскому канцеляристу, посчастливилось стать другом 'старца' - Распутин останавливался в его доме во время своих визитов в Петербург. И обер-прокурора Саблера заставили взять Даманского в заместители.
Аликс тотчас узнала от Даманского о передаче 'Тобольского дела' - и заволновалась. Прямых улик в 'деле' не было никаких, но она знала, как враги 'Нашего Друга' умеют использовать косвенные улики...
Из воспоминаний Родзянко: 'Уже на следующий день он (Даманский. - Э. Р. ) звонит мне по телефону и просит принять...
- Я приехал просить, чтобы вы отдали мне секретное дело о Распутине.
- А высочайшее повеление у вас есть?
- Нет... Но это очень высокопоставленное лицо вас просит... Государыня...
- Передайте Государыне, что она такая же подданная Государя, своего супруга, как и я.
- Ваше превосходительство, я с собою привез законоучителя детей императора...
Оказалось, это протоиерей Васильев... Он начал мне говорить: 'Вы не знаете, какой прекрасный человек Распутин... ' Я взбесился:
- Вы приехали хвалить негодяя, развратника и хлыста! Вон из моего кабинета!'
ПОШЛИ ЧАСЫ РЕВОЛЮЦИИ
Но запрос в Думе был лишь началом тучковской игры. 9 марта 1912 года во время обсуждения государственного бюджета последовало острое продолжение. Когда очередь дошла до бюджета Синода, Гучков встал и произнес знаменитую речь
против Распутина, с которой и надо начать отсчет падения династии.
Он заговорил о драме, которую переживает вся страна. 'В центре ее загадочная трагикомическая фигура, точно выходец с того света или пережиток темноты веков'.
Столыпин, монолит, поддерживавший династию, исчез. Оттого-то и прозвучала эта речь, а в ней - дерзкий вопрос Гучкова, немыслимый еще год назад, когда был жив могущественный премьер: 'Какими путями достиг этот человек центральной позиции, захватил такое влияние, перед которым склоняются высшие носители государственной и церковной власти?.. Вдумайтесь только, кто хозяйничает на верхах!.. '
Царь был взбешен - его унизили! Он написал на докладе: 'Поведение Думы глубоко возмутительно', и высказался еще определенней. Впоследствии Гучков рассказал в Чрезвычайной комиссии: 'Мне передал один из министров, что высочайше было заявлено: 'Гучкова мало повесить!' Я ответил: 'Моя жизнь принадлежит моему Государю, но моя совесть ему не принадлежит, и я буду продолжать бороться'.
Уже после выступления Гучкова Зинаида Юсупова по просьбе своей подруги, великой княгини Елизаветы Федоровны, попыталась впервые заговорить с царицей о Распутине. В ответ она получила реплику от 'соседки по крымскому поместью': 'Гучкова и Родзянко надо повесить'.
В это время Родзянко подготовил доклад царю по 'Тобольскому делу', где, естественно, торжествующе сообщал о доказанной вине Распутина. Просьбу Родзянко об аудиенции Николай вернул Коковцову с резолюцией: 'Поведение Думы возмутительно... я не желаю принимать Родзянко' и сказал: 'Я просто задыхаюсь в этой атмосфере сплетен, выдумок и злобы... Постараюсь вернуться из Крыма как можно позже'.
Из дневника А. Богданович: '14 марта... Завтра вся царская семья уезжает в Крым, и Распутин тоже... Печально писать, какие вкусы у царицы, если она терпит этого хлыста... '
Их ждал поезд. Впереди - белый дворец в Ливадии.
Императрица прошла по перрону, не попрощавшись в провожавшими. Царь был мрачен. Он очень устал от всей этой истории.
А Распутин действительно приедет в Крым. Он будет вызван туда из Покровского шифрованной телеграммой без подписи, которую отправит Вырубова. Так Аликс еще раз докажет всем: воля императрицы превыше суждений общества.
БЛАГОСЛОВЕНИЕ НА БЕЗУМИЕ
В то время мужик жил в Покровском неторопливой сельской жизнью. Но идиллию нарушила безумная генеральша. Лохтина пришла в Покровское босиком, питаясь по дороге подаянием. Одета вчерашняя законодательница петербургской моды была пугающе - в странный белый балахон, увешенный лентами и маленькими иконками. Провожаемая
