величества' должны занять свое место в мусорной яме истории - раз и навсегда. А если не получится такого - тогда пусть пойдет в ход веселый клинок Гачаги Наби и сотни его собратьев. Ибо неправедным должна быть уготована неправедная смерть.
Ало-оглы трудился, не переводя дыхания. Врубаясь в горную породу, он не оглядывался назад; он не видел, что за его спиной, проворно и трудолюбиво, словно муравьи, снуют его соратники, растаскивая вывороченные им валуны, утрамбовывая почву и укрепляя своды подземного хода. Хоть он и потребовал, чтобы отпустили его одного - не нашлось желающих спорить, так же, как и не нашлось ни одного, согласившегося с этим распоряжением Гачага. Все помогали ему.
Когда был пройден последний метр, отделявший подкоп от камеры, Хаджар забылась ненадолго неспокойным, тревожным сном. Веки ее подрагивали, она тихо вскрикивала... Кто ее осудит за это? Кто упрекнет в недостатке мужества героиню, владеющую собой при бодрствовании и снова становящейся слабой женщиной лишь тогда, когда сон смежает веки?
Неслышно поднялась плита, прикрывавшая пол в углу темницы. И когда Ханали-кызы пробудилась, то Наби уже стоял рядом с ней и держал ее за руки.
- Пришел? - выдохнула она.
- Пришел!
И они обнялись так, что казалось - косточки обоих не выдержат пылкости объятий.
- Пришел!!!
Звон цепей привел Ало-оглы в ярость. Он вынул кинжал и попытался разъять-звенья. Однако все тщетно-перед такими оковами любое лезвие бессильно...
Наби подошел к двери камеры и приник к ней ухом - не услышал ли кто возни, -не готовится ли тревога.
Но все было спокойно. Только богатырский храп стражника, которого свалила с ног замечательная чача Карапета, раздавался на всю тюрьму.
Тогда Гачаг Наби спустился в подземный ход и помог сойти в него Хаджар, еле передвигавшей ноги. И они двинулись навстречу свободе, навстречу друзьям, ожидавшим их.
Какое счастье, что соратники не послушали Наби и отправились вслед за ним, приводя в порядок, расчищая и укрепляя лаз! Иначе у Хаджар вряд ли хватило бы сил проделать этот трудный путь. Спотыкаясь о камни, наощупь находя повороты, Гачаг Наби и Хаджар добрались до входа в подземный лаз, который, как нам известно, шел от ямы для зерна.
Бережно поддерживая подругу, Ало-оглы показал ей глазами -- 'Вперед! Ты идешь первой!' Она глянула на него и чуть заметно покачала головой - не пристало женщине опережать мужчину, которому она доверила выбор всего жизненного пути и за которым привыкла безоглядно следовать.
Но Наби повторил свой безмолвный приказ, и она не стала больше ему перечить...
То времена были, когда жена слушалась мужа с полуслова или даже улавливала его желания по движению бровей!
Итак, Ханали-кызы двинулась первой, неуверенно ставя затекшие ноги на еле заметные ступени, вырубленные в песчаной стене колодца, а Ало-оглы помогал ей.
Когда голова пленницы показалась над краем колодца, раздались приветственные крики:
- Балла! Дай тебе аллах долгих лет!
Тамара и Людмила протянули ей руки, чтобы помочь перевалить через край глубокой ямы, и нежно обняли ее, перемазавшись в серой мелкой пыли, осевшей на одежде славной кавказской орлицы. Айкануш стояла поодаль, обмерев от счастья и, не находя другого исхода бушевавшей в ней радости, бросилась на колени перед образом Спасителя, висевшим в углу...
- Хвала тебе, Иисус! Ты Спаситель воистину! А истинный спаситель тем временем неторопливо выбрался из ямы и спокойно уселся в углу на стареньком ковре.
Оковами пленницы, естественно, занялся Томас. Не прошло и десяти минут, как звенья цепей рассыпались по циновкам. А кандалы упали тяжелыми полукружьями, глухо звякнув в последний раз.
Радости не было конца. Но постепенно, страсти улеглись, и тогда взоры каждого все чаще стали устремляться на Ало-оглы - что делать дальше?
Однако Гачаг Наби не торопился принимать решение. Собственно, надо полагать, что план его был давно продуман во всех подробностях, и Ало-оглы просто не спешил отдавать следующий приказ, чтобы успело утихнуть первое волнение этой необыкновенной встречи...
Тогда, оглядев всех, Гачаг Наби нахмурился. Он не вымолвил ни слова, но каждый понял, что Гачаг гневается за то, что его ослушались и спустились в подземный ход верные друзья. Однако - своеволие соратников явно пошло на пользу общему делу, и было ясно, что выражает свое недовольство Ало-оглы просто для того, чтобы напомнить - слово того, кто взял на свои плечи тяжесть командовать - слово это закон, нарушать который не смеет никто.
- Скажи свое первое желание, Хаджар,- обратился к ней Ало-оглы.- Первое желание узника, очутившегося на свободе - свято.
- И ты обещаешь его исполнить? - блеснула искра в глазах Ханали-кызы.
Гачаг Наби промолчал и даже бровь не поднял - ведь сказано.
- Дайте мне мужскую одежду, кинжал, ружье, коня - и оставьте меня одну на два часа, которые отделяют нас от рассвета!
Каждый понял, что Гачаг Хаджар, не медля ни минуты, ступила на тропу войны и бушующая в ней жажда мести уже сегодня грозит кому-то настоящей бедой. Но возражать никто не стал. Да разве удержишь руку, занесенную для удара?
Ханали-кызы добыли все необходимое, и мужчины вышли на воздух, чтобы дать грозной красавице возможность спокойно приготовиться к свершению задуманного.
Смуглый от загара Вели подошел к атаману.
- Вернуть тебе ружье, сын Ало?
- Что спрашиваешь!
И Наби счастливо вздохнул, почувствовав ладонью теплую гладкую поверхность приклада. Он погладил любимую винтовку от обреза ствола до цевья, ощутив пальцами надежный холод металла.
- Вот твой патронташ... А вот чоха... Вот пояс!
- Где же Бозат?
Гачаг Наби огляделся и прислушался, как бы ожидая, что сквозь ночную мглу вдруг проглянет стремительный силуэт верного коня или тихий ветерок донесет его нетерпеливое похрапывание...
- Не спеши, Бозат спрятан надежно... Скоро увидишься с ним.
Пока Гачаг Наби облачался в привычные одежды, с отвращением сбросив лохмотья, и 'кавказская орлица' не медлила со своим преображением. Остатки полосатой тюремной одежды брошены в печь, а на недавней пленнице уже красуется обычная одежда гачагов, по которой их узнавали издалека. Пожалуй, в ней Хаджар даже стала похожа чем-то на самого Гачага Наби - ростом они почти вровень, плечи у обоих широкие, лица смуглые с орлиным разлетом бровей. Прикрой Наби усы и сделай резкие черты лица чуть мягче и плавней - пожалуй, и не отличить непривычному взгляду.
Огладив подведенного ей горячего коня, Ханали-кызы взлетела в седло птицей. Конь взвился на дыбы, заржал - и взял с места галопом.
Полная луна, время от времени выглядывавшая из-за туч, сочла, что не к лицу ей наблюдать за происходящим и скрылась надолго. Стало темно - ни зги не видать. Так что конь и отважная всадница словно бы растворились в непроницаемой мгле.
Глава восемьдесят третья
Казалось бы, все обсудили господа офицеры на этом военном совете. Говорили неторопливо, обстоятельно; все резонные соображения были приняты с благодарностью и внесены в план операции. Победа казалась несомненной.
Что и говорить, если даже этот Ало-оглы окажется самим шайтаном, ему все равно не избежать боя или гибели в одной из многочисленных засад, запрятанных во всех пригодных для этого точках. Можно не сомневаться, что уж теперь с ним будет покончено навсегда - и, бог даст, в Тифлис отправится не одна арба с железной клеткой, а две - с тигром и тигрицей.
А если разделаться с мусульманскими разбойниками, то и с христианами будет справиться легче. Тут уж с особым тщанием возьмутся за дело ханы и беки; впрочем, и армянские купцы к ним примкнут - им давно
