насекомых, попавших в эту липкую когда-то жидкость и высохших вместе с ней.
'Роуан, никогда не езди туда. Помни о том, что ты мне обещала. Не возвращайся туда, Роуан'.
Откуда-то издалека, снизу, до нее едва слышно донесся голос Карлотты:
- Спускайся, Роуан Мэйфейр!
Роуан Мэйфейр... Роуан Мэйфейр... Роуан Мэйфейр...
Не в состоянии двигаться хоть немного быстрее, Роуан вышла из спальни и еще раз оглянулась на страшную находку - на завернутого в ковер покойника и торчащую из рулона тонкую белую кость. Потом резко захлопнула дверь и, пошатываясь, стала спускаться по ступеням.
Старуха молча ждала ее возле открытой двери лифта.
- Вы знаете, что я там нашла, - сказала ей Роуан. Она держалась за перила, чтобы не упасть. Свеча в дрожащей руке плясала, бросая отблески на темный потолок.
- Ты нашла там мертвеца, завернутого в ковер.
- Господи! Что же творилось в этом доме? Вы что, все сумасшедшие?
В свете лампы, горевшей внутри кабины лифта, Роуан видела, что Карлотта совершенно спокойна. Во всем ее облике чувствовалась даже некая отрешенность, если не сказать - безразличие.
- Следуй за мной, - повелительным тоном произнесла она. - Я показала тебе все, что должна была показать, но еще не все рассказала...
- О, рассказать вы должны мне еще очень и очень многое, - ответила Роуан. - И прежде всего вот что. Показывали ли вы все это моей матери? Я имею в виду кукол, жуткие сосуды и...
- Не я свела ее с ума - если тебя интересует именно это.
- Мне кажется, любой, кому пришлось вырасти в этом доме, нормальным человеком быть не может.
- Полностью с тобой согласна. Вот поэтому я и настояла, чтобы тебя увезли подальше отсюда. А теперь нам пора идти.
- Расскажите, что случилось с моей матерью. Роуан следом за Карлоттой вошла в кабину и сердито хлопнула дверью. Пока лифт спускался, она внимательно изучала профиль стоявшей рядом женщины: 'Стара, да, очень стара. Желтая, как пергамент, кожа, такая прозрачная, что под ней отчетливо проступают все вены. Тонкая, высохшая шея, кажущаяся совсем хрупкой... Хрупкой...'
- Расскажите, что все-таки с ней случилось, - повторила она свою просьбу, глядя в пол и не осмеливаясь больше в упор рассматривать Карлотту. - Не о том, как он трогал ее во сне, а о том, что произошло с ней на самом деле.
Лифт дернулся и остановился. Карлотта вышла первой.
Едва Роуан закрыла за собой двери, лампочка внутри погасла и все вокруг погрузилось в прохладную тьму, пахнущую сыростью и дождем. Входная дверь по-прежнему оставалась открытой, и можно было видеть, как поблескивают в свете уличных фонарей мокрые листья, и слышать доносившиеся снаружи тихие звуки южной ночи.
- И все же расскажите, что случилось, - в который уже раз попросила Роуан. Голос ее был тихим и печальным.
Они оказались в длинном зале. Карлотта шла впереди, опираясь на палку и указывая дорогу, Роуан молча и покорно следовала за ней.
Слабый свет свечи медленно плыл вместе с ними, но даже в этом свете можно было разглядеть некоторые детали, хотя большая часть их сейчас тонула в густой тени. Несмотря на царящее везде запустение, зал с его мраморными каминами и высокими зеркалами над ними, с окнами от пола до потолка был еще красив. Зеркала в противоположных его концах располагались одно против другого. Многократные отражения хрустальных люстр создавали своего рода анфиладу, уходившую в бесконечность. Роуан успела заметить и множество собственных отражений.
- Да, интересный эффект, - подтвердила Карлотта. - Эту иллюзию создал Дарси Монехан. Он сам купил и зеркала. Дарси готов был на все ради Кэтрин, ради того чтобы оградить ее от того зла, которое их окружало. Но он умер от желтой лихорадки - здесь, в этом доме. Кэтрин оплакивала его всю жизнь. А вот зеркала остались на своих местах, там, где распорядился укрепить их Дарси, - и на стенах, и над каминами.
Она со вздохом остановилась и обеими руками оперлась на палку.
- Все мы когда-то... каждый в свое время... отражались в этих зеркалах. Теперь вот пришла и твоя очередь... быть пойманной в них...
Роуан не ответила. Она с грустью размышляла о том, как хорошо было бы увидеть этот зал ярко освещенным, сияющим, рассмотреть резьбу на мраморе каминов и лепнину, украшающую потолок, вдохнуть свежий воздух, врывающийся в открытые окна и колышущий шелковые портьеры...
Карлотта подошла к ближайшему из двух боковых окон.
- Подними, пожалуйста, раму, - попросила она. - У тебя хватит на это силы.
Она взяла у Роуан свечу и поставила ее на маленький столик возле камина.
Роуан дотянулась до простого по конструкции замка и с удивительной легкостью подняла массивную, с девятью стеклами раму.
Окно выходило на затянутую сеткой террасу. Роуан с наслаждением и благодарностью вдохнула свежий, наполненный запахами цветов и дождя воздух теплой южной ночи и почувствовала, как легкий ветерок нежно касается ее лица и рук. Чуть сдвинувшись в сторону, она молча пропустила вперед подошедшую Карлотту.
Язычок пламени оставленной на столике свечи какое-то время боролся со сквозняком, но в конце концов сдался и потух. Роуан шагнула в темноту и вновь почувствовала знакомый уже одурманивающий сладкий аромат.
- Ночной жасмин, - пояснила Карлотта.
Плети вьющихся растений густо опутали перила террасы, их тонкие побеги и листья, словно крылышки бабочек, бились о сетку снаружи, а прекрасные белоснежные цветы светились во тьме.
- Вот на этой террасе много дней сидела твоя мать, - вновь заговорила старуха. - А внизу, на плитах, умерла ее мать. Она упала туда из окна комнаты, которая сейчас прямо над нами и которая когда-то принадлежала Джулиену. Это я загнала ее туда, к самому окну, и, наверное, вытолкнула бы из него собственными руками, не прыгни она сама. Я едва не выцарапала ей глаза, как когда-то и Джулиену.
Карлотта умолкла, всматриваясь в ночь сквозь проржавевшую сетку. Темные силуэты огромных деревьев четко вырисовывались на чуть более светлом фоне неба. Холодный свет уличных фонарей заливал ближнюю к ограде часть разросшегося сада и высокую траву давно не стриженных газонов. Он отражался даже от высокой спинки белого кресла-качалки, стоявшего на террасе.
И вдруг ночь показалась Роуан чересчур жуткой и даже зловещей, а сам дом превратился в ее воображении в мрачную черную бездну, готовую засосать ее в свою неизмеримую глубину. Как ужасно жить и умереть в таком доме, провести много дней и ночей в этих страшных запущенных комнатах, чтобы потом окончить свои дни среди мерзости, грязи и нестерпимой вони. Невыносимо! Внутри у нее все дрожало от отвращения, густой волной поднимавшегося к горлу, готового вот-вот лишить ее возможности дышать. Нет, это невозможно выразить словами. Ни ее чувства, ни степень той ненависти, которую она испытывала сейчас к стоявшей рядом старухе.
- Это я убила Анту. - Голос Карлотты звучал глухо. Она стояла спиной к Роуан, и та с трудом разбирала тихо произнесенные слова. - Я убила ее, все равно как если бы действительно собственноручно выбросила из окна. Я желала ей смерти! Когда я вошла, она качала Дейрдре в колыбели, а он стоял возле нее, совсем близко. Он смотрел на малютку и заставлял ее смеяться! И она позволяла ему веселить свое дитя! Она разговаривала с ним и своим жеманным тихим голоском заверяла, что теперь, после смерти мужа, он ее единственный друг на всем белом свете. А мне заявила, что это ее дом и она в любой момент может выгнать меня отсюда.
И тогда я пообещала выцарапать ей глаза, если она не прогонит его. 'Ты не сможешь видеть его, лишившись глаз, - сказала я. - И избавишь от этого зрелища свою дочь'.
Карлотта замолчала. Потрясенная ее признанием, Роуан не проронила ни слова. Она неподвижно застыла в мучительном ожидании еще более ужасных откровений, прислушиваясь к приглушенным звукам ночи, доносившимся из сада.
