жизнь.
- Театр - это накладно, - говорит она, - если приходится платить за билеты.
- У меня, - говорит господин, - билетов всегда сколько угодно. Часто я даже возвращаю билеты в ложу Оперы, если их присылают не вовремя.
- А мы, - говорит дама, - всегда платим за билеты.
Она рассказывает об одном очень хорошем спектакле, на котором ее супруг плакал, как дитя. Она говорит о 'Рыжике': 'Это глупость. Если бы я знала... и если бы не артисты... 'Воскресение' - это не для девиц, но за исключением социалистической части, мне это нравится'.
* Доброта никогда не ведет к глупости.
6 февраля. Бернштейн поет хвалу Расину, но не Расину - создателю трагедий, не Расину-человеку... Так какому же Расину?
* В палате депутатов с Леоном Блюмом.
Сначала ничего не разберешь. Все непонятно. Постепенно устанавливается порядок. Время от времени внизу, у трибуны председателя, собираются депутаты, министры - нечто вроде семейного совета. Очень точно выразился Жорес: никто, даже Дешанель, не интересуется публикой, что на галерке...
...У нас отнимают трости и шляпы из страха, что нам захочется бросить их в голову правительству... Стакан с водой служитель меняет каждый раз, когда меняется оратор. Пьют воду очень немногие.
Это прекрасный театральный зал. Это театр.
1 марта. Грустный, дождливый, ветреный день. Представляешь себе одинокий замок, где вся семья, позевывая, говорит: 'Как жалко, что сейчас не сезон больших маневров. Хотя бы офицеры заглянули'.
2 марта. Крестьянин, с которым я учился в школе и для которого остался 'стариной Жюлем'.
* Женщина показывает свою грудь и верит, будто предлагает свое сердце.
* Муж, жена и священник - это и есть настоящий треугольник.
3 марта. Леон Блюм очень умен и ни грана остроумия. Это утешение людям вроде меня, которые считают себя остроумными и не очень уверены в своем уме.
4 марта. Стиль, изборожденный молниями.
6 марта. В театре. Маленькая старушка на откидном стуле, которую я заметил лишь потому, что наступил ей на ноги. В последнем акте 'Болтуна' подошла к рампе и с целью вызвать автора или актрису, которой она приходится матерью, стала бить в сухие ладошки, локти прижала к телу, голову склонила набок, прислушиваясь, не последуют ли ее примеру. Это было трогательно.
И она добилась своего.
* Ирония входит в состав счастья.
21 марта. 'Кренкебиль'. Закрытая репетиция.
Все охвачены энтузиазмом, но без посторонней помощи он вот-вот потухнет. Франс их гипнотизирует. Лично я не слишком увлечен. Все это очень элементарно, очень старательно выделано. Франс беспечен, как может быть беспечен лишь новичок в театре. Все ему по душе, и любит он всех подряд - от Гитри до Фредаля.
Гитри сделал себе грим, о котором все сначала заявили, что 'это просто шик', потом разглядели, что он слишком смахивает на карнавальную маску. Он нацепил сверх того картонный нос, и никакого Кренкебиля не получилось, а получился Гитри с картонным носом.
Театр совсем пустой. Все актеры разошлись.
Мы сидим в креслах в оркестре. Франс, мадам де Кайаве, которая дважды или трижды смотрела 'Рыжика'. Здесь совсем темно. На сцене - светильник в виде длинной черной палки, воткнутой в пол, - так называемый 'дьявол'.
Я говорю Франсу о развязке пьесы, которая, по моему мнению, хоть и закономерна, все же менее правдива, чем в новелле.
- Это мне подсказала мадам де Кайаве, - говорит он.
- В конце концов, - говорю я, - Мышонок - это спаситель.
- Не совсем, - отвечает Франс. - Он не обычный условный спаситель, он вовсе не богатый господин, который из эгоистических соображений позволяет себе роскошь приютить бедняка: это дитя, причем непричастное к хорошему обществу. Кренкебиль ему говорит: 'Ты не от мира сего!' Это просто слабое существо, чей добрый поступок не обязательно даже объяснять к выгоде людей. Заметьте, что Мышонок живет на самом верху старого дома, который как раз ремонтируют, чуть ли не на небесах живет. Да, он небесный и он земной. Впрочем, он вовсе даже не спасает Кренкебиля: просто как-то вечером делит с ним хлеб и колбасу. Он дает ему приют лишь на одну ночь, и Кренкебиль завтра прямым путем пойдет топиться в Сене. Но публика этого не увидит: надо же что-то сделать и для публики!
Какой изумительный собеседник Франс! Он знает и говорит все.
27 марта. Капюс говорит:
- Мир устроен плохо, потому что бог создал его один. Если бы он советовался с двумя-тремя друзьями, с одним в первый день, с другим - на пятый, с третьим - на седьмой, - мир был бы совершенством.
Как только работа переносится на сцену, - уже ничего не видишь.
Те тридцать пьес, что я написал, подготовили меня к тем сорока, что я еще напишу.
Швобу явно недостает классического образования.
Расин никогда не отделывал окончание стиха.
Для празднования 'Тридцати лет театра' я собираюсь сделать доклад о Мольере, но не с точки зрения XVII века. Я буду говорить о нем, как если бы он жил в наши дни, как если бы это был наш Гитри, наш товарищ...
30 марта. Приторные пирожные, после них ценишь хлеб.
* Успех других меня затрагивает меньше, если он незаслужен.
* Всякий драматург рассуждает про себя так: есть только один актер, которому под силу играть мои пьесы. Это я сам. Я играл бы их как сапожник, но не в этом дело...
* Наполеону следовало бы застрелиться на одном из полей его сражений.
* Неожиданно естественные интонации актера, который во время репетиции прервал себя, чтобы сказать что-то суфлеру.
* Религия спала с меня, как кожа.
1 апреля. 'Господин Верне'. Репетиция. Антуан гонит первое действие с головокружительной быстротой, от чего слова превращаются в пылинки. Через некоторое время слышу:
- Синьорэ, это слишком напыщенно. Вы же не на сцене 'Комеди Франсез'. Вы испугались Ренара. Играйте это, как Грене-Данкура.
Когда я делаю ему замечание, что смысл фразы, мол, не таков, его губы кривятся, что не предвещало бы мне ничего доброго, если бы он в душе меня не побаивался,
- Играйте весело! - говорит он Синьорэ.
- Так мне еще легче, - отвечает Синьорэ.
У Шейрель две совсем различные улыбки: одна - порядочной женщины и другая - пригородной феи.
- Я вам сделаю любую улыбку, на выбор! - говорит она. - Только закажите.
Приносят макет декорации второго действия. Неизбежная в таких случаях фраза:
- Вот здесь следовало бы играть спектакли.
Антуан велит все разрушить. Движение руки, и все валится.
- Какое горе, что я не умею рисовать! - говорит он.
С помощью костяшек домино он пытается построить такой дом, какой ему хочется: костяшки рассыпаются,
- Нужно, чтобы получилось еще более по-деревенски! - твердит он.
- Хорошо, хорошо, - успокаивает художник. - Деревня- это по моей части.
* До чего же легко строить диалог.
Она:
- Нет!
Он:
- Да.
