Потому что Буров все-таки был Буров: прежде всего инженер-исследователь, а уж потом главный или еще какой-то.
Дали прикрыться, одели во что нашлось, потом объяснили.
- Ребята, это же решение тысячи проблем!
Виктор Федорович сразу настолько включился в проблему, что за время пребывания наверху в этот же день 18 сентября успел обрасти волосами и бровями.
Так он стал пятым в этом деле. Впрочем, по вкладу своему скоро опередил других, сравнялся с Панкратовым. Буров был Буров.
Что же до криминальной стороны нового направления - а она отчетливо проступала за 'явлениями последействия' - то Виктору Федоровичу хорошо запал в душу тот жест мэра. Да и что творилось вокруг, он видел и понимал. Не тот случай, чтобы чистоплюйничать и воротить нос.
И других присоединяли осторожненько, по одному и по мере необходимости.
... Создававших и испытывавших Ловушки и далее всегда можно было отличить от прочих по общему признаку: или вовсе нет волос на лице - даже бровей и ресниц! - или чуть отрастают. Тот самый эффект ОО, Остричь-Обрить, но обращенный притив них самих. Работать с крутыми барьерными НПВ без того, чтобы Ловушечный язык не задел, не лизнул, невозможно - вот и. Спецодежду покрыли металлическими лаками, на головах каски - а с лицами просто беда. Сочинили экранные сетки, вроде противомоскитных, но из проволочек, но какая же в них работа! Вот 'верхние' и выделялись безбровостью и тюремной стрижкой. А о такой роскоши как усы и борода им не стоило и мечтать.
Глава шестая. Дневник Любарского за 18-20 сентября
От людей во Вселенной требуется ум и тонкость.
Грубости и безумия в ней и без них достаточно.
К.Прутков-инженер
'18 сентября 14 ч 25' Катагани,
Сегодня утром похоронили Валерьяна Вениаминовича. Рядом с Александром Ивановичем. И как-то наспех. Будто не всерьез...
Так уж получилось. То ли от того, что вторая смерть последовала слишком быстро за первой, а там все израсходовались с эмоциями; то ли драма Шаротряса всех подавила... Из городской 'элиты' прибыл один Страшнов.
Ну, бог с ними. У меня лично впечатление, что Валерьян Вениаминович как-то не совсем умер; телом - да, кровоизлияние в мозг. Но идеями своими, мыслями, всем сотворенным здесь, Шаром предсказанным, Вселенной открытой (при моем участии) - нет. И это надолго.
I
Для меня это тем более важно, что со вчерашнего дня я директор НИИ. Выбран на альтернативной основе, в конкуренции с Валей Синицей - в духе времени.
Никаких иллюзий, почему выдвинули и поддержали именно меня, Бармалеича, доцента-расстригу с мягким характером, у меня нет: чтоб каждый делал, что хотел. Ну-ну...
Наиболее прав все-таки Миша Панкратов: здесь хозяин не человек с титулом, не коллектив даже руководящий (создали и такой: Координационный совет) - а само НПВ. Мир Неоднородного Пространства- Времени с собственной Меняющейся Вселенной в глубине.
И Пец не был особенно хозяином; только и того, что мог завестись, круто обойтись, вышибить в 24 часа. И Александр Иванович при всей его активности и напоре тоже. Решения и дела навязывали проблемы, а они все шли от НПВ, от осознания возможностей Неоднородного мира. Валерьян Вениаминович шел впереди по осмыслению. Этого надо держаться и мне.
Позаботиться о памятнике; лучше, наверно, общий. Основоположникам. Обсудить с Зискиндом.
II
Между тем положение настолько серьезное, что неясно: что я принял под свое руководство - Институт или бывший Институт, ныне бездействующие развалины?.. Башня парализована и полуразрушена, зона завалена. Помощи ждать неоткуда, финансирования тем более - нам уже преподали урок. Проникнуть в лаборатории и мастерские и то теперь проблема.
Система ГиМ, венец нашего творчества, разбита при падении Корнева.
Пец начинал с нуля, а я, похоже, с отрицательных величин.
Тут не до философских осмыслений, надо крутиться и выкручиваться. А я этого сроду не умел.'
'18 сентября 16.35 Катагани,
18+18 сент 15.40 уровня К24
I
Предыдущую запись я сделал в своем номере в гостинице 'Под Крышей' на 144-м уровне; он у меня есть, как и у каждого, работающего на верхних уровнях - 'верхнего'. И более обитаем, чем мое земное пристанище на Пушкинской, в квартире вдовы Пеца Юлии Алексеевны.
Эту делаю в директорском кабинете.
По земному счету минуло 2 часа 10 минут. По верхнему 'подкрышному' более десяти суток. Для меня, поскольку я мотался вверх-вниз и наружу, меньше. ЧЛВ отсчитали четверо суток; по ритмам телесных отправлений: питание, сон, т.д. тоже так.
II
Но главное: вскрылась глубинная причина гибели Корнева и Пеца (именно глубинная, не для следователей). Да пожалуй, что и Шаротряса. Тем более что Валерьян Вениаминович сам задал Иерихонскому рассчитать прогноз; тот сделал, указал время. И выдворил людей из Башни Пец именно поэтому. Знал, знал!.. Так почему? Потому что приговорил. Институт свой приговорил. И Шар.
III
Вскрывает сие тот, записанный ретро-аудио-автоматом Бурова разговор Пеца и Корнева 16 сентября в просмотровом зале моей лаборатории, после той их малость скандальной встречи. В последние часы жизни Александра Ивановича. Особенно его монолог, откровение о первичном смысле цивилизации, да и вообще разумной жизни - как разумно-безумной приправы космических процессов.
Эти записи дал мне Васюк, лучший друг Корнева; он их первый прослушал. Их многие еще будут слушать, вникать - для некоторых это будет духовный Шаротряс. Я сам еще прихожу в себя.
Под видом одного другое, да еще какое другое-то. Не мы делаем - с нами делается. Разумная активная жизнь как согласованное помешательство на своих потребностях в масштабах планеты для исполнения мировых процессов ... славно!
(Впрочем, я астроном, астрофизик и причастен к этому меньше других. Мой предмет исследования - настоящий мир. Большой. Вселенная. Наша фирма веников не вяжет, как говорит Дуся Климов.
Так что, может быть, правильно выбрали именно меня директором; хоть и не из тех побуждений. Ничего.)
Эти выводы сразили их автора, Корнева. (Он был даровитый деятельный человек, но в плане философском слабак, я это замечал. А глубокое мышление требует не меньшего бесстрашия, чем идти под пули.)
От них же - а еще больше, пожалуй, от смерти Александра Ивановича растерялся и Валерьян Вениаминович. И в минуту слабости решил: да пропади он пропадом, этот Шар!
Так все и получилось: в самые критические минуты и секунды здесь не оказалось никого, кто бы знал, что делать.
Потом Пец все-таки овладел собой. Затем и ситуацией. Успел.
IY
Нашел Бурова, Зискинда - последних, кто был с ним, - распросил. Да, примерно так и было. И этот финт с назначением двух главных инженеров - тоже от растерянности. Но Виктор Федорович вел себя молодцом; прощаю ему за это все прошлые выпады в мой адрес. И будущие.
Но главное: теперь мы ЭТО знаем. Болезни без диагноза не лечат.'
'А эту запись я делаю в 'пецарии', кабинете-2 Валерьяна Вениаминовича на уровне 122. Сюда он уединялся поразмышлять ВНЕ Времени (на 122-м уровне это так). Здесь компьютер, раскладушка, стол, кипятильник для чая, стакан, заварка (цейлонский), начатая пачка вафель и... и все. Табло Времен на стене; они у нас всюду. Сейчас оно темно, Людмила Сергеевна еще восстанавливает свою киберсеть.
А без Табло - как при свечах, или лучине.
Да и вид из широкого окна - во тьму, ни на что, как везде на верхних уровнях. На само пространство и немножко на Время.
I
... И похоже, именно здесь я принимаю у Пеца настоящие дела. В глубинном плане: дела-мысли. Он мне говорил, что продолжил работу над своей теорией. 'В октябре ахну докладище - закачаетесь.' М-да... Здесь много дискет с текстами и формулами, надо вникать. Творческое наследие.
II
Теперь это мой кабинет 2. Был 'пецарий', стал 'любарий'. И компьютер мой. На нем, а не в тетрадке отныне поведу Дневник.'
Продолжение Дневника на дискете
'День Текущий 18,5468 сент ИЛИ
19 сентября 13 ч 7 мин 23,73 сек в Катагани
